Возвращение «Дракона-мстителя»

Аннотация

Отъявленные разбойники и мерзавцы вместе со своим ужасным капитаном были мертвы вот уже восемнадцать лет… но могущественный колдун вернул дрейфующий в открытом море галеон «Дракон-мститель» к жизни вместе со всей его командой для достижения собственных планов. Однако у самой команды другие намерения…

1 Фигура облачена в алое. У существа маленький лысый череп. Лицо с тонкими женскими чертами. Губы подкрашены светлой помадой. Брови оттенены сурьмой. Мочки ушей оттягивают подвески, отдалённо напоминающие какие-то знаки зодиака. Никто из посторонних не сможет сказать, какого пола это существо. Впрочем, здесь не бывает посторонних. Глаза фигуры в алом одеянии закрыты веками. Рот полуоткрыт. Оно поёт. Этой песнью был ужас. Зло. И голос поющего наполнен страхом. Он пел, но губы его не шевелились. Существо восседает на троне из чёрного камня. Трон находится в самом центре начертанной на полу пентаграммы. Её прямые линии переливаются оттенками красного, синего, жёлтого и ещё одного цвета, названия которому нет в человеческих языках. Цвета мерцают, изменяются, подчиняясь ритму и мелодии песни, порой на мгновение вспыхивая чистым серебром, раскалённым золотом и ядовитым пурпуром. По атласно-гладкому женоподобному лицу скатываются капельки пота. На висках тёмными жгутами взбухают вены. Мускулы шеи и плеч превратились в узлы и верёвки. Маленькие пальцы, тонкие и хрупкие, заканчиваются длинными, острыми и изогнутыми когтями, окрашенными в цвет свежепролитой крови. Когти вцепились в подлокотники трона. Факелы над высокой спинкой трона затрещали, пламя закоптило, свет померк. Голос существа дрогнул… Но вот тело его напряглось, словно черпая силы из какого-то внутреннего источника. Из глотки вырвался вопль. Мрак медленно отступил. Фигура медленно встала, воздев руки. Песня-вопль превратилась в крик торжества. Распахнулись глаза — поразительно синие, почти сияющие. И беспредельно злобные. И тут мрак нанёс удар. Из-за спинки трона ночным питоном метнулось чёрное длинное тело и обвило жертву. Извивающиеся щупальца впились в ноздри колдуна и его искажённый криком рот… 2 Каравелла медленно движется по невидимому кругу, словно её гонит течение, не имеющее начала и конца. Прохладное и спокойное море похоже на бескрайнюю плиту из отполированного желтовато-зелёного жадеита. Ни плавник, ни ветерок не нарушают его безжизненную поверхность. Мой взгляд устремлён на море. Я смотрю на него вечность или чуть больше. Оно всегда неизменно, и я давно уже не обращаю на него внимания. Купол тумана накрывает место успокоения «Дракона-мстителя». Там, где туман соприкасается с морем, он похож на гранитную стену, но наверху становится тоньше, сквозь него просачивается дневной свет. Сколько уже раз поднималось и закатывалось солнце с тех пор, как боги покинули нас, отдав во власть смертной воли итаскийского колдуна? Я не считал. Иногда, крайне редко, ценой неимоверного напряжения мне удаётся покинуть своё тело. Ненадолго и недалеко. Чары, удерживающие нас здесь, могущественны и необоримы. Меня согревает мысль, что я смог убить чародея. Если мне когда-нибудь удастся вырваться из этого плавучего ада и встретиться с ним на том свете, я нападу на него снова. Освобождаясь от оков плоти, я получаю ровно столько свободы, чтобы обозреть жалкие останки своего дрейфующего гроба. За его борта цепляется изумрудный мох, он вползает почти на фут выше ватерлинии. Мелкие зубастые твари гложут, проедая насквозь, гниющую древесину. Снасти свисают обрывками паутины. Паруса превратились в лохмотья. Древняя парусина стала хрупкой, малейший ветерок унесёт её серой пылью. Но здесь не бывает ветров. Палубы завалены мертвецами. Они утыканы стрелами, как ёж иголками. Вывернутые, неестественно изломанные конечности торчат во все стороны. Внутренности лежат на склизких досках. На всех телах, и на моём тоже, зияют раны. Но посторонний не увидит следов крови или разложения. Впрочем, здесь не бывает посторонних. Шестьдесят семь пар глаз смотрят на серые стены нашей крошечной и неизменной вселенной. На верхушках покосившихся мачт сидят двенадцать чёрных птиц. Они темны, как дно свежевыкопанной могилы. Перья их тусклы. Лишь едва заметные движения маленьких голов говорят о том, что они живы. Им неведомо нетерпение, голод или скука. Они вечные стражи, охраняющие место, где затаилось древнее зло. Их тяжёлая служба — следить за кораблём мертвецов. Они будут делать это вечно. Птицы возникли над нами в тот злосчастный миг, когда мы одолели колдуна. Но судьба одолела нас… Внезапно все двенадцать голов одновременно дёргаются. Жёлтые глаза впиваются в призрачное марево тумана, купол которого нависает над нами. Резкий вскрик пронзает густой воздух. Тёмные крылья в страхе трепещут, выбивая барабанную дробь тревоги. Птицы неуклюже взлетают и погружаются в туманную бездну. Я никогда не видел, как они летают. Никогда. Невесть откуда появляется огромная тень, словно гигантские крылья на миг заслоняют то, что я полагаю небом. Впервые за бесчисленные годы чувства возвращаются ко мне, и я ощущаю ужас, чистейший первозданный ужас. 3 Каравелла больше не идёт по кругу. Её нос смотрит на северо-восток. Судно рассекает гладкую поверхность жадеита, поднимая два пенных буруна. За кормой возникает завихрение. «Дракон-мститель» плывёт. Чёрные стервятники немного покружили над его расщеплёнными мачтами и в ужасе улетели прочь. Наш капитан лежит на высоком полуюте каравеллы неподалёку от штурвала. На нём лохмотья. Когда-то они были роскошным одеянием, которому позавидовали бы знатнейшие дворянские фамилии. Капитан всё ещё сжимает в судорожно сведённых пальцах обломок меча. В былые времена его звали Колгрейвом, безумным пиратом. Не все свои раны Колгрейв получил во время нашей последней битвы. Одна его нога была изувечена много лет назад. Левая половина лица сожжена колдовским огнём, да так, что на месте щеки торчит лишь кость. Команда «Дракона-мстителя» состоит из первостатейных мерзавцев. Но Колгрейв самый мерзкий среди нас. Самый жестокий, самый злобный. Теперь наш мёртвый капитан валяется рядом с такими же мертвецами, как он сам и я… Его глаза всё ещё смотрят с яростной ненавистью, пылая адским огнём. Для Колгрейва смерть была продажной девкой на одну ночь, и он собирался её выставить пинком под зад, если она запросит с него лишку. Мне кажется, у него и в мыслях не было платить по счёту. Колгрейв был убеждён в своём бессмертии. И вот сейчас он распластался на палубе высокой носовой надстройки, словно дохлая камбала, в лохмотьях столь же чёрных, как утраченная надежда. Рядом лежит матрос. Из его груди торчит бело-синяя стрела, голова и плечи опираются о борт, а источающие ненависть глаза уставились сквозь пробоину в противоположном борту. Лицо его омрачено тенью безумия. Это я. Себя узнаю с трудом. Тело мертвеца кажется мне более чужим, чем любой из тех, с кем я плавал на «Драконе-мстителе». Я помню его улыбчивым, молодым, жизнерадостным парнем, героем эль-муридских войн. С таким можно было разрешить единственной дочери пойти на свидание. А человек на палубе кроме телесных ран имел и раны, проникающие до глубины души. Шрамы от них никому не дано увидеть. И выглядел он так, точно претерпел века страданий. Он пережил больше, чем получил за свои тридцать четыре года. Он был твёрд, ожесточён, мелочен, злобен. Я мог это видеть, знать и признавать, поскольку рассматривал его сверху, каким-то образом наблюдая за ним со стороны разлохмаченных снастей. Он был таким, как все — некогда живые, а ныне страшным грузом плывущие на корабле мертвецов. Когда-то все его товарищи тоже были