– Я привяжу веревку к бревну, - сказал Иван.

– Зачем?
– до сих пор не догадался англичанин.

– Прошу вас, мессир, отойдите!
– взмолился Иван.
– Здесь очень опасно.

Так в тот хмурый зимний вечер предводитель "рыцарей султана" подчинился и второй просьбе, теперь снизойдя уже до своего оруженосца.

Мы отошли и стали дожидаться руса. Его огонек, опущенный на пол, то пропадал, то вновь вспыхивал во тьме - там рус устраивал свою военную хитрость. Наконец мы услышали его приближающиеся шаги. Однако свечка так и осталась на месте.

– Все сделано, - довольно сообщил он.
– Правда, веревка не слишком длинная... Чего доброго не успею отскочить, если рухнет сразу. Но все в руках Божьих. Во всяком случае эта веревка не длиннее моей жизни.

– Почему ты решил, что понадобится обвал?
– спросил рыцарь Джон, растерявший под землей всю свою былую проницательность.

– Я тоже, как и вы, мессир, очень надеюсь, что доблестный мессир Эсташ победит всех врагов, - вздохнул рус.- И я тоже очень надеюсь на копье святого Лонгина... Но ведь может случиться и по-другому... Если эти нехристи навалятся на ворота все разом, то удержать их будет очень трудно. А что если к тому же настоятельница так испугается, что сразу укажет им, где подземелье. Может, они уже близко.

Рус замолк, и тяжелая тишина стала давить на нас сверху, как шаткий свод.

– Теперь ваша воля, мессир, - тихо проговорил рус.

– Хорошо, - сухо ответил Джон Фитц-Рауф.
– Делай, как задумал. Только будь поосторожней. Мы тебя подождем.

– Вы бы лучше отошли еще дальше, - предупредил Иван.
– А то сдается мне, что... ох, развернутся тут хляби небесные. Только бы стена наверху не завалилась... Отойдите.

Мы молчали. Что-то все еще держало нас на месте.

Рус Иван шмыгнул носом от того, что в подземелье было очень сыро и зябко, и вдруг заговорил робким голосом:

– Я так рассудил, что теперь моя очередь... Так зачем тогда без толку пропадать на свете.

– Почему же твоя, Иван?
– спросил я, уже догадываясь, что настало время еще одной исповеди.

– У нас говорят: назвался плотвой, полезай в сеть, - угостил он нас еще одной мудреной поговоркой русов.
– Говорят, конечно, по-иному, да только у вас такое не растет. Вот что я хочу сказать... Тут темно - глядеть в лицо не стыдно. Красней сколько хочешь, как невеста... Так вот и знайте, что никакой я не сын князя. Соврал я тогда, мессир, чтобы не угодить сразу в гребцы-невольники. Уж больно мне это дело не нравится.

– А мы и не догадывались, - заметил я весело, насколько можно было веселиться в нашем положении.
– Так, значит, ты тоже что-то натворил, сквайр Иван?

– Такое натворил, что и вспоминать страшно, - вздохнул рус.
– Мой родитель - купец из Нового Города. Трое у него сыновей, а я - последыш. Было дело: схлестнулись мы с другим концом*. Знатная битва была, хоть и на голых кулаках. Так я ненароком и сломал шею своему противнику... А кто во всем виноват? Конечно, девица-красавица. Очень нравилась она нам обоим. Оказалось только, что по сердцу был ей покойник, а на меня она просто так заглядывалась, с хитростью в душе. Того дразнила. Вот и сказала она мне, мол тебя, Ивашка, мало живьем в сырую землю закопать. Тогда сбежал я из дома и решил добраться до самого святого города Иерусалима, чтобы отмолить свой грех... Отмолил ли, того не ведаю, а только ведаю, что живьем под землей в самый раз оказался... Да еще под женской обителью - вернее уж некуда. Если отмолил свой грех, то Господь живым теперь отпустит, а если нет, то... то значит час настал, придется еще немного потужиться. От судьбы не уйдешь. И я тоже прошу вас: помолитесь тогда за мою грешную душу у Гроба Господня.

– Помолимся, - не колеблясь, твердо пообещал рыцарь Джон.
– Только ты сам под обвал не лезь. А то последнего греха уже не искупишь ничем. Мы тебя будем ждать у выхода.

Он сам, первым, обнял своего верного сквайра, и я последовал его примеру. Так свершилось еще одно прощание.

Рус что-то тихо произнес по-русски и пошел на свой огонек.

– Уходите скорее, - уже издали предупредил он.

Мы прошли еще шагов двадцать, и англичанин не выдержал.

– Подождем здесь, - повелел он.

Тишина длилась недолго. Послышался сначала треск, а потом - оглушительный грохот, и спустя пару мгновений нас обдало холодное, свирепое дыхание чудовищного подземного змея. Дышать стало почти невмоготу, ведь по подземелью пронеслась густая туча пыли. Но и мы и без того затаили свое дыхание, тревожно прислушиваясь к внезапно наступившей тишине.

– Айвен!
– тихо позвал Джон Фитц-Рауф.
– Айвен, где ты?!

Ответа не было.

– Айвен!
– крикнул он уже во всю глотку.
– Отзовись!

Холодок пробежал у меня по хребту.

– Тише, мессир, может обвалится и здесь, над нами - не столько с опаской, сколько с грустью предупредил я рыцаря.

– Пусть валится все к дьяволу, в преисподнюю!
– в отчаянии воскликнул всегда сдержанный англичанин.

И еще раз позвав своего оруженосца, он так же отчаянно ринулся прямо по направлению к обвалу.

Я не мог удержать его.

– Он мертв, мессир. Айвен мертв, - повторял я ему в спину, но он не остановился до тех пор, пока едва не ткнулся лбом в нагромождение камней и земли, заткнувшее весь проход.