— Я должна идти.

— Позволь мне подвезти тебя.

— Нет. — Голос ее звучал как-то странно, как будто она готова была вот-вот заплакать. — Не думаю, что это хорошая идея.

— Виктория, прошу, не заставляй меня волноваться за тебя. Я чувствую себя таким беспомощным. Она покачала головой.

— Я чувствовала себя беспомощной целых семь лет. А теперь я сама себе хозяйка. Пожалуйста, не лишай меня этого. — Она распрямила плечи и пошла вдоль по улице.

Роберт двинулся вслед за ней на небольшом расстоянии. Макдугал, с минуту подождав, натянул поводья и покатил следом за хозяином.

Так они следовали друг за другом вплоть до магазина мадам Ламбер, являя собой весьма необычное зрелище.

В тот же день, когда Виктория стояла на коленях перед манекеном, зажав в зубах три булавки, над дверью магазина звякнул колокольчик. Она вскинула голову.

Это, конечно, был Роберт. Она почти не удивилась, увидев его. Он держал в руках коробку, и на лице его было хорошо знакомое ей хитрое выражение. Она прекрасно знала, что это означает. Он что-то замышляет. Наверное, целое утро строил планы.

Он неторопливо подошел к ней.

— Добрый день, Виктория, — сказал он, добродушно улыбаясь. —Должен сказать, ты выглядишь устрашающе с этими булавками: они торчат у тебя изо рта, словно клыки.

Виктория пожалела, что не может вынуть один из этих «клыков» и пребольно его уколоть.

— Но все-таки недостаточно страшно, — пробормотала она.

— Прошу прощения?

— Роберт, ну зачем ты здесь? Я думала, мы уже все обсудили сегодня утром и пришли к взаимопониманию.

— Ну да.

— Тогда почему ты вновь сюда явился? — простонала она.

Он наклонился к ней и доверительно сказал:

— Мне кажется, что мое понимание существенно отличается от твоего.

«Совсем сдурел!» — подумала Виктория, а вслух сказала:

— Роберт, я очень занята.

— Я принес тебе подарок, — сказал он, протягивая ей коробку.

— Я не могу принять от тебя никаких подарков. Он ухмыльнулся.

— Это съедобный подарок.

В животе у Виктории тотчас предательски заурчало. Пробормотав вполголоса проклятие, она повернулась спиной к Роберту и ожесточенно ухватилась за подол платья, которое подшивала на манекене.

— У-у, вкуснота, — протянул Роберт, дразня ее. Он открыл коробку и сунул ее Виктории под нос. — Пирожные.

Рот у Виктории тут же наполнился слюной. Пирожные! Ее самая большая слабость. И уж конечно, Роберт прекрасно об этом помнил.

— Я постарался найти без орехов, — добавил он. Без орехов? Черт его возьми — он помнит все до мелочей. Тут Виктория заметила, что Кейти, вытянув шею, уставилась на коробку через плечо Роберта. Кейти смотрела на пирожные с выражением, которое можно было бы определить как страстное вожделение.

Вне всякого сомнения, бедняжке вряд ли доводилось до этого видеть изделия знаменитых лондонских кондитеров.

Виктория одарила Роберта очаровательной улыбкой и выхватила коробку.

— Благодарю, — вежливо промолвила она. — Кейти, хочешь пирожное?

Кейти в мгновение ока очутилась рядом. Виктория вручила ей всю коробку и продолжила работу над подолом платья, стараясь не обращать внимания на соблазнительный запах шоколада, поплывший по комнате.

Роберт придвинул стул и сел рядом.

— Это платье было бы тебе очень к лицу, — заметил он.

— Увы, — откликнулась Виктория, яростно втыкая булавки в подол. — Его уже заказала одна графиня.

— Я бы сказал, что непременно куплю тебе нечто подобное, но вряд ли это поможет мне заслужить твое одобрение.

— Как вы проницательны, милорд.

— Я вижу, ты на меня сердишься, — заявил он. Виктория вскинула брови в преувеличенном удивлении:

— С чего ты взял?

— Это, верно, потому, что ты думала избавиться от меня сегодня утром, но у тебя ничего не вышло.

— Как вы проницательны, милорд!

— Ты стремишься вернуть свою жизнь в нормальную, привычную колею.

Виктория издала звук, который можно было определить как нечто среднее между смехом, вздохом и фырканьем.

— Ты намерен и дальше столь же глубокомысленно изрекать прописные истины?

— Хм. — Роберт снисходительно посмотрел на нее сверху вниз и сел поудобнее. — Я понял, в чем твоя ошибка.

Виктория не удостоила его ответом.

— Видишь ли, тебе только кажется, что это нормальная жизнь.