полны ненависти, люди с искалеченными душами. И друг друга они ненавидели больше, чем кого-либо. Впрочем, себя они ненавидели ещё сильнее… Многоногий паук скользнул по моему правому плечу, затем пополз по горлу и спустился по левой руке. Он последнее живое существо на борту «Дракона-мстителя». У каравеллы не хватило сил заполучить ещё одну жертву. Наконец паук добрался до пальцев, всё ещё цепко державших мощный лук. Тетива давно лопнула и сгнила, съеденная плесенью. Что это?! Я чувствую, как паук шастает по моему телу! Его лапки вызвали щекотку на моей коже. Паук забрался в трещину между досками и уставился оттуда холодными и голодными глазами. А мои глаза заслезились. Я сморгнул. Колгрейв вздрогнул. Худая рука поднялась. Бледные пальцы скользнули по шлему. Затем рука упала, слабо царапая ногтями по слизи, покрывающей палубу. Я попытался шевельнуться, но тело не подчинялось мне. Какая же мощь духа у Колгрейва! Он вёл нас годами, подчиняя тех, которые не подчинялись никому, он командовал нами даже тогда, когда бессильной оказывалась воля Небес или Ада. Над нами закружила тень с шафрановыми глазами. Птица снова испуганно вскрикнула. Щупальца невидимого мрака оплетали паутиной нового зла наш проклятый корабль. И пернатые стражи не могли вмешаться. Призвавший их колдун, который велел им наблюдать за нами и повсюду сопровождать, уже не существовал в нашем мире. Последней стрелой, которую направляло отчаяние, я пронзил чёрную плоть, оборвал навсегда его магическую песнь. И сейчас не было того, кому могли бы унести страшную весть крылатые наблюдатели. Но и некому было освободить летающих соглядатаев от вечного тяжкого бремени. Один за другим мои товарищи стали шевелиться, но их слабые движения были недолгими; вскоре они снова замирали в тягостном вечном покое. Свет и тьма сменяли друг друга, а в это время неведомая сила влекла каравеллу на север. Но тот, кто оплетал тенями наше судно, продолжал кропотливую работу. Непогода не могла нанести ущерб кораблю, не в её силах было развалить наш рассыпающийся плавучий ад. Туман, окутывающий нас со всех сторон, не отступал и не приближался, не менялась и вода, по которой мы плыли. Она всё время напоминала бескрайнюю площадь из отполированного миллионами ног жадеита. Никто из моих товарищей больше не подавал признаков жизни, если эти слова, конечно, уместны по отношению к мертвецам. А потом на меня спустился мрак, подарив забвение, которого я страстно желал с того дня, когда понял, что «Дракон-мститель» — это не просто заурядный пиратский корабль, а плавучее чистилище, населённое самыми чёрными душами западного мира… И пока я спал в объятиях Чёрной Дамы, тот, кто сплетал тёмную паутину, делал своё дело. Облик корабля менялся. И его экипаж тоже претерпевал странные изменения. Лишь перепуганные птицы неизменными стражами летели следом за нами. 4 Плотный туман обволакивал южное побережье Итаскии, обрываясь колеблющейся стеной вдоль береговой линии. Свет ущербной на три четверти луны мутным пятном размывался над нами. Туман нависал над морем, но не касался воды, словно от такого прикосновения могут рассыпаться чары. Верхняя часть большой мачты корабля не была видна в клубах тумана. Луна растаяла, закатилась. Поднялось огненное пятно дневного светила. Туман медленно растаял, изошёл слоистой дымкой, и птицы, парящие над нами, теперь могли разглядеть красавицу-каравеллу. Судно выглядело новым, словно недавно покинуло верфи и впервые пробует свои силы на морском просторе. От тумана осталось маленькое облачко, но оно не исчезало в солнечных лучах и плыло за судном. Может, и оно создано волей колдуна для птиц, которые сейчас влетали в него и вылетали, как будто прячась ненадолго от пугающего их зрелища. Сознание медленно возвращалось. Сначала всё тело испытало страшный зуд, словно подверглось атаке миллионов вшей; кожа судорожно дёргалась. Потом я понял, что смогу открыть глаза. Это стоило больших усилий, а когда веки поднялись, солнце чуть не ослепило меня. Надо было перекатиться на другой бок. Но это оказалось делом весьма нелёгким. Пока я дёргался, пытаясь расшевелить непослушное тело, израненный старый капитан вдруг встал, ухватился, пошатываясь, за штурвал и обвёл взглядом морскую гладь. А потом нахмурился. Шорох и шелест пошли по кораблю; краем глаза я заметил, как зашевелились остальные. Интересно, все ли окажутся в числе воскрешённых? И что скажет отчаянный трус Ячмень? Несносный религиозный лицемер Святоша? Или Росток, чья юная душа почернела от трупов, которых он оставил за собой, а числом их было поболе, чем у любого из нас, взрослых мужчин? Какими будут первые слова малыша Мики, с которым мы почти сдружились и о чьих грехах я так ничего и не узнал? Худой Тор? Ток? Толстяк Поппо? Троллединжан? Не так уж и много тех, кого мне будет не хватать, если я не увижу их вновь. Наконец мне удалось подняться, опираясь на лук, как на посох. Единственным чувством, которое полностью овладело мною, было удивление. Я подозрительно обвёл взглядом горизонт, осмотрел главную палубу и встретился глазами с капитаном. Между нами не было особой приязни, скорее наоборот, но мы уважали друг друга. Было за что: каждый из нас оказался лучшим в своём деле. Капитан пожал плечами. Во взгляде его не было растерянности, лишь сердитое недоумение. Он тоже понятия не имел, что произошло. Я задумался, а что если именно его неукротимая воля привела к воскрешению мёртвого экипажа «Дракона-мстителя»? Я наклонился и поднял свой колчан, сшитый из хорошо выделанной кожи. В нём обнаружилось двенадцать стрел, помеченных цветными полосками. Упругость моего лука, столь долго пролежавшего без работы, была отменной, словно ещё вчера он верно служил мне в бою. И стрелы, растраченные в последней смертельной схватке, странным образом вернулись в колчан, а это были те самые стрелы… Я приладил тетиву, пару раз натянул её — лук не потерял свою былую мощь, и у меня еле хватило сил согнуть его полностью. Человек десять уже стояли, пытаясь разглядеть на своих телах раны, бесследно исчезнувшие в тот миг, когда нас окутал мрак, насланный неведомой силой, которая вела корабль на север. Хотел бы я знать, многие ли из членов команды выдержали вместе со мной эту бесконечную вахту и пытку мёртвенным неподвижным бессилием, когда мы были лишены даже возможности укрыться в безумии?.. Я отыскал взглядом Парусинщика Мику. Коротышка разглядывал себя в медном зеркальце и с радостным испугом ощупывал своё лицо, которое, помнится, в последней битве было наполовину снесено ударом палаша. Все медленно приходили в себя. Я спустился на главную палубу и прошёл к корме. Никогда ещё не был «Дракон-мститель» в таком прекрасном состоянии, а ведь я помню его лучшие дни. Даже корабль обновили… Переставлять ноги приходилось с трудом, они ещё плохо слушались меня. Да и не только меня, люди из воскресшей команды двигались рывками, точно марионетки, ведомые неопытным кукловодом. Когда я наконец доковылял до трапа, ведущего на полуют, то заметил, что за мной тащатся первый помощник и боцман, Ток и Худой Тор. А следом за нами увязался Ячмень. В глазах его светилась надежда на то, что капитан в честь воскрешения распорядится выдать порцию рома. Ячмень со Святошей — наши корабельные пьянчуги. Святоша внимательно следит за Ячменём, потому что выклянчивает выпивку всегда он. Ром! Мой рот наполняется слюной. Лишь Святоша способен меня перепить. Колгрейв взмахом руки прогоняет палубную команду, и те спускаются по трапу возле правого борта. Почему наш таинственный благодетель не исцелил капитана полностью? Я озираюсь по сторонам. У некоторых из нас тоже остались старые