В 1569 году турки с крымцами предприняли поход на Астрахань, который закончился для них плачевно, остатки войска едва спаслись. В то же время нанесли удар изменники внутри России: при покушении на царя умерла его отравленная жена Мария Темрюковна. Следствие перетряхнуло Москву и Новгород, вскрыло широкий заговор. Полосу бедствий дополнила вторая волна чумы, а при осаде Ревеля воеводы бестолково погубили целую армию. Иван Васильевич надеялся, что после провала под Астраханью образумятся хотя бы турки с крымцами, обратился к ним с предложением о примирении.

Не тут-то было. Крымский хан Девлет-Гирей погромил кавказских подданных царя кабардинцев, все лето 1570 года тревожил русские границы, прощупывал оборону, не принимая боя. В 1571-м польско-литовский король Сигизмунд стал хана попрекать: мол, не отрабатываешь крупные авансы Речи Посполитой, за три года не причинил России «никакой шкоты». Когда же описал союзнику тяжелое положение московитов, Девлет-Гирей вывел орду в поле.

Сперва он задумал разграбить Козельск. И тут к хану явились изменники Башуй Сумароков и Кудеяр Тишенков с группой дворян, сообщившие, что русские войска поредели от чумы, а большая их часть отправлена в Ливонию. Уговорили идти прямо на Москву, вызвавшись провести хитрым путем.

Донесения о набеге наш государь получил вовремя. Развернул на Оке рать Ивана Бельского и сам к ней приехал. Татар высланная разведка не обнаружила, ратники сочли, что хан, узнавший о выдвинутых ему навстречу полках, повернул назад, как годом ранее. Царь спокойно убыл в Александровскую Слободу, а Девлет по советам изменников переправился через Оку в верховьях. Лавина врагов выплеснулась на русских с неожиданного направления, смела заслоны и устремилась к Москве. Туда же погнал свои отряды наш воевода. Мчались без отдыха и на день опередили татар. Когда отразили первую атаку крымцев, те подожгли город. Случился один из самых страшных пожаров в истории Первопрестольной, уничтоживший большую часть жителей, включая воинов и самого Бельского. От армии уцелело всего два полка, стоявших вне улиц, на открытых местах. Девлет-Гирей и не рассчитывал на подобный успех. Изначально он шел лишь пограбить, однако, воспользовавшись ситуацией, нахватал пленных и повел орду домой. Преследовал его лишь полк Михаила Воротынского, который в итоге отбил часть полона, но Девлет-Гирея расстроил несильно. Тот хвастался, что угнал 60 тысяч человек и столько же сжег в Москве, а русскому самодержцу послал оскорбительный подарок – нож: дескать, можешь зарезаться.

Грозный царь умел и смирять себя, на издевки врагов никак не отреагировал. После чудовищной катастрофы требовалась передышка, и он снова отправил послов к туркам и крымцам, в уплату за мир соглашался на огромные уступки: уйти с Кавказа, разрушив там Терский городок, платить «поминки» хану и даже отдать Астрахань. Впрочем, надеялся схитрить, послу в Бахчисарае Афанасию Нагому поручил поторговаться о двойном подчинении астраханского правителя – Крыму и Москве.

Но теперь врагам и этого было мало. Селим Пьяница объявил свои условия: царь должен отдать Казань и Астрахань, а сам стать его «подручным», вассалом, перейти «под начало да в береженье к султану». В Крыму были настроены еще жестче: зачем принимать какие-то уступки, если можно взять все? Недавний поход показал, что громить Русь легко и приятно, остается только добить ее… Девлет-Гирей заверил султана: с турецкой помощью он возьмет Москву, а царя и царевичей приведет пленными. Заранее делил между мурзами наместничества в русских городах, собственных сыновей назначил казанским и астраханским ханами.

Новый поход проспонсировали крымские работорговцы, за что им были обещаны ярлыки на беспошлинную торговлю на Руси. Селим тоже решил стать великим завоевателем: попросил Сигизмунда «одолжить» Киев как промежуточную базу на пути в Россию, молдавскому господарю приказал строить мосты на Дунае и запасать продукты для большой армии.

Ханский гонец Ян Магмет к тому времени уже давно был русским агентом. Приехав в Москву с крымским ультиматумом, он предупредил: даже если Иван Васильевич отдаст Казань и Астрахань, то хана это «не утешит», война все равно начнется.

Летом 1572 года речь шла уже не о территориях или городах, но о самом существовании Руси. Она страшно ослабела: военные потери, чума, гибель армий под Ревелем и в Москве… Составлявшие поместную конницу профессионалы учились военному искусству с детства, а потому быстро подготовить им замену было невозможно. Других дворян разорили стихийные бедствия, эпидемия и татарское нашествие, поэтому снарядиться «конно и оружно», привести, как полагалось, вооруженных слуг они не могли. Наличные войска приходилось еще и распылять: вторжением турок и татар вполне могли воспользоваться поляки и шведы, возникла угроза восстаний в Казани и Астрахани.

Командовать армией на Оке царь назначил лучших воевод Михаила Воротынского и Ивана Меньшого Шереметева (документы показывают, что рать из городов набирали с превеликим трудом, по чуть-чуть). Первому из этого тандема Грозный отдал свои элитные части – опричников, московских стрельцов, 300 человек иноземной гвардии. Тысячу волжских казаков снарядили за свой счет Строгановы, примерно такое же количество «казаков польских с пищальми» (очевидно, запорожцев, в то время они служили русскому монарху, а не польскому королю) наняло царское правительство. Оборону Москвы государь поручил князьям Юрию Токмакову и Тимофею Долгорукому, но им воинов уже не хватило, пришлось вооружать местных жителей.

Надежд отстоять столицу почти не было. Казну, архивы и другие ценности эвакуировали в Новгород. Туда уехал и царь – не из трусости, составив духовную грамоту (завещание), он готовился погибнуть, однако должен был до последнего держать в своих руках управление страной, а значит, и само государство. Иван Грозный принялся отчаянно блефовать, угрожал вторжением в Швецию, предъявлял ей чрезмерные, просто-напросто фантастические требования. И шведы с поляками ему поверили, полагая, что у него нашлись крупные, готовые наступать силы. Потому-то и не ударили в спину.