— Никогда не слышал о таком, — отозвался Сабин. — И что он натворил?

— Очередной самозванец, объявивший себя Мессией, господин, — уточнил стоявший рядом Лонгин. — Мы пытались поймать его за подстрекательство с первой же минуты, когда он, четыре дня назад прибыв в город, устроил в Иерусалиме беспорядки. Он угрожает власти цезаря, утверждая, что сам он — царь иудейский. Несколько людей были убиты, включая троих моих легионеров.

Затем он настроил против себя первосвященника, нагрянув в храм и оскорбив всех, кого можно, после чего взялся переворачивать столы менял.

— А что менялы делают в храме? — искренне удивился Сабин.

— Евреи считают, что наши деньги — это деньги идолопоклонников, так как на монетах изображена голова цезаря. Поэтому они разрешают покупать барашков для заклания и всё такое прочее только на их собственные храмовые деньги. Надеюсь, ты понимаешь, что менялы крепко на этом наживаются.

Сабин надменно выгнул бровь. С каждой минутой эти евреи удивляли его всё меньше и меньше. Он повернулся к тем двоим, что стояли перед ним. Второй был высок, бородат, из-под тюрбана на голове выбивались чёрные, жирные космы. Он застыл неподвижно, сверля Сабина полным ненависти взглядом. Руки его были связаны впереди. Было видно, что это не работяга-земледелец. Голубое платье с длинными рукавами ниспадало ему до щиколоток — чистое и без швов, сотканное как один кусок материи, что по карману только человеку богатому. Поверх платья на плечи была накинута черно-белая мантия тонкой работы и, безусловно, стоившая немалых денег.

— Что у этого человека может быть общего с Иешуа? — поинтересовался Сабин у Павла.

— Он — один из его последователей, — ответил тот, не скрывая неприязни. — Он был с ним целых два года, пока Иешуа мутил воду в Галилее. Он утверждает, что по окончании пасхального ужина Иешуа объявит о конце света, провозгласит себя долгожданным Мессией и поведёт бунтовщиков против Рима и храмовых жрецов. Кайафа просит разрешения прокуратора арестовать смутьяна за богохульство и передать его Синедриону, чтобы его члены вынесли свой приговор. Этот человек сказал, что отведёт нас к нему сегодня вечером.

Сабин повернулся ко второму еврею.

— Как твоё имя?

Еврей несколько мгновений в упор смотрел на него и лишь затем снизошёл до ответа.

— Иуда, — произнёс он, расправляя плечи.

— Мне доложили, что ты сикарий.

— Служить богу — великая честь, — спокойно ответил Иуда почти на безупречном греческом.

— Итак, сикарий Иуда, что ты просишь взамен за предательство человека, чьим последователем ты был целых два года?

— Мне нужно вознаграждение. У меня на это имеются свои причины.

Сабин презрительно фыркнул.

— А ты, я смотрю, человек с убеждениями. Скажи мне, зачем тебе это — чтобы я понял, что это не западня.

Иуда несколько мгновений в упор смотрел на него, затем медленно отвернулся.

— Мне ничего не стоит подвергнуть тебя пыткам! — пригрозил Сабин, теряя терпение.

Как посмел этот еврей выказывать неуважение представителю римской власти?

— Ты не можешь этого сделать, квестор, — поспешил вмешаться Павел. — Тем самым ты оскорбишь Кайафу и храмовых жрецов, которые просят твоей помощи в поимке смутьяна и богоотступника. Сейчас, когда по случаю Пасхи в городе собралось более сотни тысяч паломников, Риму нужна поддержка жрецов, если вы хотите сохранить в Иерусалиме порядок. У нас и так уже в последние дни произошёл один бунт.

Сабин гневно посмотрел на коротышку-еврея.

— Как ты смеешь указывать мне, римскому квестору, что я могу, а что нет? — вскипел он.

— Он прав, господин, — успокоил его Лонгин. — Не стоит отказывать жрецам в их просьбе. Здесь это не принято, тем более, что мы обязаны им.

— Это чем же?

— Сразу после беспорядков, которые учинил этот Иешуа, они передали нам убийц троих легионеров. Один из них, тоже Иешуа, но только бар Аббас, популярен в народе почти так же, как и его тёзка. Префект приговорил вчера всех троих. Казнь должна состояться завтра.

Сабин понял: Лонгин, похоже, прав. Ему ничего не остаётся, как пойти навстречу просьбе Кайафы. Он мысленно проклял Пилата за то, что тот напился и теперь он, Сабин, должен выполнять его обязанности. Однако поразмыслив, пришёл к выводу, что напиться префекта заставила невыносимая обстановка, которая сложилась в провинции.

— Ну ладно, — рявкнул он. — Передайте Кайафе, что вы можете арестовать смутьяна.

— Он просит выделить нам римского офицера, чтобы тот сопровождал нас, — ответил Павел. — Без него у нас не будет необходимых полномочий.

Сабин посмотрел на Лонгина. Тот кивнул в знак согласия.

— Хорошо, я пойду с вами. Где мы встретимся?

Павел посмотрел на Иуду.

— Скажи ему.

Сикарий поднял голову и презрительно посмотрел на Сабина.

— Мы соберёмся на наш пасхальный ужин в верхнем городе. В комнату ведёт только одна лестница, чтобы было легче её защищать. Собственно, по этой причине на это помещение и пал выбор. По завершении ужина у нас состоится встреча с новообращёнными, но уже за стенами города. Жди меня у Овечьих ворот в начале второй стражи. Я отведу тебя к нему.