– Я тоже, – соврал Петр. Нет, он не разбирался. Но общее представление имел. Если у тебя родная тетка – иконописец и реставратор, а ты ее крестник и любимый племянник – о ее делах ты волей-неволей осведомлен, и даже больше, чем Петру бы хотелось. А потом его ошарашила внезапная мысль. – Иконы тоже пропали?!

– Нет. В том-то и дело, что нет.

– Покажите мне их.

– Почему вы мне не сказали, что в доме есть сейф?

– А вы не спрашивали.

Ну Элина… Ну Константиновна…

Петр задумчиво смотрел на серую металлическую дверцу. Сейф был спрятан не за картиной, как это обычно показывают в фильмах про ограбления. Он был, судя по всему, пристрелен к стене и находился внутри книжного шкафа. Лицевую стенку сейфа закрывал лист потной бумаги по типу картона, на которой были отпечатаны корешки книг. Конспирация запредельного уровня, конечно. Но при осмотре места убийства никому не пришло в голову заглянуть в книжный шкаф.

Балбесы.

– Открыть?

– А вы его уже трогали? Открывали?

– Конечно! – фыркнула Элина. – Я же вам рассказывала про иконы! Откуда бы я знала, что они на месте?

Вряд ли им так повезло, и тут остались чьи-либо отпечатки, кроме тех, что принадлежат Элине Конищевой и покойному профессору. Хотя на всякий случай…

– Открывайте.

Сейф был с кодовым замком. Но самым простым. Толстая металлическая дверца распахнулась, демонстрируя довольно вместительное нутро.

Внутри сейфа оказались действительно иконы. Четыре. Нет, пять штук. Маленькие и тусклые, будто грязные. Кажется, и в самом деле, старинные.

– Вы их трогали?

– Нет.

– Доставали?

– Я же сказала – нет!

Хорошая. Умница девочка.

– Скажите, их количество – не изменилось?

– Нет, икон и было изначально пять.

– Хорошо, – вздохнул Пётр. – Пойдёмте допивать кофе. За которым вы мне расскажите, откуда эти иконы, и все, что про них знаете, – еще раз вздохнул и добавил: – Не дом, а музей какой-то. То камины, то иконы. Что у вас еще хранится в запасниках, Элина Константиновна?

– Больше ничего. Но если я про что-то вспомню – я вам обязательно сообщу.

Петр еще раз вздохнул. И еле сдержал желание ущипнуть за упругую попу, обтянутую голубыми джинсами. Ну, язва же. Язва!

К кофе полагались еще крошечные бутерброды, и Петр не отказал себе в удовольствии парочку – ну, или не парочку, но уж больно они были маленькие, но вкусные – съесть. А Конищева между тем рассказывала.

– Я не знаю точно, откуда эти иконы появились у Валентина Самуиловича. Когда мы… когда мы стали жить вместе, они у него уже были. Он рассказывал, что они у него уже давно, что-то около тридцати лет. А, может быть, и больше.

– Он совсем ничего не рассказывал о том, как они у него появились?

– Он как-то так неопределенно говорил об этом – ну, что-то вроде того, что попали по случаю… Я не стала настаивать на том, чтобы он рассказал подробнее. Если бы Валентин Самуилович хотел, чтобы я знала – сам бы рассказал.

– Вы не любопытны, Элина Константиновна?

– Я не имею привычки вытаскивать из людей то, о чем они не хотят говорить.

Ну, надо же. Никак не может ему простить расспросы про ее брак с профессором. Интересно, почему это ее так триггерит? Несмотря на всю свою браваду и показную уверенность, стыдится в глубине души брака со стариком? Ну и зря. Красавица и чудовище. Старая как мир история.

– В моем случае это не привычка, это работа, – Петр все же решил не оставлять без внимания ее укол и внести ясность. – А что он вам сам рассказывал про эти иконы?

– Что они очень ценные. Старинные. Дорогие.

– Хвастался?

– Можно сказать и так, – скривила губы Элина.

– Кому еще хвастался?

– Никому.

– Вы это точно знаете?

– Мне Валентин Самуилович сам говорил, что о них никто не знает. Ну, кроме, разве что…

– Что?!

– В последние год… или два… Валентин Самуилович несколько раз говорил о том, что хочет передать эти иконы в музей. Может быть, он с кем-то разговаривал про них, я не знаю. Из числа руководства или сотрудников музея. Но я даже не знаю, о каком музее шла речь.

Пётр отложил очередной крошечный бутерброд и сжал переносицу. Получается, в доме были еще очень ценные предметы… О которых тоже кое-кто со стороны мог знать.

– Скажите, как вы полагаете, если сравнивать ценность этих икон и ценность пропавшего альбома, то…

– Их нельзя сравнивать! – перебила его Элина. – Тем более, альбом – не подлинник, а более поздняя копия.

– А иконы?

– А иконы настоящие.

Петр побарабанил по чашке. Картина преступления только что получила существенные детали. Но обстоятельно обдумает он это в своем кабинете. А сейчас надо получить как можно больше информации.