Войдя в таверну, я сделал вид, что не заметил его. Ему это всегда очень нравилось, а я рассчитывал на его расположение.

– Дуччо, ты как всегда не замечаешь старых друзей!
– услышал я вкрадчивый шепот, изобразил приятное удивление и подсел к его столу.

В глазах Альдо так и сверкали, как далекие звезды, мириады разных тайн.

– На этот раз ты торгуешь баранами, не так ли?
– подмигнул он мне.

Я сдвинул пряжку на поясе и протянул ему под столешницей еще одну опасную тайну, "завернутую" в кусочек пергамента.

Он живо схватил послание - я даже не почувствовал прикосновения его пальцев - и бесшумно выскользнул в боковую дверь. Пока он отсутствовал, я использовал начищенный медный поднос в качестве зеркала и обозрел посетителей таверны, сидевших у меня за спиной. Только один магрибинец показался мне подозрительным: слишком уж сосредоточенно обгладывал он баранью ногу.

– Одно дело сделано, - сказал Альдо, вновь возникнув на фоне черной стены.
– Можно идти в гавань...

– Сначала мой заказ, - потребовал я.

– Зачем тащить лишний груз в трюме? Заберешь перед отплытием, - услужливо посоветовал Альдо.

– Мне виднее, - уперся я.

Мы вышли вместе через входную дверь, как обычные посетители, и магрибинец быстро оглянулся нам вслед.

Лоцман повел меня вверх по узкой улочке, и вскоре мы оказались в доме, по виду давно покинутым обитателями. Альдо вынул из стены камень и достал из ниши мешок. Подойдя к столу, он шумно сдул с него пыль, а потом подвинул стол ближе к свету и, оставив мешок посредине столешницы, отступил с важным видом.

Я развернул мешковину, и сердце мое дрогнуло.

Да, это была великолепная работа!

– Лион?
– спросил я.

– Реймс!
– снисходительно хмыкнув, сказал Альдо.
– Посмотри, какая сталь.

Я стал осторожно соединять детали, все они сцеплялись легко и плотно, как пальцы на моих собственных руках. Колесцо, "челюсть", спусковой крючок - все было невесомым, но очень прочным. Тисовое ложе с прикладом можно было скрыть в рукаве. Легкий стальной лук напоминал взмах голубиных крыльев, а жилой тетивы можно было тонко нарезать яблоко. В собранном виде этот великолепный самострел a cric* целиком помещался на предплечье. К арбалету прилагались шесть стрел-"болтов", тоже чудесных произведений оружейного ремесла, умеренно тяжелых и прекрасно уравновешенных.

Собрав оружие, я зарядил его и перебросил из руки в руку. Ни одна деталь, даже стрела в желобке, не шелохнулась. Такую вещь можно сотворить только искуснейший мастер. Торговаться означало бы оскорбить этого мастера, а вовсе не пронырливого Альдо.

– Сколько?
– спросил я.

Альдо не был простаком и всегда отвечал вопросом на вопрос:

– А сколько запросил бы сам, если бы сумел сделать такое "жало"?

Тогда я снял с пояса кошелек и, положив его на край стола, сделал вид, что начинаю разбирать смертоносный механизм.

– Сколько?
– не удержался-таки генуэзец и потряс кошельком.

– А сколько бы ты заплатил за голову того, кто наставил бы это "жало" тебе в глаз?
– усмехнулся и я и направил арбалет на Альдо Неро.

У него отвалилась челюсть и подогнулись колени. Тогда я отвернулся от него и стал взаправду разбирать на части свое чудесное приобретение.

– Дьявол!
– хрипло выругался Альдо, переведя дух, и трясущимися пальцами стал перебирать монеты.
– Не пригодись я сегодня ночью для спасения твоей шкуры, ты, верно, вышиб бы мне мозги! Ведь никто не знает про эту игрушку, так?

– Никто!
– кивнул я.
– И с этого часа - ты тоже.

Альдо снова вздохнул, едва слышно выругался и продолжил считать выручку. Я его не обидел. Вряд ли кто когда-нибудь платил за самострел цену породистого жеребца.

Потом мы спустились в гавань, и он указал мне на генуэзский торговый корабль. На него него заносили какие-то товары.

– Запомни еще одну посудину!
– прошептал мне Альдо в самое ухо.
– Нащупай языком пятый зуб справа и посмотри в ту самую сторону.

Так Альдо Неро выдал мне тайну трапезундской галеры с позолоченной бычьей головой на носу.

– Не подумай, что пираты. Подойдем с правого борта. Помашу факелом три раза, - сообщил он мне а потом предложил вполне дружеским тоном: - Может, оставишь его мне, а ночью заберешь, когда встретимся? Темно будет. Еще промахнешься - упадет в воду, и конец. Жалко. Мне самому будет жалко. Такая вещь!

– Не промахнусь, - твердо пообещал я ему.

Мы распрощались. Альдо юркнул за угол, а я еще раз глянул на золоченого быка, с которым придется бодаться посреди ночи и двинулся в обратный путь.