– А что первая жена, с ней почему развелся?

– Всякое болтают, но лично я склоняюсь к тому, что поднадоела она ему. Они женились, когда Ложников еще в Дальрыбвтузе учился, а тут вдруг… Красавица, к тому же незамужняя, вот и не удержался мужик – бросил к ее ногам свое разбитое сердце. Оставил жене с сыном квартиру в центре города, а себе с Японочкой выстроил коттедж у подножия горы Российской, куда мы с тобой и наведаемся.

ЮЖНО-САХАЛИНСК

Пробившийся сквозь щелку штор солнечный зайчик заставил открыть глаза, и Крымов, сладко потянувшись, убедился, что на Сахалин наконец-то обрушилась настоящая весна. Не очень-то поспешая, сбросил ноги с кровати и раздвинул шторы. Утро действительно выдалось необыкновенное, так что даже думать не хотелось о проблеме, которая не отпускала его с того самого момента, когда он выбрался из-под опеки капитана Брыля. Надо было срочно связаться с Москвой. Во-первых, необходимо поставить в известность Панкова, что он жив и здоров, а во-вторых… Посиделки в уютном кабинете ресторана перешли из ностальгических воспоминаний в более насыщенный разговор о нынешнем дне, во время которого прояснились планы Мессера относительно дальнейшего развития международной сети по сбыту краба и особо ценных морепродуктов, промысел которых ведется в территориальных водах России. И эта информация стоила многого.

Спустившись по массивной деревянной лестнице со второго этажа, Антон прошел в столовую, где его уже поджидала «тетка Мария», дородная пятидесятилетняя хохлушка, в обязанности которой входила стряпня и закупка продуктов.

– Ой, так вы уже поднялись? – певуче, с легким южнорусским акцентом произнесла она, протирая полотенцем хрустальные бокалы. – А Роман Михалыч сказали, шоб я ходила тихохонько, як мышка, и вас не разбудила. Сам-то он уже давно уехал.

– Все нормально, – успокоил он ее, – я уже давно проснулся. К тому же пташка я ранняя, привык вместе с солнцем подниматься.

– Так то хорошо, Роман Михалыч тоже раненько встает. – Она хотела добавить что-то еще, но вспомнив, что гость до сих пор не завтракал, а часы показывали начало одиннадцатого, чисто по-бабьи всплеснула полными руками. – Ой, да что же это я, гусыня старая, только языком молочу, а про дело забыла. Вы что кушать-то будете? Сырнички из свежего творожка, кашку геркулесовую на молоке – ее дюже Роман Михалыч уважает, или, может, супчику из плавников акулы желаете?

Подивившись вышколенности стряпухи и аристократическим замашкам Мессера, который вкушал по утрам «супчик из плавников акулы», Крымов попросил сварить пару яиц «в мешочек», и пока Мария возилась на кухне, привел себя в чувство французским коньяком под бутерброд с красной икрой. После посиделок в ресторане жизнь вроде бы как налаживалась, и он спросил, скоро ли обещал вернуться Роман Михайлович.

– Думаю, что ближе к вечеру. Он еще сказал, что если вы решите по городу прогуляться, то в вашем распоряжении шофер и машина.

Госпожа Удача вновь поворачивалась к Седому своим прекрасным ликом, и он, закончив завтрак, попросил Марию, чтобы она «распорядилась» относительно машины. Мол, мозги проветрить надо, да и город хотелось бы посмотреть.

Попросив охранника высадить его у собора Воскресения Христова, он сказал, что теперь хотел бы побыть один, а домой вернется на такси, после чего купил свечку у входа и, потянув на себя массивную дверь храма, окунулся в его молитвенную, насыщенную запахом ладана тишину. Поставил зажженную свечку перед иконой Божьей Матери, трижды перекрестился и, мысленно попросив благословения, вышел.

Перепроверившись относительно возможного хвоста, побрел по проспекту и вскоре вышел к парку имени Гагарина, где также несколько раз оглянулся и, убедившись, что все чисто, зашел в небольшую лавчонку, витрина которой была увешана телефонами. Продавец, молоденький армянин, продал ему мобильник с сим-картой, и Антон углубился в парковую зону. Увидев пустую скамейку, с которой просматривалась вся аллея, он про себя помолился и набрал номер мобильного телефона Панкова.

В Москве еще было раннее утро, но Крымов льстил себя надеждой, что шеф простит за столь неурочный звонок, и стоически ждал, когда же тот оторвет голову от подушки, в очередной раз прокручивая в памяти отдельные моменты последнего разговора с Мессером, особенно ввод в курс появившихся у дальневосточных рыбаков проблем с того момента, как сами японцы, ранее потворствовавшие браконьерскому бизнесу, также включились в борьбу с нелегальным промыслом…

– Слыхал про порт-клиренсы, которыми наши капитаны пользовались все эти годы? – уже подвыпив, задал он очередной вопрос, отправляя в рот политую лимонным соком устрицу. – Так вот, позволь доложить тебе, что это была та самая государственная ксива, которая позволяла нам плевать с высокой колокольни на все квоты и таможенно-пограничные заслоны и сдавать япошкам столько краба, морских деликатесов и рыбы, сколько мог утащить траулер. Не врубаешься? В таком случае поясняю на пальцах. Эти самые порт-клиренсы выдавались капитанам судов в том последнем порту, из которого судно уходило в море, и означали, что у портовых властей нет претензий к самому судну, к тому грузу, что на его борту, и к экипажу. Теперь врубаешься, надеюсь? То-то и оно, братуха! При такой ксиве у рыбаков выпадала главная составляющая: чем пополнялись трюмы судна между выходом из российского порта и приходом в японский.

Седой «врубался». Даже те официальные данные, с которыми его ознакомили в Москве, поражали своими космическими суммами. «Черный» экспорт краба, рыбы и морепродуктов в Японию составлял порядка 75 процентов от общего объема; и это по самым осторожным оценкам.

– Так вот, – продолжал между тем Камышев, – жили, не тужили, как вдруг на тебе. Япошки стали требовать от рыбацких судов судовую декларацию. Врубаешься? Вижу, что нет. Короче, наше родное Росрыболовство, таможенники и погранцы издали совместное распоряжение о введении и обязательном применении судовых таможенных деклараций, но и это еще хрен бы с ним, если бы эта декларация не была ксивой строгой отчетности, с несколькими степенями защиты, которая печатается на фабриках Гознака и которую в отличие от порт-клиренса практически невозможно подделать. Теперь декларацию заполняет капитан судна, и предъявляется она как в порту выгрузки, так и в порту приписки. И коль скоро в этой писульке должен указываться объем выловленной и сданной продукции, то моментально вычисляется соотношение улова с выделенными или приобретенными квотами, а также с таможенными пошлинами и налоговыми платежами. Секешь, что это для всех нас значит?

Крымов утвердительно кивнул. Из теневого оборота криминального «российско-японского СП», которое контролировало контрабандистов, выпадали миллионы долларов, и с подобным положением вещей не могли смириться ни российские мафиозные структуры, ни якудза.

– И что? – задал он вполне естественный вопрос.

– А то, что теперь придется разрабатывать обходные каналы, чтобы доставить в Вакканай, Темуро или Отару того же краба, тунца, морского ежа и прочее, прочее, прочее, а это – время, а время для нас – деньги. – Мессер наполнил хрустальные фужеры коньяком и негромко добавил: – И вот тут-то, надеюсь, ты мне и поможешь.