Голосили репортёры, пока я словно ледокол расталкивал их во все стороны. Пробившись к полицейскому кордону, я был искренне благодарен служивым которые оттеснили писак.

— Ну! Назад! Не положено! Ага! Ещё чего! Валите! — Выкрикивали полицейские, сдерживающие толпу.

На порожках суда я увидел знакомую морду. Быков Богдан Георгиевич. Надменная улыбка, ворот рубахи расстёгнут, рыжие волосы развеваются на ветру, в зубах сигарета. Судя по всему, он уже празднует победу.

— А вот и покойничек пожаловал. Ну что Виктор Игоревич, готов ответить за содеянное по всей строгости закона? — Оскалился он и щелчком отправил недокуренную сигарету в полёт, выбив сноп искр.

— Ответить то я готов. Но вот наслаждаться твоей уродливой харей с утра пораньше, это уже выше моих сил. — Устало вздохнул я и покачал головой.

— Ну ничего. Потерпишь, а там глядишь и не придётся больше меня видеть. Я ведь на рудниках почти не бываю. А если повезёт, то тебе даже сидеть не придётся. На виселицу один раз сходишь и свободен. Хе-хе. — Быков мерзко засмеялся и сплюнув под ноги, отправился в здание суда.

Позади послышались шаги. Со мной поравнялся адвокат, предоставленный Панфиловым и поправив галстук сказал:

— Виктор Игоревич, вы готовы утереть нос этому недомерку?

— Раздавим его. — С решительностью сказал я и мы вошли в здание суда.

Нас встретили охранники и провели по просторным коридорам в зал заседаний. Справа на трибунах сидели двенадцать присяжных. У дальней стены судья и стенографистка, а напротив них расположились два стола для обвинителей и защитников.

В связи с обвинением в похищении и убийстве ни кого-нибудь, а самого настоящего князя! Дело характеризовали как чрезвычайно важное. Из-за этого заседание будет проходить за закрытыми дверьми. На слушание запретили входить всем, кто не будут выступать на стороне защиты или обвинения.

Идя по мраморному полу, я слышал, как гулким эхом разносятся мои шаги по залу. Этот стук был похож на тиканье часов, которые отмеряют время до смертной казни.

Заняв своё место на скамье рядом с адвокатом, я уставился на престарелого судью. Кудрявый парик, глубокие морщины, изрывшие лицо и беспристрастный взгляд. Он поднял молоток и трижды постучав выкрикнул:

— Встать! Суд идёт!