Из-за угла переулка появляется Миша. Он начинает идти справа от Даши.

МИША: Когда я впервые взял кисть в руки — я был счастлив. Мне хотелось рисовать натуралистичные пейзажи, а ещё портреты. Удивительна история мастеров, что растянулись своими творениями на многие века, и вот теперь, когда уже не осталось внутренней культуры — эти личности всё ещё висят в музеях, собирая большим дядям монеты.

Утверждать, что ты рисуешь для себя — значит нагло врать. Не важно, что по итогу ты начинаешь иллюстрировать собственное безумие. Каждое вложенное усилие хочет продаться, хочет своего зрителя. И тогда возникает закономерный вопрос: «А тот ли я, кем хочу казаться?» или «я хочу казаться больше, чем быть?» Быть просто собой — уникальная вещь, но только из собственных глаз, ведь для других…

ДАША: я не значу ровным счётом ничего! Наверно, поэтому, стать популярным — одно из ключевых условий для освобождения себя. А кто меня осудит, кто скажет, что семья, что любовь благодарного ребёнка — важнее, тот будет ещё большим эгоистом, чем люди, усомнившиеся в честности такого пути.

Давайте начистоту. Семья — это доступный вариант только для того, чтобы стать важным для кого-то ещё. Нужным! И тогда спрашивается, а в чём различие? Только в сложности. Каждый выбирает свою иллюзию.

МИША: Поэтому, никогда не осуждай других. Никогда. Я знаю, эта тишина впереди меня всё прекрасно слышит. Любой путь Homo видится мне именно в поиске ответа: «Кто же этот я?»

Формулы для счастливой жизни просто не существует. Кто-то заводит большую семью. Кто-то всю жизнь гонится за деньгами. Третий находит наслаждение в извращениях, запрещённых веществах, ничегонеделанье, искусстве, музыке, стихах отдельно, в одиноких прогулках по выходным, в конце концов. Но разве перечисленное не разрушение?

ДАША: Вид постоянно бегающих людей вызывает головокружение. В час пик, когда я спешу на работу, становится очень страшно. Столько биологических машин куда-то спешат, о чём-то думают. И вот я — одна из этих машин, и может быть, именно сейчас кто-то думает про меня ровно то же самое. Мне хочется поговорить об этом несвязанном шквале вещей, но с кем?

МИША: Почему люди так закрыты? Страх, который из поколения в поколение навязывают каждому новому сосуду? Иногда я думаю о том, что отдал бы всё на свете, лишь бы лишиться своего нынешнего опыта, снова стать чистым листом, и вот тогда, я бы не стал приоткрывать дверь в бездну. Сейчас же поздно отнекиваться. Момент упущен. И теперь я могу…

ДАША: только искать. Ворошить каждый сантиметр пространства в поисках излечения. Можно подумать, что речь моя…

МИША: такая несуразная, несвязанная, но это ещё раз доказывает отсутствие фундамента под моими…

ДАША: ногами.

Миша и Даша начинают сближаться к центру, не замечая друг друга. Молодые люди сталкиваются, начиная ошарашенно оглядываться, не в силах что-либо сказать. Она смущенно отворачивается в одну сторону, он в другую (к залу). Сама неловкость порождает желание снова встретиться взглядами, чтобы только сказать:

МИША: Простите.

ДАША: И вы меня…

МИША: Не думал в такое время встретить на улице кого-то ещё, да в такой близости.

ДАША: Соглашусь.

МИША: Вы не сильно ушиблись?

ДАША: Ничуть. А вы?

МИША: Совсем нисколечко… Вы простите меня, но можно вопрос?

ДАША: Задавайте.

МИША: А что вы делаете в такое время на улице?

ДАША: Странно. Мне думалось, что ваш вопрос будет про моё имя.

МИША: М?

ДАША: Что вы спросите, как меня зовут. Ваш вопрос.

МИША: Простите, просто имя — это не так важно для меня. Надеюсь, вас это не обижает, но с точки зрения информативности, мой вопрос о том, что вы делаете в такое позднее время одна — куда более интимнее и острее.

ДАША: А ведь действительно… Тогда как же вы меня окрестили в своей голове?

МИША: Человек. Существо. Сознание. Первые три ассоциации.

ДАША: А вы тогда кто?

МИША: Ровно то же самое, что и вы. Поэтому мне не столько интересно ваше имя, сколько мотивы.

ДАША: Я вышла из-за бессонницы… Да и на свежем воздухе думается лучше.

МИША: Как чудесно! Вы очень интересный человек.

ДАША: Вы уже делаете вывод по одному ответу?

МИША: Безусловно!