Оказывается, это коллекторы, пришли нас прессовать, чтобы мы кредит погасили, который мама взяла под залог квартиры.

– Даю вам четыре дня, – говорит «полковник», распространяя вокруг запах прокисшего чеснока. – Если до пятницы не вернете долг, судебные приставы вышвырнут ваше барахло на улицу. А эта квартира… – Он скользит взглядом по стенам и делает заключение: – Эта квартира уйдет с молотка.

– А нас куда? – спрашивает мама.

«Полковник» пожимает плечами:

– Засунут в какую-нибудь общагу.

– Не хочу в общагу! – противится мама.

– Кто тебя будет спрашивать, Анна Борисовна? – «Полковник» стучит кулаком по своему лбу: – Раньше надо было думать, когда в кабалу лезла.

– Сергеич, да что с ней разговаривать! – встревает перекошенный. – Ты же видишь, она бухая.

– Я бухая? Я?! – Мама подпрыгивает, словно кошка, и бросается на молодого.

Но «полковник» успевает схватить ее за плечи:

– Тихо, тихо!

– Я тебе покажу – бухая! – орет мама, пытаясь вырваться из крепких рук.

– Анна Борисовна, сбавь обороты, – успокаивает ее «полковник».

– А чего он хамит?! – возмущается мама.

– Ты еще не видела, как мы хамим, – замечает тот.

Уходя, коллекторы оставляют нам письменное предписание и обещают, что в следующий раз нам не поздоровится.

Я прохожу в свою комнату, падаю на кровать и зарываюсь головой в подушку. Лежу и не могу ни о чем думать. Внутри у меня пусто и темно, как в подвале. Не знаю, сколько времени проходит, может, минута, а может быть, два часа, когда в голове начинает кое-что появляться. Лучше бы не появлялось – одно расстройство.

Передо мной вдруг всплывает картина нашего загородного дома. Он большой и белый. На втором этаже овальный балкон с коваными перилами. Я сижу с папиным биноклем в руках и навожу резкость, чтобы рассмотреть улиток в траве нашего сада. Внизу стоит красная машина. Это мамина. У папы черная и большая, на ней мы ездим проведывать старую бабушку в некрасивый дом возле вокзала. Папа называет этот дом «хрущевкой». Там живет много людей и плохо пахнет на лестницах, по которым приходится подниматься в бабушкину квартиру. Папа уговаривает бабушку переехать к нам, но она – ни в какую.

– Меня отсюда бульдозером не вытащишь, – смеется бабушка.

А в лицей меня отвозит мама на своей красной машине. Всякий раз, когда я выбираюсь из кабины, сразу попадаю в объятия Ольги Алексеевны, своей учительницы. Ольга Алексеевна принимает от меня коробку конфет и, пригнувшись, машет в окошко машины белыми пальчиками, словно докладывает маме: всё в порядке, ваша доченька в надежных руках. Меня все любят.

Любят не только дома, не только в лицее – меня любят и в секции АРБ (это армейский рукопашный бой). Тренер не скрывает, что ему повезло с такой воспитанницей, как я, – перспективная, реакция, как у мангуста, а удар молниеносный, особенно с левой руки. Меня ставят в спарринг с мальчиками. И еще одно качество отмечает тренер: я никогда не плачу, даже если делают больно. И действительно, я не помню, когда плакала в последний раз. Счастливые не плачут.

Но вдруг – бац! Наша прекрасная жизнь ломается с треском. Как палка через колено. Причину я до сих пор не знаю. Когда начинаю расспрашивать маму, она темнит, переводит разговор на другую тему. Но факт остается фактом – наш бизнес исчезает, а папу закатывают в тюрьму на восемь лет. Мы с мамой переезжаем из роскошного особняка в бабушкину «хрущевку». А спустя три месяца бабушка умирает. Соседи шепчутся – она, дескать, не выдержала позора, которым сын запятнал ее честное имя.

На маму теперь жутко смотреть.

– Я каждый день разрываюсь на куски, чтобы найти достойную работу, – говорит она.

Ну еще бы! Мама – умница, практик, талантливый организатор. Но везде ее ждет облом. Ей отказывают даже вчерашние друзья.

Однажды она признается:

– Светка, у меня «волчий билет».

Еще одна проблема. За мой лицей нужно платить. А нечем. Тогда мама берет кредит под залог квартиры. Но поздно: меня исключают за неуспеваемость, хотя до этого я ходила в отличницах, половина класса списывала у меня контрольные по математике.

Тут мама не выдерживает. Начинает пробовать вино, потом водку, а затем пьет по-черному все, что удается раздобыть. Дальше – хуже, в нашей квартире появляется Денис, постоянный мамин собутыльник.

Однажды, будучи подшофе, мама признается:

– Светка, я слетела с катушек.

Она задумывается на минуту, потом спрашивает:

– Как ты считаешь, доченька, может, лучше за вести петлю под горло и слететь с табуретки, а?

Мои мысли прерывает звук осторожных шагов. Я догадываюсь, что в комнату крадучись входит мама. На несколько секунд она замирает, стоит молча, даже не дышит. Вдруг как хлопнет ладонью по стене.