Третья часть трилогии повествует о попытке Марии Стюарт свергнуть Елизавету, когда та была уже королевой. Мария по-прежнему оставалась претенденткой на английский престол, отказываясь отречься от своих прав, что беспокоило Елизавету. В Англии Мария содержалась под наблюдением в Шеффилдском замке. Там она была отрезана от своих друзей и медленно старела в одиночестве.

Тем не менее, Мария не переставала интриговать против Елизаветы I, и само имя Марии Стюарт, законной правнучки короля Генриха VII, активно использовалось заговорщиками против Елизаветы. В 1586 году не без участия Фрэнсиса Уолсингема, фактически возглавлявшего тайную полицию Елизаветы, и Эммиаса Паулета, тюремщика Марии Стюарт, последняя оказалась вовлеченной в переписку с Энтони Бабингтоном, агентом католических сил, в которой Мария поддержала идею заговора с целью убийства Елизаветы. Однако заговор был раскрыт, и переписка попала в руки Елизаветы.

Мария Стюарт была приговорена к казни и обезглавлена. Она была похоронена в соборе Питерборо, а в 1612 году по приказу ее сына Якова, который стал королем Англии после смерти Елизаветы I, останки Марии Стюарт были перенесены в Вестминстерское аббатство, где были захоронены в непосредственной близости от могилы ее вечной соперницы, королевы Елизаветы.

Путь от часовни до личных покоев короля проходил через длинную галерею, где обычно толпились придворные, желавшие лишний раз показаться перед своим государем, и всякого рода просители, попавшие во дворец по протекции или за взятку. Король Генрих ненавидел эту галерею: пройдя через нее, он лишался даже той жалкой частицы религиозного чувства, которую давала ему утренняя молитва. Людские дела были столь далеки от идеалов веры, что религия начинала казаться Генриху фантазией, имеющей мало общего с реальностью. Подобные мысли пугали короля, он мрачнел и с трудом скрывал раздражение, охватывавшее его при виде просителей и придворных.

В то же время его жена Екатерина милостиво улыбалась народу, находясь в прекрасном расположении духа после заутрени. Королева лишь в периоды собственных неудач замечала несоответствие между тем, что говорили священники в церкви, и тем, что было в реальной жизни. Тогда она плакала и обвиняла причинивших ей огорчение людей в несоблюдении религиозных заповедей и в отступлении от веры. Своим доверенным фрейлинам королева шепотом поясняла при этом, что главным виновником всех бед, происходящих с королевством и лично с ней, королевой, является, конечно же, сам король, известный вольнодумец и циник.

Генриха возмущали выпады Екатерины против него. Он женился на ней не по любви, а из высших государственных интересов; из подобных соображений и она вышла за него замуж. В отношениях с женой король старался соблюдать правила, основанные на принципах взаимного уважения и невмешательства в жизнь друг друга, однако Екатерина постоянно нарушала эту договоренность, и часто вела себя враждебно в отношении Генриха. Ее женские обиды самым причудливым образом перемешивались с присущим Екатерине религиозным фанатизмом, создавая ядовитую смесь ненависти и презрения к мужу, которая стала непереносима для него в последние месяцы.

Портрет Генриха VIII. Копия с фрески Г. Гольбейна.

Простившись с Екатериной у дверей своих личных покоев, Генрих не смог сдержать облегченного вздоха, не оставшегося незамеченным членами Королевского Совета. Многозначительно переглядываясь, они проследовали за королем в зал гобеленов, где Генрих обычно отдыхал после заутрени. Здесь слуги быстро и ловко сняли с короля тесное жабо, распустили шнуровку на камзоле и ослабили подвязки на чулках. Генрих грузно опустился в большое кресло, вздохнул еще раз и сказал своим приближенным:

– До чего не люблю я современную моду! Чертовы чулки с подвязками сжимают ногу, как «испанский сапог». Камзол не дает дышать, а жабо, мало того что давит горло, так еще не позволяет повернуть голову. Тому, кто телом тощ, и то нелегко, а каково мужчине дородному, да тучному, – такому, как мне. Кровь приливает к затылку, в глазах темнеет, а лодыжки так болят, что начинаешь хромать, подобно нищему калеке.

Члены Совета сочувственно поддержали его:

– Вы правы, ваше величество! Ужасная мода!

– Ужасная. Да, ужасная, – повторил Генрих. – Одно, хорошо, господа, – буфы широкие, не стесняют задницу, и гениталии также не стеснены. Это очень важно для продолжения рода, чтобы гениталии не были стеснены, мне ведь еще предстоит обзавестись наследником. У меня есть дочь, а мне нужен сын – принц и будущий король… Сэр Джеймс, вы хотите мне что-то сказать? Говорите.

Вперед выступил человек выше среднего роста, скорее молодой, чем зрелых лет. Почтительно поклонившись королю, сэр Джеймс потрепал свою изящную темную бородку и вкрадчиво проговорил: