— А кто тебе будет документы оформлять на патент? А налоги считать и договора составлять? Сам сказал, что денег пока нет. Вот и поведешь меня в ресторан.

— Ну, как бы… — неуверенно произнес Фирс, смотря на настырную Марию, что притащила его к будке, из которой просто валил аромат свежих жареных на углях сосисок.

— Нам пожалуйста два хот-дога! Самых больших! — произнесла она.

— Говядина, свинина или утка? — спросил продавец.

Маша взглянула на Фирса.

— Что угодно, только не утка! — тут же отрезал парень, округлив глаза.

Всю ночь я не мог сомкнуть глаз. Как бы не старался расслабиться и хоть немного поспать, мне так и не удалось. Лишь под самое утро, по закону подлости, я почувствовал, как мои глаза начали слипаться. В итоге, я вроде бы дреманул полчасика, но это не точно. Потому что я и сам так толком и не понял, удалось ли мне уснуть. Зато будильник начал трезвонить, сообщая о том, что пора вставать.

Сегодня был тот самый день.

День объявления результатов.

С красными глазами и головной болью, я быстро умылся, сварил одну порцию кофе, с трудом запихнул в себя бутерброд, совершенно не понимая, что говорит мама. Только заметил как папа косится и молчит.

Тоже волнуется что-ли?

В итоге я направился в Департамент магических дел.

Парковаться пришлось снова у того же супермаркета, так как сегодня у Департамента было ещё больше народу. Я в принципе никогда столько людей не видел рядом с этим зданием. Но оно вообще-то и логично.

Зайдя внутрь и кое-как протиснувшись через толпу людей, в которой пришлось даже локтями начать пихаться, я добрался до списка, вывешенного в холле.

Саму доску с объявлениям не составило труда найти. Она стояла посередине коридора, и вокруг неё было самое плотное столпотворение.

Растолкав людей, я смог подобраться вплотную и тут же принялся жадно вчитываться в списки.

Первый столбец — порядковый номер, второй — фамилия имя и отчество с годом рождения. Ну, и третий количество УМЕ.

Всего сорок восемь имен… сверху вниз по убывающей.

Чьи-то руки тыкали в списки, кто-то тихо плакал, а с улицы слышался неистовый вопль. То-ли радости, то-ли отчаяния.

А у меня сердце в ушах колотилось так, что словно в воду голову засунул.

Бум-бум… бум-бум.

Смирнов Илья ВАсильевич — двадцать семь УМЕ

«Ахринеть» -пронеслось у меня в голове.

Самойлов Федор Михайлович — восемнадцать УМЕ

Ведченко Ирина Гавриловна — шестнадцать УМЕ

Взгляд все ниже опускается по списку, а сердце. словно поиздеваться решило.

БУМ-БУМ… БУМ БУМ.

Федоренко Кирилл Иванович — четырнадцать УМЕ

Ахмадов Дамир Давлатович — тринадцать УМЕ

Мой взгляд опускается до самого конца списка и останавливается на последней строчке.

— Твою мать… — выдыхаю я видя фамилию и количество УМЕ.

На чистом голубом небе, неторопливо и величественно плыли белоснежные облака. Не плотным скоплением, а на небольшом расстоянии. Это давало ощущение тепла, от выглядывающего солнца, но не давало ему припекать.

Идеальная погода для тех, кто не любит жары, но при этом не переносит мерзкой, серой и дождливой погоды.

Город жил своей жизнью.

По улицам ездили машины, везущие пассажиров по очень важным и неотложным делам, мелькали фургончики, развозящие товар, а по тротуарам шли прохожие.

Так было по всему городу.

Так было и у департамента магических дел, парковка которого после обеда успела опустеть.

Нет, сюда все еще приезжали люди, здесь все так же стояли автомобили работников, а также тех, кто еще приезжал с надеждой увидеть свое имя в списках.

И все так же, на ступеньках, уже не первый час сидел Фирс.

Плечи опущены, взгляд в одну точку и лицо совершенно без эмоций.

В голове парня, впервые за несколько месяцев было совершенно пусто. Не было ни грусти, ни печали, ни обиды. Все в один момент стало каким-то бессмысленным.

Кофе.

Гоблин.

Деньги.

Зачем?

В какой-то момент, на парковку завернул автомобиль представительского класса, подъехал к его гоблину и припарковался. Из него вышел Михаил Сергеевич, нашел взглядом сына и подошел к нему.

Он молча потянул рукой за галстук, освобождая шею, затем снял с головы фуражку, расстегнул пару пуговиц на пиджаке и сел рядом.

Он молча расстегнул верхнюю пуговицу ворота рубашки и взглянул на сына. Они просидели так несколько минут, после чего отец спросил: