Выглядел боярин, прямо скажем, помятым. Один глаз заплыл, второй нервно дергался. Борода, его гордость и мужское достоинство, значительно поредела. А в некоторых местах даже утратила свою величавость, но взамен приобрела проплешины и подпалины. При ходьбе боярин подволакивал одну ногу и с трудом наступал на вторую. Видать, и правда, беседа у них с Ягой не задалась.

— Царь-батюшка…– Еремеев, не долго думая, рухнул на колени, прямо в грязь скотного двора, забрызгав при этом красные сафьяновые сапоги Герасима, которые стояли неподалеку. — Не вели казнить, вели слово молвить!

Боярин, справедливо опасаясь царского гнева, пополз к руке самодержца, собираясь припасть к ней с верноподданическими лобзаниями, но потом сообразил, на коленях стоять — маловато будет в данной ситуации. Потому со всей дури еще и стукнулся пару раз лбом о землю. Чтоб наверняка было видно степень его раскаяния.

— Ну, ясное дело… — Царь по-прежнему сидел, подставив лицо солнышку, на советника своего не глядел. — С такой шапкой, из песца сшитой, можно хоть о стену с разбегу башкой молотить. Беды не произойдёт. Толстая она, шапка эта. Ни черта с твоей башкой не случится.

— Государь, молю, дай слово молвить! — Снова заголосил Еремеев и еще несколько раз приложился лбом к земле. Пока звезды в глазах не засверкали.

— Да я, Илья Никитич, уже битый час от тебя этого слова жду. Сапоги-то мои не трожь. В сторону убери. Сам, как свинья, изгваздался и мне обувку портишь. Чай, не три рубля они стоят. Казна не резиновая, с нее много сапог не укупишь. Тем более, когда я тебе цельный мешок золота дал. А теперь у нас ни мешка, ни результату. И с Ягой какая-то делюга намечается. Где Богатырь, Илья Никитич?

— Баба Яга нас обманула, дрянь старая. Богатырь был. Я его видел своими глазами. Держал своими руками. Ну…почти держал. Прости, царь-батюшка! — Еремеев снова заголосил и опять шлепнулся лбом в грязь.

— Ни черта не пойму…– Герасим даже сел поудобнее, чтоб боярина видеть. Ему, конечно, пришлось от солнечных ванн отказаться ради такого, но куда о себе думать, ежли государство в беде. — Яга не подводила никогда. Что нашло-то на нее? Затмение, может, лунное намечается. Говорят, у баб это к их закидонам привязано. А богатырь где? Куда она богатыря дела? Сам говоришь, был иномирец.

Царь подтянул сапоги и сунул обе конечности в обувку. Затем поманил пальцем Еремеева к себе еще ближе. Тот, как стоял на коленях в грязи, так и пополз.

— А богатырь-то подходящий был?– Тихо поинтересовался Герасим Евстигнеевич и оглянулся с опаской на терем дочери, который со скотного двора было видно хорошо. Хоть бы эта дура раньше времени правды не узнала. Иначе сдаст родного отца, дрянь неблагодарная. Точно сдаст…

— Государь, не богатырь, а мед медовый. Ручища — во! Ножища — во! Плечи, что твое коромысло. Широченные… — Еремеев развел руками в стороны, изображая размах богатырских плеч иномирца.

— Мда? — Герасим Евстигнеевич с сомнением посмотрел на главу совета.

Очень уж тот глаза таращил сильно. Как бы не прибрехнул, сволочь, боярская.

— Ты сильно не ори… — Царь снова обернулся в сторону терема «кровиночки» — Машка узнает, что такое сокровище у нее из-под носа ушло, со свету нас сживет. И секрет наш, как обещала, при всем честном народе, на красной площади расскажет. А это, Илья Никитич, считай, можно сразу в реку вон пойти броситься. Эх…как не вовремя все…как не вовремя… И Темное зло разрастается все сильнее. Нечисть удержу совсем не знает нынче. Русалки, как сбесились, честное слово. Раньше хоть в пруду, в реке, в озере мужиков ловили. А теперь, что? В бочку полез омываться, смотрю, сидит… С хвостом… Улыбается и глазом одним подмигивает. Еле выпихнул. А то знаю я эти русалочьи купания. Еще в бочке утонуть не хватало… Срамота какая выйдет…

Царь покачал головой и поцокал языком. Хотя по его масленному взгляду, Еремеев понял, история про купание прозвучала сейчас в сильно укороченном варианте.

— Богатырь иномирец нам бы сейчас о-о-о-очень пригодился. — Продолжил тем временем государь, — И дело даже не в Машке. Эта дура подождёт. Тем более, ежли ее жених на битву с Темным злом отправится. А нам, Илюша, очень надо, чтоб кто-то на эту битву отправился. До того, как дочь моя удумает кому-нибудь правду рассказать. Понимаешь? Надобно нам Темное зло запечатать обратно.

— Может, кто из наших богатырей, из местных? — Еремеев, который в очередной раз вознамерился мордой по грязи елозить, оторвал ее от земли и с надеждой посмотрел на царя.

— Да куда там! — Герасим махнул рукой. — Они на казенных харчах совсем обнаглели. Ты попробуй их в ратное поле выпихни теперь. Да и Марью все равно надо успокоить. А то натворит делов. Дура стоеросовая. Нет…тут нужон хитрый план… Яга, говоришь, богатырю клубок дала. Значит, его Бабкин подарок выведет, ентого богатыря, в народ. Что ж она его, по лесу отправила бродить? Нет, конечно! Обратно иномирца вернуть не может, раз отпусила. Зачем только, не пойму…