шрамы. Теперь всё более или менее понятно: мы стали такими, какими были в тот день, когда угодили в ловушку итаскийского колдуна. Наконец Колгрейв раскрывает рот: — Что-то случилось. Он попал в самую точку. Впрочем, мой ответ тоже не блещет оригинальностью: — Нас призвали обратно. Голос Колгрейва словно доносится издалека, будто слова его достигают моих ушей после долгого путешествия по длинному, холодному и забитому мебелью коридору. В нём нет мощи и присущей старому капитану выразительности. Но постепенно голос обретает силу. — Скажи мне что-нибудь такое, чего я не знаю, Лучник, — рычит Колгрейв. Наша взаимная неприязнь понятна. Всех нас сослали сюда — держать вахту и сражаться вместе — по приговору богов. И терпели друг друга мы лишь потому, что иначе не выжили бы. В конце концов… — Кто это сделал? Почему? — спрашиваю я и снова осматриваю горизонт. Многие из команды тоже с опаской смотрят в море. На этом побережье у нас были могущественные враги. Заклятые враги. Они владели кораблями, у них было большое воинство, они даже могли воспользоваться помощью чародеев… Один из колдунов, чьи услуги они купили, и отправил нас в заколдованное море, похожее на зелёную каменную плиту. — Нечего тратить время на досужие вымыслы! — Колгрейв указывает рукой в сторону берега. — Это Итаския. Мы всего в восьми лигах от устья Силвербайнда. Если кто забыл, что проклятого колдуна наслал на нас итаскийский флот, так нам быстро напомнят это на виселицах и кострах. Итаскийцы ненавидели нас и были правы. Особенно итаскийские купцы. Мы грабили их так часто, что использовали серебро и золото вместо балласта. Мы нападали на них множество лет, убивая моряков и сжигая корабли, счёт нашим злодеяниям был потерян, а именем капитана Колгрейва и «Дракона-мстителя» пугали детей на всём побережье. Недалеко отсюда в устье реки, на которой стоит Портсмут, под прикрытием форта располагалась крупная гавань военного флота итаскийцев. — Глазастые береговые наблюдатели наверняка заметили нас, — прохрипел Колгрейв. — Уже мчит гонец в Портсмут. И скоро флот выйдет в море на большую охоту. Никто даже на миг не усомнился, что о нашем существовании могли забыть. Но, поразмыслив, я решил, что нас могут не узнать. Кто может сказать, сколько времени прошло после той битвы? Может, и «Дракон-мститель» изменил свои очертания? — Тогда нам лучше держать на юг, в море, — сказал Тор. — Доберёмся до ближних островов Фрейланда, а там много потайных бухт. Пересидим, пока будем разбираться, что с нами произошло. В голосе боцмана слышался страх. Но он говорил дело. В островных королевствах мы не успели сильно наследить: грабили там редко, а набегов на поселения вообще не устраивали. — Так и сделаем, — рявкнул капитан. — Осмотреть всё корыто от носа до кормы. Проверить команду. Тор, давай на мачту. Может, к нам уже подбираются охотничьи псы. Если в смотровой бочке сидит Тор, значит, от нас не уйдёт и маленькая шлюпка. У него самые зоркие глаза из всей команды. Внизу на палубе собрались остальные. Они трогали друг друга и негромко переговаривались. Их голоса поначалу тоже доносились издалека. Но, как и у капитана, с каждым новым словом их голоса крепли, становились обычными. — Первая вахта! — крикнул Тор. — Готовиться к подъёму паруса для разворота в море! Команда двигалась медленно и неуверенно, но вскоре все разошлись по местам. Некоторые взобрались на мачты. — К смене курса готовы, капитан, — доложил Худой Тор. Колгрейв повернул штурвал. Тор выкрикнул команду топовым. И ничего не произошло. Колгрейв попробовал снова. И снова. Но «Дракон-мститель» ему не подчинился. А мы так и стояли, тараща друг на друга глаза, пока Росток не крикнул сверху: — Парус! 5 — Боцман, оружие к бою! — скомандовал Колгрейв. Я пригляделся к капитану. В глазах его полыхало адское пламя — это был прежний Колгрейв, готовый действовать стремительно и беспощадно. Мне казалось, что все мы изменились, но воля капитана могла преодолеть чары. — Высыпать песок на палубы! Ячмень! Всем по чарке рома. Лучник, выпей свою первым и иди на нос. Наши взгляды скрестились. Убийствами я был сыт по горло, и тем более не хотелось убивать по приказу этого безумца. Странное чувство, словно и не моё… Но взгляд капитана мог плавить металл и поджигать города. Я опустил глаза, словно нашкодивший мальчишка, только что получивший нагоняй. И спустился на главную палубу. Ко мне подошёл Мика. — Лучник, что происходит? Что с нами случилось? Он называл меня Лучником, потому что не знал моего имени. Никто из них не знал, и даже Колгрейв не мог проникнуть в мою тайну. По крайней мере, я надеялся на это. У «Дракона-мстителя» обнаружилось новое свойство — он принялся красть воспоминания, но, увы, не все. Я уже не помню, как оказался на борту. Зато помню, как перед этим убил свою жену и её любовников. Но вот как её звали? И почему я смеялся, расправляясь с ними?.. Проклятие богов — тяжкое бремя. Помнить о своём преступлении, помнить о великой любви, которая обратилась в великую ненависть, и позабыть даже имя убитой мною женщины… И что ещё хуже: из памяти стёрто даже моё собственное имя. Боги жестоки и весьма изобретательны в этом. Были среди нас и такие, кто помнил свои имена, но забыл о содеянных преступлениях. Это тоже было пыткой. Кто-то вспоминал одно, другие — иное, но никто из нас не мог рассказать обо всём, даже хотя бы о том, как мы жили на «Драконе-мстителе» до роковой встречи с колдуном. Впрочем, я знаю, что меня роднит с Колгрейвом. Мы оба повинны в убийстве. У нас были семьи, а потом не осталось никого. Мика тоскливо смотрел на меня, дожидаясь ответа на свой вопрос. — Не знаю, Мика. Я сам ничего не понимаю. — Слушай, может, это Старик?.. — он опасливо скосил глаза на капитана. Мне не по себе, Лучник. Кто призвал нас обратно? — Если бы я знал! Подумать страшно, какая для этого потребовалась Сила и Власть. И какое зло теперь выпущено на свободу… Мы подошли к борту, глядя поверх зелёной воды на верхушки двух треугольных парусов. Мика ничем не был занят: он ведает парусами, а они теперь как новенькие. Мой лук тоже пока ждал своего часа. — Это не итаскийский галеон, — заметил Мика. — Нет. — Я колебался несколько секунд, но всё же поделился своими подозрениями. — Быть может, боги забавляются с нашим кораблём, Мика. Над носом корабля скользнула чайка, и я залюбовался её изящным полётом. За ней угловатой тенью метнулась одна из чёрных птиц. — Что если они дают нам ещё одну попытку? — тихо добавил я. Несколько секунд он смотрел, как чёрная птица кружит над чайкой, прижимая её к воде, а потом возвращается обратно, к тёмному облаку над кораблём. — Ты думаешь, они так великодушны, Лучник? — хмыкнул Мика. — Мы уже растратили попусту все шансы, отпущенные судьбой. А был случай, когда мы не воспользовались таким шансом. Помнишь ту девушку, мы тогда разоряли побережье… Он видит удивление в моих глазах и качает головой. — Не помню, — говорю я. — Может, мы и не могли этим воспользоваться. Наш корабль… Здесь не только многое забывается. Мы ко всему ещё перестали думать, уподобляясь Худому Тору, которому лень пошевелить извилинами. Но с другой стороны, куда исчезли Дуэлянт и Китобой? Ты помнишь, они ведь были нашими друзьями. Сгинули, наверное, во время шторма за день до того, как нас застал врасплох колдун. — Угу. Мика задумчиво потёр лоб, а я пытался сообразить, что означало их загадочное исчезновение. Они были последними, кто непонятным образом покинул корабль, но и до них команда несла непонятные потери… Кто знает, может они удостоились прощения? Всё-таки существовала связь между определённого рода поступками и исчезновениями с «Дракона-мстителя». Мои