Продавщица мне не понравилась.

Она нагло обсчитывала обступивших прилавок старушек. Она дважды обвесила покупающую сахарный песок подслеповатую бабушку. Она была преступна и очень толста.

– Во корова, прошептал Димон.

На полках был хлеб не первой свежести, подсолнечное масло, остатки сливочного, явно прогорклого. А для утехи пионерской души плитки отличного шоколада и неплохие конфеты. Ирисок не было.

Продавщица пихала мелочь и бумажные деньги в кассу, вздыхая от духоты. Скоро должна состояться денежная реформа, вдруг вспомнил я. Кто накопит много мелочи, тем повезет. А ведь в кармашке её халата тоже есть бумажные купюры. Уже обналичила свои утаённые доходы?

– Пацаны, вам какие шоколадки больше нравятся?

– Золотой ярлык!

Здоровущая шоколадина “Золотой ярлык” покоилась на самом почетном месте в магазине и похоже редко покупалась. Действительно, покупка не для скромных доходов местных колхозников.

А вот и пачки нашего любимого печенья. Одну такую я позаимствовал у доброй девочки блондиночки из соседнего отряда. Как честный человек я должен ей её вернуть!

Невольно я запоминал местоположение товара на полках. Произвести грабеж непосредственно в магазине мне показалось небезопасно со всех сторон. И друзья заподозрят, и вредная толстуха может, если даже и не заметит, потом что-то заподозрит. Необходим дистанционный грабеж.

Тем не менее, уходить из магазина совсем пустым не хотелось. Семечки жареные подсолнечные лежали горкой на прилавке и рядом в мешке их было очень много. Не обеднеешь толстуха, если мы их немного унесем с собой. Развернувшись боком к прилавку, я пристально глядел на толстуху, чувствуя как ручеек семечек перетекает из мешка в мой карман. Когда карман наполнился, я, развернувшись, подставил второй. Подслеповатые старушки ничего не заметили. Мои приятели были увлечены созерцанием шоколадных плиток и тоже ничего другого вокруг не видели.

– Пойдемте пацаны, в следующий раз купим.

Я потянул за руку Вована. Димон, вздохнув, поплелся следом. Всё же жулябию продавщицу следовало наказать. Отобрать у неё украденные у бабок деньги. В кармашке рубашки что-то приятно зашевелилось и затихло. Я сунул палец в карман. Они. Две рублевки и одна трешка. Богато живет продавщица из провинции. За один день такой доход?!

Пацаны печально шагали по грунтовой дорожке и уже не обсуждали полки покинутого магазина. Что толку.

– Пацаны, семечки будем?

Я протянул и Вовану и Димону по полной пригоршне лакомства. Надо было видеть их физиономии.

– Откуда у тебя?!

Вован ничего не сказал, Вован с благоговением взял семечки и стал ожесточенно щелкать.

– А ничего еще не… Пытался спросить Димон, но Вован его треснул по затылку.

– Мы купили их, понятно!

– Конечно, купили, подтвердил я. – Дима, ты же видел, как мы покупали?

– Еще бы, конечно. По сто грамм каждый. Заплатили в кассу. Ах, какие там шоколадки.

Мой авторитет начал подниматься на недосягаемую высоту.

Замызгав шелухой всю дорогу, мы подошли к лагерю гораздо веселее, чем выходили из него. Всего-то пара стаканчиков семечек, а какой подъем духа!

– В обход! Скомандовал Димон.

И мы нырнули в кусты. На дорогу вышел кто-то и пялился на нас. Отсюда далеко, узнать нас трудно. Но береженого бог бережет.

– Скоро отбой пацаны. Протрубят трубы и по палатам.

– А ужин? Резонно ответил Вован.

Глава 5

Ужин та же каша, почему-то какао, кусок белого хлеба с несвежим маслом. Печенье и шоколадки стояли на полках закрытого магазина и думали: Когда же ты, Боря нас освободишь от заточения. Нам так хочется, чтобы ты нас съел

Еще и это чертово свидание, думал я. Мне надо сосредоточиться для освобождения намеченных мною объектов. А мне приходится думать о сопливых поцелуйчиках малолетки.

Есть хотелось со страшной силой. Пока я не налажу нелегальную добычу продовольствия, я буду постоянно голодать и возможно помру. Очевидно, это связано с моими новыми способностями.

Скотина директор сейчас жрет свой персональный ужин. Жрет, наверное, и оглядывается: а вдруг опять украдут и подсунут что-нибудь пакостное. Я бы и не прочь, но делать директора постоянным поставщиком провизии опасная затея. На чем-нибудь да проколешься.

Темнеет в июне поздно. Да и путной темноты не дождешься до начала июля. Я все-таки не дотерпел, забрался в куст зацветающей сирени и представил себе пачку печенья. Одну пачку, желанную пачку. Девочка подождет, эту пачку я сам съем.