Разошлись мы уже совсем вечером. Я проводил пацанов, зная по собственному опыту, что вечерами улицы могут быть небезопасны. Зима вступала в свои права. По ночам было морозно, да и снежок сыпал вовсю. Зимняя шапка и ботинки у меня были, а вот куртка – на рыбьем меху. Парень я, конечно, спортивный, но о чем-то потеплее подумать не мешало бы. Надо напомнить Илге, она умеет подыскать в магазинах что-нибудь подходящее. Вот завтра воскресенье, пусть бы и поискала.

Оказалось, что напоминать не нужно. Когда я вошел домой, Илга встретила меня известием, что приобрела для меня отличную дубленку. Та и впрямь оказалась мне впору. Надев ее, я сразу почувствовал себя модным советским парнем, образца 1980 года. Что ж, не расцеловать женщину, ее купившую, я не мог. И даже не спросил, где она достала столь дефицитную шмотку? В конце концов, у каждого могут быть свои маленькие тайны. Тем более, что одна из моих тайн мне тут же и позвонила.

– Добрый вечер! – сказала химичка. – У меня все готово. Завтра можно начать.

– Привет! – откликнулся я. – Когда и где начинаем?

– В девять, возле магазина «Тысяча мелочей», Энгельса четырнадцать.

– Буду! – коротко ответил я.

– До завтра! – сказала она и положила трубку.

Я еще с минуту стоял, держа ту-тукающую трубку в руке, а потом положил ее на рычажки. Детективная лихорадка охватила меня с новой силой. Я даже рано лег спать, чтобы поскорее наступило завтра. Утром, наскоро перекусив, я надел новенькую дубленку и покинул квартиру. Илге, куда направляюсь, я не сказал. Да она и не спрашивала. У нее были хлопоты по домашнему хозяйству – стирка, уборка и так далее – и я скорее послужил бы исполнению этих планов помехой.

Похоже, что снег падал всю ночь, потому что город преобразился. Таким Литейск я еще не видел. До улицы Энгельса пришлось добираться на общественном транспорте, который буксовал на заметенных улицах, и я стал опасаться, что опоздаю. Так в общем и произошло. Было уже десять минут десятого, когда я выскочил из троллейбуса у магазина «Тысяча мелочей». Почти сразу я увидел Екатерину Семеновну, которая топталась на свежевыпавшем снежку в импортных бежевых сапожках, белой шубке и шапке, и в темных очках. Странно, раньше я за химичкой не замечал склонности к модным прикидам или это она на работе старалась выглядеть серой мышью? Ладно, какое мне дело?

– Опаздываешь! – буркнула она.

– Извини, – отозвался я. – Куда идем?

– Едем, – последовал ответ. – Садись!

И Екатерина Семеновна кивнула на синюю «трешку», ВАЗ 2103, двигатель которой тихо взрыкивал, выбрасывая в воздух струйку выхлопных газов. Химичка отворила водительскую дверцу, а я поспешил занять пассажирское место. Когда мы оказались в салоне, сообщница протянула мне массивный приборчик, в серебристо-сером корпусе под названием «ПИОНЕР» и с датой выпуска 1962 год. Я сразу почувствовал себя персонажем детективного фильма, уж очень по-киношному выглядело начало наших сегодняшних приключений.

– Что это? – спросил я, имея в виду приборчик.

– Индикатор радиоактивности, – ответила она.

– И он реально работает?

– Увидишь.

Екатерина Семеновна переключила передачу, и «Жигули» тронулись с места. Мы немного побуксовали в снегу у края тротуара и медленно покатили вдоль улицы.

– Включай! – сказала химичка.

Я нажал на белую кнопку на боковине приборчика, послышались редкие щелчки и глазок индикатора чуть-чуть осветился. Я вопросительно уставился на сообщницу.

– Это всего лишь фоновое излучение, – пояснила она.

Мы двинулись дальше. Вдруг щелчки стали чаще, а лампочка индикатора – ярче.

– Есть след! – азартно выкрикнула Екатерина Семеновна.

Управляемый ею автомобильчик по-прежнему двигался медленно. С учетом того, что город был засыпан снегом и редкий воскресный транспорт еле полз, наше черепашье передвижение не могло показаться странным. Радиоактивный след вел нас по довольно причудливому маршруту, словно помеченный изотопами объект предвидел слежку и потому петлял по широким и узким улочкам. Впрочем, он вполне мог останавливаться и даже выходить из машины. «Пионер» был слишком примитивным прибором, чтобы благодаря ему можно было определить – стоял ли меченый автомобиль на одном месте какое-то время или двигался непрерывно?

Как бы то ни было, мы с химичкой петляли около часа, пока, наконец, след не повел нас прямо. Маршрут, по которому мы сейчас двигались, был мне знаком. По нему я ездил на выходных к спортивному комплексу «Литейщик». Сегодня, кстати, мне тоже предстояло вести в нем занятия в секции для девочек. И я даже не удивился, когда щелчки и вспышки лампочки привели нас именно к стадиону этого спортобщества. «Пионер» явно указывал на то, что преследуемый нами автомобиль въехал в ворота административного корпуса. Я по собственному почину выключил индикатор и сказал сообщнице:

– К дому Симочки твой муж не подъезжал, хотя она могла сесть к нему в машину где-нибудь по дороге, если ему зачем-то понадобилось везти ее сюда, в «Литейщик».

– Как ты думаешь, что ему здесь могло понадобиться? – спросила она.

– Вот уже не знаю, – пожал я плечами. – Но сомнительно, что здесь у него любовные шашни.

– Выходит, все зря?

– Вовсе нет, – ответил я. – Жаль, что мы не записали называния улиц, которые он перед нами проезжал.

– А я запомнила, – откликнулась Екатерина Семеновна. – Вернусь домой, составлю карту маршрута… Ты со мною?