воспоминания более или менее надёжны лишь до того дня, когда на борту появился Росток. С тех пор исчезло несколько человек, и это не было, не должно быть простым совпадением. Каждый из них был замечен в том, что незадолго до исчезновения совершил нечто воистину хорошее. А как Колгрейв топал ногами и орал, брызгая слюной, на Дуэлянта и Китобоя за то, что они не подожгли корабль с женщинами… — Дуэлянт говорил, что отсюда должен быть выход. И Толстяк Поппо тоже намекал на это в разговоре с Тором. Думаю, они отыскали выход. И теперь, кажется, я тоже знаю, как убраться отсюда. Мика молча смотрел на меня, а потом спросил: — Ты тоже умер в том месте, Лучник? — Что? — я досадливо поморщился, он прервал нить моих размышлений. — О чём ты, о каком месте? — О туманном море, болван. Там мы встретили самих себя и проиграли битву. Неужели ты и это забыл? Он посмотрел мне в глаза и вздрогнул. — Нет, ты не забыл, — протянул Мика. По приказу Колгрейва мы нападали на все встречные корабли и, перебив команду, топили суда. В тот день, когда мы выплыли из вязкого тумана на спокойное место, в наших ушах прозвенела мрачная песнь колдуна. Чёрные птицы уже расселись на мачтах, а прямо по курсу навстречу шёл другой корабль. Колгрейв, безумный Колгрейв, приказал атаковать. А когда абордажные крючья впились в борта неведомого судна и мы хлынули на его палубы, то обнаружили, что сражаемся со своими двойниками… — После того, как мы… ну, сам понимаешь, ты всё это время сохранял сознание? — Да, — с трудом выдавил я, — сохранял. Каждое проклятое мгновение. Я не мог спать. Не мог пошевелиться или хотя бы сойти с ума. Мика ухмыльнулся: — Я иногда гадаю, Лучник, а может, мы не такие уж злобные, какими себя считаем? Или, может, всё это притворство? Мы ведь великие притворщики, вся команда «Дракона-мстителя» без изъятий. — Не думал, что ты философ. — А откуда ты знаешь, кто я такой? Я сам этого не знаю. Не помню. Но я вроде бы стал другим, не тем, кем был до битвы с самим собой… Мне кажется, тогда все догадывались, что к чему. Даже Старик знал, как уйти с корабля. — Ты это понял только сейчас? — Солнце много раз вставало и садилось, Лучник. Я тоже не спал. И у меня была куча времени, чтобы поразмышлять. А может, и измениться. Я повернулся спиной к борту. Команда занималась обычными корабельными делами. Но все выглядели спокойнее, чем мне помнилось. Задумчивее. И двигались они теперь уже не так судорожно. Сколько же это тянулось? Годы? И никаких перемен. — Внешне мы не изменились. — Мика посмотрел на полуют. Колгрейв возвышался там, как живое воплощение ужаса морей. Он успел облачиться в роскошное одеяние, достойное королей. Наверное, богатая одежда помогала ему на время забыть о своём искалеченном теле. Но когда он выходит таким щёголем на полуют, это значит, скоро прольётся кровь. С кем он собирается вести бой? — Мы изменились, — продолжал Мика, отведя взор от капитана. — Но, думаю, не все. Некоторые из нас не способны измениться… А может, всё это чепуха. — Кто знает… — я пожал плечами, а потом меня вдруг осенило. — Слушай, а Старик-то струхнул! — Ещё бы! Здесь же итаскийские воды. Всем нам стоит бояться после того, что мы тут натворили. — Да нет, он боится не погони или казни и даже не пытки. Кому они страшны! И не такое видали. А у него просто поджилки трясутся, как у Ячменя. Старина Ячмень был корабельным трусом. Его глодал страх, тёмный, непонятный и беспредметный. И он же был самым яростным бойцом в команде. Страх побуждал его творить чудеса. — Ты думаешь, капитан уже не тот? — спросил Мика. — Возможно… — Взгляни на свою правую руку, — ухмыльнулся Парусинщик. Я взглянул. Рука как рука, с мозолями на указательном и среднем пальцах, которыми я натягивал тетиву. — Ну? — Все знают о твоих руках. Если показался корабль, в твоей левой руке окажется лук. Вот он. А в правой руке будет чарка с ромом, потому что Колгрейв всегда перед боем открывает новый бочонок, а Лучник, не осушивший чарку, не Лучник. Я посмотрел на Мику. Он улыбнулся. Затем я взглянул на свою руку. Она была пуста. Перевёл взор на палубу. Ячмень уже выдавал последние порции рома. Мысль о спиртном ударила меня тараном. Наверное, я даже покачнулся. Мика ухватил меня за плечо. — Сможешь удержаться, Лучник? Попробуй, может, и ты изменился… Я махнул рукой Ячменю, чтобы тот не забыл про меня. — Если и ты изменился, — бубнил Мика, — то, значит, действительно есть шанс. Почему бы ему не заткнуться, нашёл бы себе какое-нибудь занятие! Проклятие богам, до чего мне вдруг захотелось выпить! И тут я заметил Святошу, короля корабельных алкашей. Человека, который навязывал спасение другим, оставаясь неспособным спасти себя. У него в руке тоже не было оловянной чарки. Он стоял, перегнувшись через правый фальшборт, и по лицу его было видно, что безумное желание буквально разрывает пьянчугу на части. Но он не пил. И стоял спиной к Ячменю. — Посмотри на Святошу, — прошептал я. — Вижу, Лучник. И тебя я тоже вижу. Тут и у меня начались судороги, что напугало меня до полусмерти. Я резко развернулся и перегнулся через фальшборт. — Он удержится, — задумчиво сказал Мика. — Этому извращенцу ни за что не вытерпеть дольше меня, — заявил я. Нос корабля начал медленно опускаться и подниматься. Морская гладь теперь уже походила на самую обыкновенную воду. Наше воскрешение, судя по всему, подходило к концу. О том свидетельствовал и парус над чужим кораблём, что быстро вырастал над горизонтом. Я ещё раз осмотрел лук и стрелы. Так, на всякий случай. Даже если с нами произошли какие-то перемены, то мир вряд ли изменился в лучшую сторону. 6 Вскоре мы получили ответ на вопрос — изменились ли мы сами? Боги свидетели — ещё как! Двухмачтовик нагло встал впритык к нашему борту, а мы всё ещё не кинулись на абордаж. Не порубили уцелевших моряков и не побросали их акулам. Не поглумились над капитаном и не подпалили судно для потехи. Да что там говорить, мы даже попросту не потопили его. Мы вообще ничего не делали, лишь держали оружие наготове и чего-то ждали. И Колгрейв не отдавал команд, вот ведь как странно получалось. Я следил за выражением лиц моих товарищей, а они смотрели на капитана. Старик решит судьбу вражеского корабля. Нравится нам или нет, но когда он отдаст приказ, мы начнём своё дело и доведём его до конца. — Свора боевых псов, — бросил я Мике. — С шипастыми ошейниками. Но тот, кто назовёт нас рабами, тоже не ошибётся. Он кивнул. Однако наш безумный капитан не произнёс ни слова. Думаю, это изумило его ещё больше, чем нас. Так корабли дрейфовали, время от времени с сухим треском соприкасаясь бортами. Одетые в странные одежды молчаливые моряки рассматривали нас. А мы глядели на них. Я видел их глаза. Они знали, кто мы такие. Мы чуяли запах их страха. Но всё же они подошла к нам и чего-то ждали. И поэтому страх медленно расплывался по «Дракону-мстителю», словно масляное пятно по воде. В центре этого корабля возвышалась небольшая надстройка. Мы заметили, как дверь её распахнулась, оттуда вышли двое, встав по обе стороны. Следом появилась фигура в алом. — Баба! — сплюнул Мика и выругался. У нас не было репутации галантных кавалеров. — Что за чёрт… — неуверенно начал я. — Никогда ещё не видел лысой женщины. Нет, это не баба, но и не мужик. Это… «оно». Поразительно синие глаза существа разглядывали нас с брезгливым удивлением. Я догадался, что, в отличие от всех прочих, существо нас не боялось. Оно было уверено в себе, знало свою силу. И ещё мне показалось, что мы его разочаровали. Может, он… оно рассчитывало увидеть злодеев, достойных своей зловещей репутации. Мне опять захотелось выпить, но ещё больше я жаждал вогнать