Шрифт:
— Но ведь он ходит задом наперед!
— Пусть себе ходит, — сказал Пимпельсанг и посмотрел на Тимбу-Лимбу поверх очков. — Некрасиво говорить о других за их спиной…
— А я и не говорю за спиной, — смутилась Тимбу-Лимбу. — Я сказала только…
— Сделаем вид, будто мы ничего не замечаем, — прошептал Пимпельсанг. — Он наш друг.
Тимбу-Лимбу улыбнулась.
— Ну, ладно, я больше не буду. Но все-таки…
Так они шли, шли, шли. Песчаная лесная дорога петляла туда-сюда. Она то скрывалась в тени деревьев, то вновь открывалась взору путников.
Особых неприятностей в первый день похода не было. Только Пимпельсанг, который то и дело присаживался отдохнуть, засыпал восемь раз, и его приходилось будить.
А Тору-Лору был так зачарован незнакомой обстановкой, что на несколько часов он забыл про свои капризы.
Вечером они расчистили под деревьями площадку для лагеря. Разбили палатку. И так как все очень устали, то мгновенно заснули. Они и не заметили, что Требла забрался под одеяло задом наперед, положив ноги на полушку, и заснул.
Только Пимпельсанг набрал хворосту и разжег рядом с палаткой костер. Устроившись поудобнее, он открыл книгу и начал писать: «СЕГОДНЯ МЫ ОТПРАВИЛИСЬ В ДАЛЕКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ…» Пимпельсанг все писал и писал. Ночь напролет он заносил в свою книгу все, что произошло за день. Время от времени он грыз карандаш, сомневаясь, так ли он записывает. Он не помнил, действительно ли на них напал огромный семиглавный [1] дракон, или это приснилось ему, когда он задремал на камне у дороги. А так как Пимпельсанг не был вполне уверен в этом, то написал, что у дракона, который по дороге сегодня напал на них и которого они убили, было лишь три головы.
1
Или опечатка (и должно быть «семиглавый»), или так и должно быть.
(Примечание Вркриз…)
Глава 4
На следующее утро все проснулись от веселого свиста Треблы.
Он сидел на большой еловой шишке и что-то мастерил. В одной руке Требла держал одеяло, в другой поблескивали ножницы.
— Что ты делаешь? — с испугом спросила Тимбу-Лимбу.
— Мое одеяло слишком маленькое, — любезно объяснил Требла.
— Маленькое?
— Да, когда я спал, мои ноги высовывались из-под него. Это одеяло слишком короткое. Придется отрезать кусок, чтобы оно стало длиннее.
— Отрезать, чтобы стало длиннее? — От удивления Тимбу-Лимбу вытаращила глаза.
— Да, я отрежу от края кусок, тогда оно станет длиннее, — объяснил Требла и, весело присвистнув, поднес ножницы к одеялу.
Все покачали головой. Но никто не проронил ни слова. Очень уж все растерялись. Тимбу-Лимбу отыскала взглядом Пимпельсанга. Но тот, закончив свою ночную работу, спал крепким сном. Жестяной мальчик Требла отрезал большой кусок от одеяла, бросил его в сторону и с улыбкой сказал:
— Я очень сыт, не поесть ли нам чего-нибудь?
Стали готовить завтрак. Тимбу-Лимбу отыскала Требле банку консервов, в которой были вкусные сливы, и попросила открыть ее. Сама она в это время варила кофе. Когда Требла позже протянул ей банку, Тимбу-Лимбу вскрикнула от удивления. Банка была пуста, а крышку Требла держал в руках и с аппетитом уминал ее.
— Но… банка… пустая, — удивилась Тимбу-Лимбу.
— Да, — весело согласился Требла. — Все, что там было, я выбросил. Кому такое нужно! А коробка на вкус ничего. Хотя могла бы быть немного погорчее…
Только теперь все поняли, какой странный попутчик достался им. Они укоризненно посмотрели на Треблу.
— Почему ты сделал это? — спросила Тимбу-Лимбу.
— Ничего страшного, — смущенно произнес жестяной мальчик. — Я уже привык, что меня хвалят.
После завтрака они разбудили Пимпельсанга и снова отправились в путь. И никто из них и предположить не мог, что ожидало их в этот день…
А пока они взбирались по извилистой дороге все вверх и вверх. Кое-где над ними, точно пальмы, возвышались развесистые папоротники.
Время от времени они присаживались отдохнуть. Обычно это предлагал Требла — ведь ему достался самый тяжелый узел. Требла говорил:
— Я ни чуточки не устал! Не отдохнуть ли нам?
Потом он опускал мешок на землю и ложился. Всегда ногами на мешок, а головой на землю.
— Он все делает наоборот, — тихо говорила Тимбу-Лимбу.
— Он и говорит все наоборот, — добавлял Пимпельсанг. — Но это ничего не значит.
— Почему он так делает? — удивлялась Тимбу-Лимбу.
— Над этим я должен подумать, — произносил Пимпельсанг и тут же засыпал.