– Это не мое дело, – сухо ответила Мария. – А ты должна радоваться за меня. Через полгода мы поженимся и уедем в путешествие. У нас скоро будет новая машина. Катя… она умерла! Мне ее не жалко. Я не хочу больше об этом говорить.

– А если он убил ее?

– А если и убил, то что? – воскликнула Мария. – В этом мире вечно кто-то кого-то убивает. Причем более бессмысленно.

Катя прислонилась к мокрой серой ограде. Откинув назад голову, словно задыхаясь, Мария ждала, вернется ли Катя под ее зонт; и наконец, с досадой, побежала между могил к показавшимся далее распахнутым воротам.

– Я с ними не поеду, – заявил догнавший их Митя.

– Да пожалуйста! – сказала Катя.

Стало очень холодно, и, желая почувствовать себя в безопасности, она сильнее прижалась к ограде. Но и она была холодной и внушала страх.

Несколькими днями позже Мария написала ей письмо, в котором интересовалась, не откажется ли она, Катя, от ее помощи в подготовке свадьбы. Мария, на самом деле, считала, что со свадьбой лучше подождать, выждать положенный срок траура по тете, но готова была и простить спешку просто из любви к сестре. Почему-то обижаясь на нее, Катя ответила, что ни в чем не нуждается и помощи не хочет, тем более если помощь эта будет оказываться на сомнительные деньги.

Не получив ожидаемого поощрения, Мария все же послала к торжеству сотню белых роз и фату с жемчугом, купленную в здешнем магазине для новобрачных. И розы, и фата возвратились к ней даже без записки. Мария за этим не отступила и приехала к сестре сама, вечером перед ее свадьбой, желая застать ее в одиночестве.

– Не понимаю, чего ты все дуешься, – сказала она Кате, когда та впустила ее. – Я хочу, чтобы моя сестра была красивой невестой, хоть бы и с таким женихом. Если ты считаешь, что поступаешь правильно… разве могу я тебе советовать?

– Стоит тебе начать советовать, как ты сразу становишься похожей на тетю Жаннетт, – отрезала Катя. – Стоит вам захотеть советовать – и вы начинаете почти командовать. Я, кстати, за тобой раньше этого не замечала.

– Да, ты думала, только ты можешь быть такой. Ну, к делу! – уже весело заговорила Мария. – Не знаю, в чем ты собираешься венчаться, но подозреваю, что в каком-нибудь старье. Нет, ни за что! Я привезла тебе кремовый костюм.

– Платье?

– Нет, костюм, – терпеливо ответила Мария. – И если ты не хочешь фату – а к этому костюму она и не пойдет, – то наденешь шляпку. Я ее тоже привезла.

Она была довольна, показывая купленное.

– Я не возьму, прости, Мари. Я не могу.

– Что? Почему? Ты… ты меня нарочно обижаешь?

– Я не обижаю. Это куплено на деньги Дитера, я знаю.

– Я купила это на свои деньги, – заявила Мария. – Я копила и решила…

– Вот же ты врушка!

– Нет, я… я хочу, как лучше. Это все на мои деньги. Не обижай меня, пожалуйста. Ну, Катя…

Поддавшись порыву, Мария обняла ее.

– Тем более я уезжаю завтра, – добавила она. – Дитер уехал, ему нужно быть на работе. И вы тоже уезжаете после свадьбы. Я не хочу, чтобы мы расставались врагами. Дитер и этот твой, Митя, могут собачиться, сколько хотят, а нам с тобой делить все равно нечего.

Отпустив ее плечи, Мария сняла шляпу, бросила ее на стул в прихожей, наклонилась, чтобы снять высокие ботинки. Смотревшей на нее сверху Кате хотелось наклониться вместе с ней и поцеловать ее; но она стала распускать неудобно собранные волосы Марии, распределяя их ровно по плечам каштановыми волнами.

Как в детстве, когда зимой часто не топили, они легли вместе в постель, укрылись и, чувствуя тепло друг друга, засыпали. Проснувшись ближе к рассвету, Мария заметила, что сестра лежит, прижавшись щекой к ее плечу, с открытыми глазами и с сердитым выражением.

– Ты почему не спишь? – шепотом спросила у нее Мария. – У тебя сегодня важный день, нужно быть бодрой. Ты что, испугалась уже?

– А ты бы не боялась?

– Чего же тут бояться? Или тебе плохой сон приснился?

– Не знаю. Странные сны.

– И что тебе снится?

– Так… странное.

– Ну что?

– А ты точно счастлива? – внезапно спросила Катя.

– А чего ты спрашиваешь?..

– Мне страшно за тебя. Что-то в тебе изменилось.

– Просто на меня косо смотрят. Знакомые, даже Альберт. Даже он. Потому что живу с мужчиной, который… недавно овдовел.

– Может быть, они боятся за тебя.

– Нет… Катя, ты же знаешь Дитера. А они живут несчастными. Это потому, что трусы, боятся, как бы кто плохо о них не сказал, как бы кто не посмотрел зло, а страх свой прикрывают нравственностью. Несчастны – но зато нравственны. В их глазах мы – преступники. Они отчего-то считают, что я хочу денег. Я была с ним много лет, когда у него ни черта не было, а теперь внезапно захотела денег?

– Но у него же была жена, он обманывал ее… А если он обманет тебя?