стрелу в лысый череп и погасить синий свет презрительных глаз. Но лук даже не дрогнул в моей руке. Мне хватило краткого взгляда в эти зловещие глаза — дольше я не выдержал. В них искрилась невероятная Сила. Стало ясно, что их обладатель — чародей, причём намного сильнее того, кто изгнал нас в мёртвый туман в мёртвом море. И ещё это существо окружал такой же ореол власти, как и Колгрейва. Они были достойны друг друга. — Он призвал нас, — прошептал я. Мика кивнул. Я тряхнул головой, приводя мысли в порядок, и пальцем проверил, хорошо ли натянута тетива. Мой добрый лук готов отправить смертоносное приветствие. Но Колгрейв молчал. Над нами, испуганно вереща, кружили чёрные птицы. Одна из них сложила крылья и начала падение туда, где стояла фигура в алом. Чародей выставил перед собой ладонь. Произнёс одно короткое слово. Беззвучная вспышка разметала перья. Они закружились, падая в море и на корабль. В воздухе остро запахло палёным. Голая птица ударилась о борт «Дракона-мстителя» и с переломанной шеей упала в зелёную воду. Но не утонула. Дико выглядевшая туша без перьев билась в воде, поднимая пену, а потом на наших глазах превратилась в змееподобное существо. Извиваясь, существо отплыло прочь, поднялось в воздух и умчалось с потрясающей быстротой. Его крылатые спутники разом вскрикнули и смолкли. Но никуда не улетели, явно намереваясь продолжать свою бессменную вахту. А ведь судьба изменившейся твари подсказала им путь к освобождению! Существо в красном что-то произнесло. Раздались команды на непонятном языке. На борт «Дракона-мстителя» полетели абордажные крючья. Я взглянул на Колгрейва. Лук мой уже был поднят, а стрела лежала на тетиве. Капитан покачал головой. — Да, он тоже изменился, — тихо сказал я Мике. — Старик позволяет им взойти на борт. Между тем Колгрейв отдал какое-то распоряжение Току и Худому Тору. Они спустились на главную палубу, а потом расставили наших людей таким образом, что они смогли бы атаковать пришельцев со всех сторон. Разумно… Но раньше капитан съел бы собственную печень, но не допустил бы чужаков на свой корабль. Мы ждали. Атаки не последовало. Один из офицеров перебрался к нам. Он огляделся, быстро оценил ситуацию, и она ему явно не понравилась. И вдруг взглянул на меня. Мы встретились глазами, и он поёжился, отворачиваясь. Я рассмеялся. Ячмень захихикал, наша команда отозвалась хохотом. Мы не добрячки. Нам очень нравилось пытать пленников. И вновь Колгрейв взглянул на меня и еле заметно покачал головой. Его губы скривились в гадкой ухмылке. Капитану понравилась моя шутка. За офицером последовали другие. И ещё, и ещё… — Глянь, Мика, у нас сегодня много гостей! — Похоже на то. Они стояли на главной палубе, испуганно разглядывая Колгрейва. Их беззащитные спины напрашивались на стрелы, по одной на каждую, но капитан молчал. — Подберись тихонько к Старику и шепни, что мы можем незаметно проникнуть на их корабль и пробить в трюме хорошенькую дыру. — Ха! — Мика ухмыльнулся. Такая грязная шуточка была в его вкусе. Его хлебом не корми, дай куда-нибудь тайком пробраться, стащить, подглядеть или поджечь. Думаю, в списке его преступлений найдётся много тайных делишек. При этом Мика вовсе не трус. Просто он из тех, кто считает удар в спину не подлостью, а преимуществом в схватке. Он любит сводить риск к минимуму. Но когда ставки высоки, Мика готов постоять за себя лицом к лицу с врагом. Когда Мика проскочил рядом с толпой «гостей», они шарахнулись от него, как от прокажённого. На искалеченном лице Колгрейва расплылась улыбка — кривая и мерзкая, словно алтари Ада. Я понял, что мой замысел пришёлся ему по вкусу. Возможно, потому, что это не нарушало странного, необъяснимого перемирия с существом в алом. Мика вернулся ко мне, едва не приплясывая. А тут и чародей перебрался к нам. Он был последним, на их судне больше никого не осталось. Чародея сразу же окружили люди команды, и он буквально исчез в толпе — все они были выше своего повелителя. Я снова рассмеялся, привлекая внимание колдуна, и щёлкнул пальцем по зазвеневшей тетиве. Взгляд существа в алом ничего не выражал. Мы вовсе не были беззащитными. Он тоже это знал, поэтому и привёл с собой всю команду. Чтобы перебить его людей, нам потребуется время, а он успеет напустить чары и спасётся сам. Но многие из тех, кто успевал разглядеть полёт моей стрелы прежде, чем пасть мёртвым, могли бы ему посоветовать быть более осторожным. Я в любой миг пробил бы насквозь его горло, несмотря на кольцо телохранителей. Колдун уставился на Колгрейва. Старик, встретившись со мной взглядом, еле заметно кивнул. Мы с Микой перемахнули через борт и спустились по канатам на палубу чужого парусника. — Лучник, давай в трюм! — шепнул Мика. — А я пошарю в каюте. — Золота не бери. Мика поморщился. Золото — его слабость. После захвата очередного корабля, в то время как мы праздновали победу и развлекались, пытая пленных, он шнырял по кораблю противника в поисках золота и серебра. Он таскал их мешками, а мы сваливали гремящие металлом узлы и мешки в трюм вместо балласта. Никто не мог сказать, суждено ли нам потратить хоть одну потёртую монету из всего этого богатства. Он исчез в каюте, а я подхватил со стойки боевой топорик и скатился по трапу в трюм. Корабль чародея оказался на удивление крепким. У меня ушло немало времени, пока я сумел прорубить в днище приличную дыру. Когда я вылезал на палубу, вода весело журчала в трюме. Наверное, это корыто пойдёт ко дну ещё до того, как на него вернётся хозяин со своими людьми. Неплохая шутка. Капитан будет доволен. Я выбрался на палубу. Мы возимся тут слишком долго. Не хотелось бы встретиться лицом к лицу с оравой разъярённых моряков. — Мика! — негромко позвал я. — Уходим. Из двери палубной надстройки показалась голова Мики. — Иди сюда, помоги дотащить. Разумеется, он нашёл золото. Но немного. Мешок был набит книгами в кожаных переплётах с металлическими застёжками, старинными свитками и какими-то странными предметами. Наверное, колдуны вынуждены таскать всё это с собой, чтобы иметь под рукой и в любой миг устроить недругам пакость. 7 Мы перемахнули через борт «Дракона-мстителя». Я ожидал, что все незваные гости сейчас уставятся на нас. И ошибся. На меня никто не обратил внимания. Незнакомцы столпились у полуюта. Наверху стоял Колгрейв с издевательской усмешкой на уцелевшей половине лица. Все не сводили с него глаз, словно ждали каких-то слов. Мне показалось, что между ним и колдуном идёт долгий разговор без слов, а может, и не просто разговор, а торг. Наши люди теряли терпение, и незнакомцы это ощущали. Их страх мог вот-вот перейти в панику, и лишь воля существа в алом удерживала их от бегства. Мика перекинул мне мешок с добычей. Я спрятал её под сложенным парусом на площадке носовой надстройки. Мика присоединился ко мне. Колгрейв заметил, что мы вернулись на судно, и его ухмылка стала ещё шире и безобразнее. Он сплюнул себе под ноги и, пожав плечами, отвернулся. Фигура в алом торопливо направилась к своему кораблю. Следом за ним, толкаясь и падая, бросились и остальные — им не терпелось поскорее убраться восвояси. На прощание я ещё раз тренькнул тетивой. Обернувшись, существо в алом улыбнулось мне. Я испытал острое желание погасить его улыбку стрелой. Но Колгрейв лишь покачал головой, и я опустил лук. Ладно, стрел у меня всего дюжина, и лучше я поберегу их, а колдун всё равно далеко не уплывёт с такой дырой в трюме. Никто ещё безнаказанно не насмехался над Лучником… А потом они отплыли. Их корабль развернулся и направился в ту сторону, откуда прибыл. Команда обречённого судна оставалась на палубе, они не отводили от нас своих