Ловец Душ, без сомнения, уловил и это. Он опять вернулся к Кочерге.

— В мои планы никогда не входило простое уничтожение главаря. Я хочу, чтобы этот герой Форсберга сам себя дискредитировал.

Ловец Душ знал нашего врага даже лучше, чем мы подозревали. Кочерга играл свою партию. Он уже организовал два спектакля. Это были тщетные попытки раскусить нашу ловушку.

После этих неудач сторонники отвернулись от него. И, судя по разговорам, Розы бурлили проимперскими настроениями.

— Он сам себя сделает дураком, и тогда мы раздавим его. Как жука-вредителя.

— Нельзя его недооценивать, — ну что за наглость — давать советы Поверженному, — Хромой…

— Я не буду этим заниматься. Я не Хромой. Они с Кочергой — два сапога пара. В старые времена Властитель сделал бы его одним из нас.

— А какой он был? — заставь его говорить, Каркун. От Властителя до Леди — один шаг.

Правая рука Ловца Душ поднялась, и пальцы согнулись так, что стали похожи на клешню. При виде этого жеста я почувствовал себя не в своей тарелке, представив, как эта клешня сжимает мою… душу. Конец разговора.

Чуть позже я разговаривал с Элмо.

— Знаешь, а ведь совсем необязательно было класть туда настоящие деньги. Сошло бы всё, что угодно. Ведь толпа не может до них добраться.

— Нет. Кочерге нужно было знать, что они настоящие.

На следующее утро мы получили известие от Капитана. В основном — новости. Несколько бунтовщиков сдали оружие в обмен на объявленную амнистию. Кое-кто из предводителей повстанцев, которые пошли с Кочергой на юг, двинулись со своими людьми назад. Скандал докатился и до Круга. Провал Кочерги в Розах очень их беспокоил.

— Почему? — спросил я — На самом деле ведь ничего ещё не произошло.

— Всё происходит в умах людей, а не на поле боя, — откликнулся Ловец Душ.

По-моему, я уловил нотки самодовольства в его словах.

— Кочерга, да и Круг выглядят в глазах людей совершенно бессильными. Кочерге бы следовало передать командование кому-нибудь другому, — продолжал Ловец Душ.

— Если бы я был важным генералом, я, наверное, тоже не стал бы этого делать, — сказал я.

— Каркун, — Элмо открыл от изумления рот. Я, как правило, не высказываю своего мнения.

— Да, Элмо. Можешь мне показать хоть одного генерала, их или нашего, который просит принять у него командование?

Чёрный шлем повернулся ко мне.

— Их вера умирает. А армия без веры в себя уже терпит поражение. И оно сильнее, чем даже разгром на поле боя.

Если Ловец Душ что-нибудь решил, его уже не остановить.

У меня появилось забавное чувство, что Ловец сам может оказаться тем, кто передаст командование кому-нибудь, кто лучше справится с делом.

— Мы начинаем закручивать гайки. И вы все говорите об этом в тавернах, шепчите на улицах. Подхлестните его. Давите на него. Сделайте так, чтобы у него не было времени думать. Я хочу, чтобы он в отчаянии сотворил какую-нибудь глупость.

Я подумал, что Ловец Душ действует правильно. Данный этап войны не мог быть выигран никаким сражением. Весна ещё не наступила, и боевые действия не велись. На Плато все взоры были прикованы к свободному городу. Все ожидали исхода дуэли между Кочергой и Ловцом.

— Отпала даже необходимость в уничтожении Кочерги. Доверие к нему полностью подорвано. А теперь нам надо разрушить веру в его организацию. — сказал Ловец Душ и опять возобновил свои наблюдения через окно.

— Капитан говорит, что Круг приказал Кочерге отступить. Он не ушёл, — сказал Элмо.

— Он что, восстал против своей собственной революции?

— Он хочет вырваться из ловушки.

На нас работает ещё одна сторона человеческой сущности. Тщеславие и гордость.

— Достаньте карты. Гоблин и Одноглазый опять грабили вдов и сирот. Пора их почистить.

Кочерга был сам за себя и сам по себе. За ним охотились и его преследовали. Побитая собака, бегающая по ночным аллеям. Он не мог доверять никому. Мне было его жалко, почти.

Он — дурак. Только дураки продолжают биться со значительно превосходящими силами. А с каждым часом положение его ещё ухудшалось.

Я ткнул пальцем в тёмное пятно у окна.

— Похоже, там собрание Братства Шептунов.

Ворон взглянул поверх моего плеча, но ничего не сказал. Мы играли в тонк, тупо убивая время.

Там перешёптывалась дюжина голосов.

— Я чую.

— Нет, ошибаешься.

— Это с юга.

— Кончай с этим.

— Позже.

— Пора.

— Надо немного подождать.

— Удача уйдёт, игра может повернуться.

— Не забывай о гордости.

— Здесь. Воняет за милю, как от шакала.