— Спокойной ночи, Федь.

— Гадёныш!

— Сладких снов.

Это случилось совсем скоро. Через три дня. Фёдор не воспринял Мишины угрозы всерьёз. Просто продолжил своё привычное существование. В очередную ночь, в Катину ночную смену, Миша выскользнул из палаты, а вместо него вернулась она.

Катя сказала, что Миша ей всё поведал. Юноша рассказал о чувствах Феди к ней и наплёл ещё кучу всякой чарующей романтической дребедени.

Фёдор был в смятении. Его сковал страх от мысли о возможной близости с этой прекрасной девушкой. Он всё пытался замять вопрос, переведя ситуацию в раздел шутки, но в итоге во всём признался. Он и сам, к слову, был очень симпатичным, поэтому не удивительно, что молодая медсестра в такую скучную вахту очень быстро согласилась на любовную авантюру.

Разумеется, она не любила Федю, а Федя был влюблён в её образ. Им не суждено было стать парой, да и он не знал, как это, но в эту ночь существа вдруг сплелись в один комок. Она отдала себя полностью, без остатка, а он отдал себя. Эта была лучшая его ночь за все двадцать шесть лет в заточении. И когда они достигли пика наслаждения, к нему вдруг ворвалась правда о себе.

Он ощутил скопившийся груз, который сразу принял, и с этим принятием пришло долгожданное очищение. Такое лёгкое (с перышко) освобождение от негативных установок. Новый глоток. Вот какая может быть жизнь! Мимолётной — да. Жестокой — да. Но в тоже время, эта жизнь пленительна, полна наслаждений и повседневной красоты.

После, Федя только обнял вернувшегося Мишу, а ещё через несколько недель Мышкин почувствовал готовность открыться большому миру, о чём и заявил Арсену Марковичу на очередной встрече.

Так, летом двенадцатого числа седьмого месяца, Фёдор Мышкин стоял на улице с небольшим рюкзаком, махая рукой Мише, который смотрел на него через блики стекла со второго этажа.

Художнику предстояла долгая дорога домой, которую он очень смутно помнил, но, несмотря на это, от такси решено было отказаться ради вкушения в полную силу прелестей только что приобретённой свободы.

Июль выдался жарким. Мокрыми подмышками страдали как худенькие девушки, так и полные тётеньки. Кругом стояли понатыканные дома, некоторых динозавров Федя радостно узнавал.

Через пару часов Мышкин заметил одну особенность: нескончаемый поток людей вдруг пошел в одну сторону. В какую-то секунду стало даже страшно. Мужчина переборол свои привычные страхи, и в пылу своей новой жизни догнал приглянувшуюся девушку, чтобы спросить, что, собственно, происходит? «Как что? Праздник! День страны, день нашего вождя!» — Недоуменно с улыбкой ответила она. И точно, как Федя мог забыть?

Продвигаясь сквозь толпы тел, он узнал из разговора, что будут разыгрывать очень много всевозможных призов, в том числе и квартиры с поездками на чёрное море.

Фёдор, хоть и давно не был в обществе, но был в курсе некоторых событий. Он сразу вспомнил, как Арсен Маркович рассказывал ему про новый вид бандитизма, то есть мошенничества. Только теперь этим занимаются не авантюристы, а узнаваемые лица. Выиграть может каждый, но перед этим нужно внести свою «копеечку».

Мышкин ухмылялся детской наивности всех этих простых, пропитых мужиков, да их располневших жён. Раньше ему стало бы жалко вот таких, но теперь он прекрасно понимал, эти несчастные живут в своей реальности, где надежда — главный источник силы. А разрывать иллюзию и портить тем самым кому-то жизнь, не входило в его планы. «По итогу мы все существуем без высшей цели» — Подумал он про себя.

Вскоре народ совсем уж поредел. Начало складываться впечатление города-призрака, если бы не музыка и радостные голоса вдалеке, доносившиеся со стороны центрального парка, где и проходило празднество.

Федя не привык столько ходить, ноги его изнылись. Было решено дойти до ближайшего метро. Мужчина помнил, что если пройти сквозь «пять квадратов» диагонально, то можно было сразу выйти на ближайшую станцию (он не помнил, как она называлась, но сам район помнил хорошо).

Квартал Морфенко своего рода анти-легенда любимого мегаполиса. Почти всех местных детей родители пугали этим местом. Всё говорили, чтобы никто не совался туда после школы, добавляя, что там пропадают дети. Возможно, пять квадратов и являлся в некоторых умах жителей пятой точкой, но Фёдор знал места и похуже.

Его мать в своё время пугала этим местом и его, так как Феденька ходил в государственную школу неподалёку отсюда, хоть и жила семья на отшибе. Пугала она своё чадо не понаслышке, ведь сама частенько ошивалась здесь с подозрительными типами. По крайней мере, Мышкину так казалось, а может, помнилось, но не точно. В любом случае, он не собирался в свой день «триумфа» включать режим труса и обходить помойку.

В этот день он зашел в мышеловку с гордо поднятой головой, учитывая, что вся местная фауна по — любому должна быть на празднике, где ещё и наливают наверно бесплатно, и подраться есть с кем, есть кого обворовать, а ещё можно попытать удачу… Так что Фёдору ничего не угрожало.

Зашел он с радостью в душе, а уже через десять минут, со стороны метро, выбежала только его блёклая тень. Уснувшие нервозы проснулись, вдохнув полную грудь, а глаза наполнились забытым безумием.

Полумёртвый комок только и мог, что шептать: «теперь нам точно конец, теперь нам конец, зачем было срезать, ах, идиот!» — Повторял Мышкин.

К бедолаге подскочил патрульный, который, к слову, оказался человеком чести. Без традиционных взяток, запугиваний и бумажной волокиты, служащий узнал домашний адрес Феди, и на служебной машине отвёз его, сдав пьяной матери.