взоров, опасаясь, что мы пустимся в погоню и учиним над ними кровавую расправу. Было ясно видно, что корабль пришельцев осел в воду на лишний фут. Сейчас они заметят, что судно плохо слушается руля. Потом обнаружат пробоину… Но вода в трюме не позволит им быстро поставить пластырь. Потом начнётся беготня, драка за место в шлюпках… Эх, шлюпочки-то я не продырявил! Я шлёпнул Мику по спине: — Пошли, отнесём барахло Старику. Мне всегда была не по душе компания капитана. Но ему полагалось знать, что мы раздобыли. Вдруг он вычитает из колдовских книг что-либо стоящее. Колгрейв медленно перебирал барахло. Золото и серебро он швырнул Мике, и тот потащил свою добычу вниз. Остальную часть захваченного капитан разложил на три кучки. Полдюжины предметов он просто выкинул за борт. Затем снова внимательно рассмотрел то, что осталось, и швырнул в воду ещё несколько вещей. Ток, Тор и я молча наблюдали за ним. Колгрейв продолжал возиться с добычей. По-моему, он так и не сообразил, для чего предназначены странно изогнутые медные и стеклянные прутки, но Колгрейв не из тех, кто легко признаётся в невежестве. Наконец я не выдержал и спросил: — Чего им было надо? — Как всегда, — ответил Колгрейв, не поднимая головы. — Немного убийств. Немного террора. Даже у колдунов есть враги. Он хочет расправиться с ними нашими руками. — «Он»? — Думаю, это всё-таки «он». Ты пробил большую дыру, Лучник? — Вполне. Капитан выглядел довольным, но никто не знает, что его радует, а что приводит в гнев… — Тор, быстро на мачту! — скомандовал Колгрейв. — Дашь знать, когда они пойдут ко дну. Ток, поднимай паруса, идём на Фрейланд. Думаю, теперь корабль будет слушаться руля. Я молча смотрел, как Колгрейв перелистывает неприятно хрустящие страницы книг, испещрённые чёрными и красными знаками, похожими на пауков и головастиков. Он сидел на палубе со скрещёнными ногами и притворялся, будто понимает, о чём говорят эти дьявольские письмена. Наконец я спросил: — Так что им всё же от нас понадобилось, капитан? Он устремил на меня злобный взгляд, но я не отвёл глаз. К Колгрейву нельзя было приставать с вопросами, не рискуя оказаться за бортом. Колгрейв сам решал, кому и что говорить. Но всё меняется… И он ответил: — Чародей сказал мне, что является нашим спасителем. И в оплату хотел, чтобы мы учинили набег, да такой, что превзошёл бы все наши прежние дела. Надо захватить Портсмут. Сжечь доки. Спалить город. Перебить всех жителей. — Ты спросил его — зачем? — Я задаю вопросы, когда считаю это необходимым, — ответил он холодно и твёрдо. — Я не счёл нужным! Понятно, Лучник? Моё внимание его утомило. И всё же я остался рядом с ним. Да, он изменился. Поэтому можно не опасаться вспышки бешенства. — К тому же у нас есть и свои счета, — добавил он нехотя. — А собственных должников мы можем пощипать и сами, когда пожелаем. — Это точно, — согласился я. — У Портсмута перед нами должок. Нос «Дракона-мстителя» медленно развернулся, и мы легли на курс к островным королевствам. — Наш коротышка, должно быть, что-то проглядел, — хмыкнул Колгрейв. — В этой куче дерьма нет ничего для нас полезного. Одна лишь радость — колдун лишился своего барахла. — Они убирают паруса! — весело крикнул сверху Тор. Мика уже раструбил команде о нашей шутке, и все долго смеялись. Я посмотрел на север и едва различил корабль колдуна. Проклятие, и откуда у Тора такие глаза? — Парус на горизонте! — крикнул он чуть погодя. — Большой корабль. Похоже, боевой галеон. Его рука вытянулась в сторону кормы. Мы с Колгрейвом обернулись и увидели, как над горизонтом встают верхушки парусов. Я перевёл взгляд на Колгрейва. Его терзало желание. Он отчаянно жаждал пролить кровь — не меньше, чем мне хотелось выпить или пустить в ход лук. — Корабль итаскийский, — в голосе Тора звенела тоска по доброй драке. Он тоже соскучился по убийствам. На палубе царило возбуждение. Но я почувствовал, что не хватает какой-то мелочи, которая и превращала нас в убийц без страха и сомнения. Вот оно что: команда потеряла веру в себя, у людей исчезла уверенность в победе. Воистину «Дракон-мститель» изменился. И продолжал меняться. — Следовать прежним курсом! — прохрипел Колгрейв. Видно было, с каким трудом далась ему эта команда. Но он отказался от схватки. Поднялся боковой бриз и погнал нас к побережью. И чем круче мы забирали в море, тем сильнее он дул. Уж не колдовство ли раздувает те меха, что гонят на нас ветер? Колгрейв сгрёб всё, что осталось от добычи Мики, и ушёл в свою каюту. Вернувшись на полуют, он встал неподвижно, как памятник, и больше не произнёс ни слова. Упрямый Колгрейв держал курс прямиком на Фрейланд. Мы прошли на расстоянии трёхсот ярдов от полузатопленного корабля чародея. Его экипаж метался по палубе и снастям. Матросы заметили нас и закричали, размахивая руками, призывая на помощь. Мы проследовали мимо. Колгрейв тихо смеялся, глядя на них. Но его негромкий, похожий на скрежет смех услышали даже на таком расстоянии. Мольбы о помощи сменились проклятиями. Тут и я рассмеялся — как можно проклясть уже проклятых? Вдруг их корабль начал погружаться в воду ещё быстрее. Бриз стих. Ага, колдуну теперь надо спасать себя, а не гонять по ветру чужие корабли. Пусть тот, кто назвал себя нашим спасителем, позаботится о своей шкуре. Мы не повинуемся ничьим приказам. Даже приказам того, кому оказалось по силам вырвать нас из застывшей зыби мёртвого моря. А если он предлагал нам сделку, значит, силёнок и власти у него не так уж много! Иначе просто велел бы нам исполнить его волю, и мы поспешили бы угодить ему. Я глядел вперёд, в сторону берегов Фрейланда, и улыбался. Давненько мы не высаживались на Островах. Поди, забыли там о нас. Напомнить о себе, что ли? Мысль эта была ленивой, и пальцы не тянулись к стрелам. Чёрные птицы кружили над головой. Вскоре они одна за другой, словно чудовищные вороны, расселись на мачтах. Вид у них был уже не столь пугающий, как прежде. 8 Весна лишь недавно пришла на западные берега Фрейланда. Бухту, где мы бросили якорь, окружали низкие лесистые холмы. Дни наши тянулись в тепле и лени. Делать было нечего. Впервые с тех пор, как я оказался на корабле, «Дракон-мститель» не нуждался в ремонте. Большую часть корабельной работы составляли поручения, выдуманные Током и Худым Тором от безделья. Мы перекладывали с места на место запасные якоря, расстилали на жёлтом песке запасные паруса, проверяя, нет ли где гнили. А чаще всего валялись на тёплом берегу в блаженном ничегонеделании. Но время от времени я читал в глазах членов команды мучительный вопрос: как долго всё это будет тянуться? Что решит Колгрейв? И будет ли его решение правильным? — Правильным? — изумился Мика, когда я поделился с ним сомнениями. — Что за вопрос, Лучник, прах тебя побери? Он, я и Святоша устроили на палубе лежанку из сложенных парусов и теперь любовались проплывающими в небесах облачными замками. В руках у нас были удочки. В последний раз я ловил рыбу на крючок ещё подростком. Впрочем, эти времена я помнил смутно. Лишь картинка, на которой мальчишка сидит на валуне с длинной удочкой в руках, время от времени всплывала передо мной в бессонные ночи. И ещё была уверенность, что этот мальчишка — я. Но меня безумно раздражало то, что я никак не мог разглядеть, наловил ли тот парень хоть какой рыбёшки или нет. — Это важный вопрос, — внезапно сказал молчавший доселе Святоша. — Мы стоим на перекрёстках правильности, Парусинщик. Мы стоим на развилке… — Лучше бы ты помолчал, Святоша, — рассердился я. — И без тебя тошно. — Ты бы лучше рыбу ловил, чем языком чесать! — Остынь, Лучник, — урезонил меня Мика. — Он тоже меняется. — Кажется, у меня клюёт, — сказал