Милостивое облегчение. Если секса не ожидается, то это минус одна вещь, с которой мне сейчас надо разобраться. Я готов расцеловать доктора Дитрих. Ну то есть, не буквально.

«Фрейя, засранец ты этакий! Иди за своей женой!»

Доктор Дитрих снова читает мои мысли.

— Иди за ней, — она отмахивается от меня. — Иди уже.

Выбежав на парковку, я вижу, что Фрейя добралась лишь до машины и сердито присела на капоте.

Я медленно иду к нашей Хонде Сивик, разблокировав двери своим брелком. Должно быть, она забыла свои ключи. Не в первый раз. На моих губах играет печальная улыбка, потому что в этих знакомых паттернах чувствуется странная интимность. Фрейя каждую неделю теряет ключи, но мне втайне всегда нравилось, что она чувствует себя достаточно в безопасности, чтобы изначально оставлять их где попало. Это означало, что она доверяет мне, ведь я их найду.

— Фрейя…

Она поднимает руку.

— Я не хочу сейчас разговаривать.

— Но настанет ли момент, когда ты захочешь?

— Ты, — она встаёт и топает в мою сторону. Её палец тычет в мою грудь. — Ты вообще не имеешь чёртова права вякать. Ты начал это молчание. Не смей винить меня в этом. А теперь садись в машину и отвези меня домой или дай мне ключи, Эйден.

Я иду к её стороне и открываю дверцу. Фрейя садится и выдёргивает дверцу из моей хватки. Я думал, что всё между нами уже не может быть хуже. Я был так уверен, что мы достигли дна.

Я ошибался.

Глава 8. Эйден

Плейлист: The Lumineers — Sleep on the Floor

После сессии с психологом Фрейя по приходу домой сразу скрывается в ванной, и замок запирается с громким, выразительным щелчком.

Я говорю себе, что мне стоит остаться, подождать, когда она выйдет, принявшая душ и остывшая, а потом попытаться поговорить. Но я не могу. Я понятия не имею, что сказать, понятия не имею, как ободрить её, когда я едва могу ободрить себя. Я не могу больше ни секунды оставаться в этом доме. Так что я быстро пишу записку, оставляю её на кухонном столе для Фрейи и собираю сумку со спортивной одеждой и теннисными туфлями.

Припарковавшись у кампуса, я захожу на местный беговой трек и бегу. Бегу и бегу, пока ноги не превращаются в желе, а лёгкие не начинают гореть. Я слишком долго не выходил на пробежку, потому что был так занят, но мне стоит находить на это время — я всегда чувствую себя лучше после пробежки, когда прилив эндорфинов и других мощных гормонов приятных ощущений переполняет мой мозг. Они помогают от тревожности и всего остального, что как будто душит меня, как только я переступаю порог нашего дома.

Вымотав себя до изнеможения и приняв душ в раздевалке, я надеваю обратно ту же одежду, в которой был у психолога, затем прячусь в своём кабинете и слетаю с катушек. Будучи профессором колледжа, который занимает отнюдь не низшее положение в иерархии департамента, я располагаю неплохим маленьким офисом — диван, стол, книжный шкаф, нормальное окно и кондиционер. И пусть это далеко от дома, для меня здесь безопасное пространство. Если быть честным, то тут я и прятался, когда не знал, как быть для Фрейи тем мужем, которым мне хотелось быть.

И поэтому я снова здесь. Потому что я не знаю, что делать. Как пойти домой и посмотреть ей в лицо; что я могу ей пообещать после того, через что её братья пропустили меня у Рена дома, после того, что доктор Дитрих сказала на приёме сегодня.

Я знаю, что её братья хотели как лучше. Я знаю, что они по-своему хотели показать, что они прикрывают мне спину, хотят помочь нам с Фрейей в этот тяжёлый период. Но чёрт возьми, это лишь добавило давления. Давления и снова давления. Необходимости функционировать как они — показывать эмоции, обращаться за помощью, чувствовать, спорить, быть неидеальным во всей той манере, которая даётся Фрейе легко, и в которой я до сих пор запинающийся новичок.

После укора доктора Дитрих в том, что я своим поведением душил наши отношения, тогда как я всего лишь хотел защитить нас от несправедливой жестокости и угроз внешнего мира… бл*дь, это просто сокрушает. Потому что её слова ясно дали понять, насколько я искажён. Мой разум саботирует меня, всегда видя худшее в ситуации. Моё сердце — это засранец-предатель, оно всегда слишком сильно колотится из-за неправильных вещей, вроде денег, безопасности и порядка, но при этом любит женщину, которой пофиг на материальные блага, чьё сердце жаждет дикости, страсти, процветает в суматошные, живые моменты жизни.

Я никогда не чувствовал себя настолько фундаментально неподходящим для Фрейи, настолько непригодным любить её так, как она заслуживает. И когда я плюхаюсь на свой офисный диван и смотрю в потолок, моё сердце бьётся как птичка в слишком тесной клетке. И я знаю: это поворотный момент.

Остаться и бороться за неё. Заставить себя вернуться в то состояние, в котором душой знаю, что нам суждено быть вместе вопреки всем нашим различиям. Бороться, чтобы снова чувствовать близость и родство с женщиной, которую я люблю каждой фиброй своей души…