Если тайну Витра не смогут разгадать, если его мощь не удастся притупить, загнать вглубь или уничтожить, не исключено, что через десяток столетий ядовитое море поглотит всю равнину Призрачной Судьбы, добравшись до самых границ Куральда Галейна.

Никто точно не знал, каково происхождение Витра, – по крайней мере, никто из тисте. Фарор считала, что ответ можно найти у азатанаев, но никаких подтверждений тому у нее не было; к тому же она была всего лишь простой смотрительницей – кому интересно ее мнение? Что же касается ученых и философов Харканаса, те были полностью погружены в себя, не принимая всерьез чужеземцев и их чуждые обычаи. Казалось, будто они высоко ценят собственное невежество, воспринимая его как некое достоинство.

Возможно, среди добытых у форулканов трофеев, которыми теперь владел повелитель Урусандер, и могло найтись нечто, позволявшее приоткрыть завесу тайны, хотя подобное казалось маловероятным, учитывая одержимость Урусандера идеями закона и порядка. Занимаясь своими исследованиями, полководец мог, конечно, наткнуться на какие-то древние размышления по поводу Витра, но вот только обратил ли бы он на них вообще внимание?

Все признавали, что Витр представлял собой угрозу, неотвратимую и неминуемую. Несколько тысячелетий были не таким уж и долгим сроком, а в мире хватало истин, на постижение которых требовались века. Так или иначе, все сводилось к простому факту: их время подходило к концу.

– Говорят, – сказал Спиннок, выпрямившись и глядя вдоль лезвия меча, – будто в клинок проникает некое свойство Витра, благодаря чему он становится прочнее, не зазубривается и его становится сложнее сломать.

– Да, братец, я тоже такое слышала, – улыбнулась Фарор.

Кузен взглянул на нее, и Фарор вновь ощутила странное чувство, смесь гордости и зависти: ну до чего же хорош, паршивец! Какая женщина устоит перед Спинноком Дюравом? Но она сама никогда бы не осмелилась закрутить с ним роман. Дело было даже не в том, что парень еще не успел толком повзрослеть, в то время как она была на одиннадцать лет старше и к тому же помолвлена. Фарор не задумываясь пренебрегла бы обоими препятствиями, но их семьи – дома Хенд и Дюрав – связывало слишком близкое родство. А запрет на сей счет был строг и непреложен: дети родных братьев и сестер не могли вступать в интимную связь.

И все же здесь, вблизи от Витра, столь далеко от земель тисте, некий голос нашептывал ей, порой весьма настойчиво: да кто, собственно, узнает? Финарра Стоун уехала и вряд ли вернется до захода солнца. «Все тайны сохранит земля, а небу дела нет до игрищ тех, кто смотрит на него». В произведениях Галлана содержалось столько захватывающих дух истин, будто поэт проник в ее собственный разум; да и наверняка не одна только Фарор так считала. Каждый находил в этих истинах свой вкус и аромат, и казалось, что стихотворец обращается напрямую к каждому слушателю или читателю. Волшебство тех, кто посвящал жизнь изучению тайн Ночи, с трудом могло сравниться с магией поэм Галлана.

Его слова пробуждали у Фарор самые сокровенные желания и от этого становились опасными. Усилием воли она заглушила шепот у себя в голове, подавляя сладостные, но запретные мысли.

– А еще рассказывают, – продолжал Спиннок, убирая меч в ножны, – что у азатанаев есть специальные сосуды, способные хранить в себе содержимое Витра. Наверняка они сделаны из какого-то необычного и редкого камня.

Фарор тоже об этом слышала, и именно подробности такого рода убеждали ее, что азатанаи постигли природу этого ужасающего яда.

– Если подобные сосуды и впрямь существуют, – отозвалась она, – то возникает вопрос: какую цель можно преследовать, собирая в них жидкость из Витра?

Пожав плечами, кузен направился к своей лошади.

– Какой лагерь находится тут неподалеку, Фарор?

– Тот, который мы называем Чашей. Ты там еще не бывал. Я провожу.

От его до невозможности невинной улыбки у нее защекотало между ног, и женщина отвела взгляд, взяв поводья и молча проклиная собственную слабость. Услышав, как брат забрался в седло, она развернула лошадь и повела ее вперед, к тропе, что вилась вдоль берега.

– Ответ на твой вопрос: Матерь-Тьма, – послышался позади нее голос Спиннока.

«Что ж, будем об этом молиться», – подумала Фарор.

– Между прочим, об этом писал поэт Галлан, – сказала она.

– И почему я не удивлен? – усмехнулся Спиннок. – Продолжай же, моя прекрасная сестрица. Послушаем очередную цитату…

Она ответила не сразу, пытаясь успокоить внезапно заколотившееся сердце. Спиннок вступил в ряды смотрителей год назад, но сейчас впервые пытался с ней флиртовать.

– Ладно, раз уж тебе так хочется. Галлан писал: «В смертельной тьме ждут все ответы».

Лошади с хрустом ступали по неровному грунту.

– Так я и думал, – помедлив, буркнул Спиннок.

– Что именно?

Он рассмеялся:

– Вполне достаточно горстки поэтических слов, чтобы перестать что-либо понимать. Подобное искусство не для меня.

– Проницательности можно научиться, – возразила Фарор.

– В самом деле? – усмехнулся он. – Может, теперь, умудренная сединами, ты отважишься погладить меня по руке?