Святоша. Должен признать, что Мика прав. Прежде я презирал Святошу за его мерзкий характер. Напившись, он всегда громогласно провозглашал себя нашей совестью, оставаясь при этом одним из худших грешников. Святоша вытащил на палубу небольшую рыбину. — Будь я проклят! — воскликнул он. — Ты и так проклят, — не удержался я. — Как и все мы. Уже много веков. — Это спорный вопрос. Но я не об этом. Смотри, кто попался на крючок! То была крапчатая песчаная акула, маленькая, не больше шестнадцати дюймов. Ненавижу акул. Я занёс ногу, чтобы раздавить ей голову каблуком. — Выбрось её обратно, — вдруг сказал Мика. — Хуже от этого никому не станет. Какая-то мысль промелькнула у меня в голове, но я не успел поймать её. Акула же не хотела просто так возвращаться в море. Её челюсти непрерывно работали. А когда я попытался её удержать, чтобы Святоша смог вытащить крючок, кожа рыбины ободрала мне пальцы не хуже наждачной бумаги. Мы не успели её спасти — она сдохла. — Так что ты говорил насчёт правильных поступков? — спросил Мика. — С каких это пор Лучник говорит о правильном? Никогда от тебя не слышал таких слов. Вместо ответа я криво улыбнулся. — Ну да, — подтвердил Святоша. — Все знают, что злее Лучника у нас только Колгрейв. Вот это сказанул! Надо же, а я всегда считал себя человеком вполне терпимым. На мой взгляд, в Святоше и даже в Ячмене злобы куда больше, чем во мне. Тут к нам пристроился Росток. В последнее время он что-то не попадался на глаза, пару раз я заметил его в глубоком раздумье, что было весьма удивительным. Раньше этот самодовольный хлыщ был главным корабельным треплом. Он уселся рядом со мной на край сложенных стопкой кусков парусины. Я относился к нему неплохо, потому что он напоминал мне собственную молодость. Зато он меня терпеть не мог. Я долго не понимал причины, но потом решил, что просто я похож на человека, которого он ненавидел до того, как попал на наш корабль. — Эй, Лучник, что скажешь об этом деле? — спросил он. Голос его звучал напряжённо, словно он опасался, что я шугану его отсюда. — О каком деле? — О нашем возвращении. Росток подобрал валяющуюся у борта удочку и принялся распутывать леску. Но запутал ещё больше. Видно, никогда в жизни не рыбачил. Я помог ему разобраться с крючком. И между делом спросил, почему именно ко мне он подкатился с таким вопросом. — Ну… — замялся он, — теперь, когда Дуэлянт исчез, ты у нас самый умный. Ток… Худой Тор… они просто мертвяки. А Старика спрашивать себе дороже. Вот и выходит, что больше не у кого. — Значит, больше не у кого… Слушай, парень, а ты как сюда попал? Он с опаской глянул на меня. — Почему тебя это интересует? — Меня это вовсе не интересует. Просто мне больно видеть здесь тебя, такого молодого. Мика раскрыл рот и уронил удочку на палубу. — Конец света, — пробормотал он. — Лучник кого-то пожалел! Парень странно взглянул на меня, потом улыбнулся. — Я заслужил своё наказание, — ответил он. — Все мы заслужили, — согласился Мика, поднимая удочку. — Воистину так! — зычно провозгласил Святоша. — Бремя грехов на наших душах преисполняет… — он прервал себя и, перестав вещать, тихо заговорил о другом: — Всё дело в том, как мы будем вести себя дальше и будут ли наши поступки оправдывать проклятие. У Мики клюнуло, он вытянул ещё одну чёртову акулу. Эта оказалась покладистее, или же мы приобрели больше сноровки, снимая шершавую рыбину с крючка. — У меня нет ответов, — сказал я. — Не знаю даже, те ли вопросы мы задаём. На парусину рядом с Ростком плюхнулся кто-то из команды. Я повернул голову. Это оказался Троллединжан, последнее пополнение нашей безумной братии. Мы подобрали его с итаскийского военного корабля, захваченного в предпоследней битве. Он сидел там в канатном ящике, опутанный цепями и с кляпом во рту. У него имелось имя, Торфин-какой-то-там, но по имени его никто не звал. За всё время пребывания с нами он вряд ли сказал более двадцати слов. Вот и сейчас он молчал, буравя глазами попеременно меня и Мику. Я помню, что мы с ним встречались задолго до того, как его нашли в канатном ящике. В те времена, когда мы были рейдерами, наш корабль атаковал встречное судно. Он был членом команды противника и в схватке чуть не отрубил Мике ухо. Не вмешайся я — ходить ему одноухим. Тогда мы сбросили его в море. А потом, много времени спустя, обнаружили на борту итаскийца. Мика узнал его по шраму на лбу. Колгрейв долго сопел, разглядывая дважды пленённого, а потом решил, что это наш человек и он встанет на место исчезнувших Дуэлянта и Китобоя. Какие грехи привели его на наш корабль, мы так и не узнали. — На моей родине рассказывают легенды об Оскорейене, — неожиданно заговорил Троллединжан. — О Дикой Охоте. Души проклятых скачут на адских жеребцах по чёрным облакам и горным вершинам, охотясь на живых. Росток отдал ему свою удочку, и Трол принялся насаживать на крючок наживку. — К чему ты клонишь? — спросил я, удивляясь не тому, что он сказал, а тому, что он вообще говорит. — Мы — Оскорейен морей. Он поплевал на наживку и закинул удочку. Мы ждали. Наконец он продолжил: — О Диких Охотниках говорят, что они ненавидят всех, но больше всего друг друга. Мы подождали ещё немного, но больше он ничего не сказал. Впрочем, хватило и этого. Он попал в самую точку. Чего-чего, а ненависти на борту «Дракона-мстителя» хватало на всех! Ненависть объединяла нас, ненависть вела нас в вечное плавание. И друг друга мы ненавидели сильнее, чем врагов. А врагами для нас были все, кто передвигается на двух ногах. Только теперь эта ненависть стихла. У кого раньше, у кого позже. И многие это почувствовали. Даже Росток. Мы менялись, и я не узнавал самого себя. Если вообще когда-либо знал. Толстяк Поппо неуклюже вскарабкался к нам. Так, ещё один стал относится ко мне иначе. — Добро пожаловать в наш маленький ад, — приветствовал я его. — Что заставило тебя волочь свою задницу аж с главной палубы? Он редко перемещался без крайней необходимости, потому что был страшно ленив. Толстяк кряхтя наклонился ко мне и прошептал: — На той стороне бухты. Под большим засохшим деревом, которое ребята назвали «деревом висельников». Я пригляделся. Их было четверо, все в мундирах. Солдаты. Наш отдых закончился. — Мика, быстро вниз к Старику! Скажи, что у нас появились зрители. Колгрейв заперся в каюте и не вылезал из неё с тех самых пор, как мы бросили якорь. Он изучал колдовские книги и предметы. И ему не понравится, если его потревожат. Может, я ошибаюсь, и нас не узнали? В конце концов, не все мы были такими красавчиками, как Колгрейв. Люди как люди, судно как судно — мирный купец, зашедший в укромную бухту для ремонта корабля… Но это была слабая надежда. Протянув руку, я взял лук и осторожно натянул тетиву под прикрытием фальшборта. 