– Я не знаю. У него очень сильный адвокат. Есть вероятность, что они с Чернышовым-старшим получат или условный, или выйдут в зале суда. Я не знаю, что там по доказательной базе. Обвинительная сторона тоже очень сильная, доводов много. Но посадят очень вряд ли. Там медицинская история какая-то серьезная, кажется. Я толком не знаю.

– Да, у папы некомпенсированный диабет, есть проблемы с сердцем. Не хочу, чтобы его посадили.

Я понимаю, сколько всего отец мне сделал, и то, что я сейчас в таких условиях тоже его в чем-то вина. Но тюрьмы ему точно не желаю.

– Ты одевайся, а я к тебе спиной повернусь, буду новости рассказывать, - поворачивает стул спинкой к себе.
– Светлана Леонидовна приходила, показания давала. Прикинь, она не отказалась от своих слов. Просит, Артуру или колонию-поселение, или домашний арест, под браслет. Правда,на ней лица нет, мне кажется, она вполовину похудела. И постарела лет на десять за последнюю неделю.

– Сильная женщина. Очень сочувствую ей. Мы и пока жили, она, как я сейчас понимаю, одна из моих родственников ко мне по-человечески относилась. Печально, что с этим нам пришлось столкнуться.

– Прости, врачу обещал только хорошие новости и прекрасное настроение, а сам все испортил. Лин, пойдем погуляем.

Накидываю куртку, в которой меня привезли. Выходим на больничную территорию. Листья почти осыпались, было почти лето, а сейчас поздняя осень.

– Все хорошо, я же все равно не могу не думать о родных людях. Даже после всего.

Сильный порыв ветра, пыль и песок несутся в потоке.

Иван быстро обнимает меня, подставляя свою спину под ветер.

– Прости...

– Не надо так делать, - отодвигаюсь от него.

– Как? Я просто закрыл тебя от ветра, в этом не было никакого другого подтекста. Тебя мне доверили, сказали вернуть в целости и сохранности, вот, и защищаю, как умею.

Неудобно, что налетали на Ивана ни за что. Это все врач со своими намеками.

– Ты когда с бабой Настей ко мне в участок пришла, ну когда Олега спасали. Я подумал, что ты хабалка деревенская, уж прости. Ты так громко возмущалась, выпячивала себя и горланила, что Чернышова Ангелина жива и это ты. А потом, там в недостройках, я увидел тебя другую. Тихую, одинокую, что ли. А какая ты?

– Нормальная. Не хабалка, я и голос редко повышаю, может, потому, что меня всегда подавляли близкие. Но и не социофобушек. Говорят, - мечтательно улыбаюсь, - когда-то я была веселой, неунывающей, умной. а потом что-то покатилось не в ту сторону. Но я себя соберу обратно, теперь я в этом уверена. Странно, что уже в больнице, я посмотрела на наши отношения со стороны - проняла, как со мной нельзя. Теперь мои границы крепки, никому их не сломать.

Глава 50. Разговоры по душам

– Вы Лина?
– стройная, на вид сильно замученная девушка заглядывает в палату.
– Нам с вами нужно поговорить.

Интересно, кто это? Ко мне уже и журналисты за комментариями под видом и младшего персонала проскакивали, и какие-то люди, которым свекры занесли денег, пытались мне внушить, что Артур - хороший человек.

– Мы с вами не так давно встречались. В детском магазине.

Девушка смотрит на меня огромными, но такими уставшими глазами.

– Я тут с вами по соседству лежу, правда, в социальной палате. На контрактные роды у меня были деньги, но ваш муж их украл. В очередной раз обманул, и три миллиона фьють - и как и не было.

– Вы Карина?
– не пойму, стоит ли ждать от нее агрессии в свою сторону, или она просто зашла поделиться со мной информацией, что не только со мной Артур пробил дно.

– Что сильно изменилась?

– Не знаю, я не рассматривала вас при нашей встрече. А что касается Артура, то он мне бывший муж. Все его косяки вы можете ему в СИЗО отправлять или любимым родителям.

Девушка проходит в палату, садится на стульчик у холодильника. И закрывает голову руками.

Как мне на это реагировать? Подойти обнять, попробовать помочь или гнать поганой метлой?

– У вас все нормально? Вы ребенка на кого оставили?

– Ребенок в реанимации, он родился немного недоношенным и сильно незрелым. Легкие не раскрылись. Мне нужны деньги на лечение и реабилитацию сына.

– Это ребенок Артура?
– может, если и подключить Светлану Леонидовну, то можно что-то сдвинуть.

– Нет. Родители Максима, я сына Максимом назвала, поругались и развелись. А он теперь мой.

– Не поняла, ты суррогатная мама?
– вот так поворот. У меня челюсть отвисла, потом упала с грохотом.