И всё же я испытываю укол отвращения к самому себе, когда открываю рот, чтобы заговорить:

— Было бы здорово, если бы ты также отсосала у меня, милая.

Лицо Эддисон заливается краской, и она открывает рот, чтобы что-то сказать, но ничего не выходит.

— Точно, — говорю я. — Так что, если ты не собираешься быть полезной, тогда оставь меня, чёрт возьми, в покое.

На её лице мелькает обиженное выражение, затем она сжимает челюсть и, прищурившись, смотрит на меня:

— Я бы отсосала у тебя, но боюсь, что не смогу найти твой член.

Я собираюсь возразить, что рад помочь ей в этом, но она уже разворачивается, и я наблюдаю, как она отступает, её конский хвост подпрыгивает, когда она уходит. Я хихикаю. Может быть, в конце концов, у маленькой мисс Совершенство есть небольшое преимущество. Это не то, чего я ожидал. Возможно, в ней есть нечто большее, чем я думал.

***

Наши дни

Эддисон по большей части игнорирует меня, уткнувшись носом в свой чёртов сотовый телефон, отправляя сообщения или проверяя свои аккаунты в социальных сетях, или что там, чёрт возьми, она делает. Я понятия не имею, в чём проблема с этой девушкой, почему у неё в заднице огромная палка. Конечно, я обращался с ней как с дерьмом, когда мы были подростками. Но она должна знать, что я был обычным придурковатым подростком. Виноваты в этом гормоны.

Прошла неделя с тех пор, как я переехал, а она почти не сказала мне ни слова, а когда и говорит, то немногословна, только по делу. Закономерно. Мы говорим о расписании, о том, где она должна быть и что ей нужно делать. Ничего больше. Я говорю себе, что, наверное, это к лучшему, на самом деле.

Проблема в том, что, когда она ходит по дому в этих коротких шортах и майках, я, блядь, едва могу дышать. И когда она проходит мимо меня в коридоре, от запаха её шампуня у меня встаёт.

Её грёбанный шампунь.

Возможно, со мной что-то не так.

Её холодность хороша. Она должна продолжать ненавидеть меня. Мне нужно, чтобы она продолжала ненавидеть меня. Так будет лучше для неё. Это то, что лучше для меня.

Раздаётся стук во входную дверь, и дверная ручка дёргается. Когда я открываю её, сестра Эдди Грейс, наклонившись, завязывает шнурок на детской туфле. Она говорит, не поднимая глаз.

— О боже, Эддисон, почему дверь заперта? Ты всегда…

— Грейс?

Она оборачивается:

— Хендрикс!

— Как ты, Грейс?

— Хендрикс, посмотри на себя! — визжит она, притягивая меня в объятия. — Ты совсем взрослый! Мама сказала, что ты вернулся помогать Эддисон, но я действительно не ожидала, что ты будешь здесь. Это Брэйди.

— Привет, Брейди, — я присаживаюсь на корточки, но он прячет лицо в ноге Грейс. — Ему сколько, три?

— Через пару месяцев, — говорит она. — Он застенчив с незнакомцами. Давай, детка, пойдём навестим тётю Эдди.

Эддисон уже стоит у меня за спиной.

— Где мой любимый племянник? — спрашивает она, и Брейди смотрит на неё, сначала робко, затем расплывается в широкой улыбке и бежит сломя голову, врезаясь в неё. Она подхватывает его на руки, поворачивается, чтобы пройти мимо меня, не глядя в глаза, и воркует с ребёнком. — Угадай, что у меня есть для тебя, крошка? На днях я была в магазине, и там был потрясающий грузовик, на котором было написано твоё имя. Ты хочешь его увидеть?

Грейс стоит в дверях, на плече у неё сумка для подгузников, и она тяжело выдыхает, прежде чем бросить сумку на диван в гостиной:

— Чёрт возьми, Хендрикс, посмотри на себя.

— Посмотреть на меня? — спрашиваю я, ухмыляясь. — Посмотри на себя. У тебя есть ребёнок. Охренеть. Когда ты успела стать взрослой?

— Знаю, — отвечает она, смеясь. — Ты когда-нибудь думал, что я стану миссис мамой?

Брейди врывается обратно в гостиную с грузовиком в руке, издавая звуки «вжум», когда он водит грузовиком по подлокотникам дивана, а затем забирается на него в ботинках. Эддисон следует за ним по пятам.

— Ты замечательная мама, Грейси, — говорит она.

— Брейди, сними обувь, — Грейс стаскивает с него ботинки, а Брэди продолжает топтаться на диване, оставляя грязные следы на ткани, но Эддисон только смеётся.

— Это всего лишь грязь, — говорит она. — Оставь его в покое.

— Он должен усвоить, что не может полностью разрушить твой дом, Эддисон, даже если он совсем малыш, — говорит Грейс. — Она абсолютно счастлива быть классной тётей, позволяющей ему полностью разгуляться, когда он здесь.

Эддисон улыбается, и впервые за последние несколько дней я вижу её по-настоящему счастливой.