9 Колгрейв вышел из каюты, разодетый, словно для визита ко двору, и поднялся на полуют. За ним семенил Мика. Капитан обратил взгляд своего единственного мрачного глаза на берег. — Мёртвый капитан! Истошный крик разнёсся над водой. Затрещали кусты. Я вскочил и натянул тетиву до уха. — Силы небесные, да это же Стрелок! Оказывается, и меня хорошо помнят. Ну, далеко они эту весть не разнесут. — Лучник! Пусть уходят! Я опустил лук. Колгрейв прав. Нет смысла тратить стрелы. Всё равно не успею подстрелить всех — мешают деревья. Но небольшой урок им не повредит. Один из солдат обернулся, выглядывая через просвет в листве. У него был овальный щит с изображением грифона. Коротко зазвенела тетива, и в глазу грифона задрожала стрела. Что ж, мастерства за эти годы у меня не убавилось. Челюсть солдата отвисла. Я издевательски поклонился. — Зря ты так, — заметил Святоша. — Да ладно тебе! Чёрные птицы хрипло завопили над моей головой. Я ответил им пренебрежительным взглядом. Стрельба из лука — единственное, что я умею делать хорошо. Лишь это мастерство я мог противопоставить своенравию Вселенной. Мой выстрел стал доказательством того, что Лучник существует, что с ним всё в порядке и стрелы его до сих пор смертоносны. Надписью на стене времени: Я СТРЕЛЯЮ — ЗНАЧИТ, СУЩЕСТВУЮ! Колгрейв поманил меня пальцем. Я напялил сапоги. Сейчас он меня размажет по стенке за нарушение приказа… Но про выстрел он даже не упомянул. Вместо разноса он собрал меня, Тока, Худого Тора и сказал: — Стало быть так! Через два дня о нашем возвращении будет знать весь остров. Через три дня узнают в Портсмуте, через четыре — в Итаскии. Наше возвращение напугает их настолько, что они бросят на нас все свои силы, выведут в море все корабли. И на сей раз они не доверят дело адмиралам. Они уничтожат нас окончательно и бесповоротно — огнём. И заплатят любую цену, которая для этого потребуется. Он уставился на западное море, его единственный глаз разглядывал то, что никто из нас увидеть не мог. Потом капитан добавил: — Или любую цену, которую потребуем мы. Тор хихикнул. Сражения были его единственной страстью. Исход битвы, победа или поражение его не волновали. Его утехой была сама возможность поработать вволю мечом, напоить острую сталь горячей кровью. Он не изменился, старина Тор, а может, в нём и не осталось ничего, что могло меняться. Наверное, прав был Росток, назвав его мертвя ком. Впрочем, а мы тогда кто? — Вот и закончился отдых, — сказал, вздохнув, Ток. — Настало время, когда мы покинем этот мир, оставив после себя на память горы мертвецов и моря, усеянные горящими кораблями. Я тоже вздохнул: — Делать нечего, Ток. Ветры судьбы загнали нас в узкий пролив. И нам ничего не остаётся, кроме как плыть по течению. Колгрейв вперил в меня огненный взгляд. — Странно слышать такое от тебя, Лучник. — Да я и сам чувствую себя странно, капитан. — Проклятие богов всё ещё висит над нами, — сказал Колгрейв. — И я знаю, что призвавший нас чародей жив. Он взглянул на чёрных птиц. Мерзкие твари тянули к нам шеи. — Сегодня мы устроим пир. Возможно, последний, — продолжал капитан. — А завтра я скажу, куда мы направимся. Тор, пока все не перепились, проверь оружие. Ток, передай Ячменю, пусть поработает своими ключами. Выкатывайте ром, мы уходим на рассвете! Он скользнул взглядом по нашим лицам, и, удивительное дело, мне показалось, что я различаю в нём боль и заботу. А потом капитан вернулся в свою каюту. Мы переглянулись, ошеломлённые. В Колгрейве проснулась человечность? Ну, это уже слишком… Я вернулся на прежнее место и плюхнулся на парусину между Ростком и Микой. Потом сел и стал смотреть на облака и на зелёные холмы. Где-то там сейчас бегут четыре насмерть перепуганных солдата, чтобы спустить с поводков гончих судьбы. — Проклятие! — не выдержал я. — Проклятие. И ещё стократ проклятие! Росток испуганно спросил: — Что сказал капитан? Я пронзил холмы яростным взглядом, словно намеревался сразить фрейландцев на месте, и ответил: — Уходим с утренним отливом. Он ещё не решил, куда и зачем. Троллединжан выудил песчаную акулу. Мы опять сняли её с крючка и бросили обратно в море. — Вот так штука! — воскликнул Святоша. — Уж не одна ли и та же рыба нам попадается? — Как думаешь, что решит Старик? — не отставал от меня парень. — Пролить кровь. Он всё ещё Колгрейв. Всё ещё мёртвый капитан. И знает только один путь. Вопрос лишь в том, на кого мы нападём. — А-а… — Ну-ка дай мне леску! Я нацепил на крючок наживку и закинул удочку в море. Весёлые крики доносились до нас с палубы, там Ячмень раздавал ром. Мне отчаянно хотелось выпить. Но я видел ту же муку на лице Святоши. А он смотрел на меня. Потом сказал: — Выпить, что ли… Да только тащиться вниз неохота. Обойдусь… Ну, стало быть, и я обойдусь… Тут леска дёрнулась, и я вытащил рыбу. Что за чёрт, опять акула, причём та же самая, с разодранной крючком пастью. Вот ведь безмозглая тварь! «Дракон-мститель» мягко покачивался на пологих волнах. Внизу гуляла команда. В окружающих бухту деревьях шептал ветерок. Мы продолжали ловить песчаную акулу и швырять её обратно; мы почти не разговаривали, пока солнце не закатилось за горизонт. 10 Ток, Худой Тор и я поднялись на полуют. Команда собралась на главной палубе, не сводя глаз с двери каюты Старика. Солнце ещё не поднялось из-за холмов на востоке. — Скоро начнётся отлив, — заметил Ток. — Угу, — буркнул я. Худой Тор неуверенно переминался с ноги на ногу. В глазах не было кровожадного блеска. Неужели метаморфозы коснулись и его? Колгрейв вышел из каюты. Все ахнули. Наша троица перегнулась через перила полуюта и уставилась на Старика. На нём была старая потрёпанная одежда, и сейчас он больше походил на капитана торгового судна, от которого отвернулась удача. Никаких украшений, никаких цветастых шёлков! Мы увидели нового Колгрейва. Не могу сказать, что это мне пришлось по нраву. Тревога овладела мной, как будто именно от его наряда зависели наши поражения и победы. Капитан не обратил внимания на недоумение команды. Он поднялся на полуют и приказал: — Поднять паруса! Курс на север вдоль побережья, два румба мористее. Пусть соглядатаи думают, что мы идём к Северному Мысу. Ток и Тор скатились вниз, и вскоре якоря были подняты, а паруса наполнились ветром. Я стоял рядом с Колгрейвом и смотрел на берег. Он пустовал, но я не сомневался, что где-то затаились наблюдатели и внимательно следят за нами. — Держать курс, пока земля не исчезнет, — приказал капитан. — Потом разворот на юг, к глубоким водам. Я вздрогнул. Мы неизменно держались береговой линии и не выходили в океан. Хотя все мы годами не ступали на сушу, но терять её из виду не хотели. Лишь считанные из нас были моряками до того, как судьба привела их на этот дьявольский корабль. Пропасть в океане проще простого, и для нас не найдётся путеводной звезды. — А потом мы пойдём на Портсмут, — негромко сообщил Колгрейв. — Вот оно что… — протянул я. — Значит, колдун всё же одолел нас? Теперь «Дракон-мститель» будет подчиняться ему, и мы начнём убивать для него? — Это ещё посмотрим, Лучник, — слабо улыбнулся капитан. — Пока что маг в центре всех событий. Я знаю, что он в Портсмуте. Значит, надо идти туда и задать ему пару вопросов, не так ли? Сомнение, звучащее в его голосе, напугало меня больше всего. Если уж Колгрейв не уверен в своих действиях, то чем всё это грозит нам? — Ты точно знаешь, что надо идти в Портсмут? — голос мой дрожал, но я не отводил глаз от страшного лица Старика. — Он там, — устало ответил капитан. — Затаился где-то и ждёт, когда мы покорно приползём к его ногам. Мы его найдём. Я не мог проникнуть в суть замысла Колгрейва. Он хочет привести «Дракона-мстителя» в самое логово тёмных сил лишь для того, чтобы сразиться с очередным колдуном? Безумие… Впрочем, Безумие — всего лишь одно из имён капитана. Мы шли на север. Но вскоре развернулись и проследовали на юг, едва Тор перестал различать берег с верхушки мачты. Ровный бриз подгонял нас вперёд. К вечеру, по расчётам Тока, мы уже находились южнее Фрейланда. Но Колгрейв велел оставаться на том же курсе до утра и лишь через несколько часов после восхода солнца приказал поворачивать прямо на восток. Время от времени капитан отдавал команды Току и Тору прибавить или убавить парусов или же слегка поменять курс. Я понял, что у него созрел какой-то план. Медленно тянулось время. Солнце садилось и вставало. Напряжение в команде нарастало. Вспыхивали ссоры. Казалось, все мы стали прежними, и ненависть снова пропитала щели корабля. Наконец пришла та самая ночь. Мне уже доводилось видеть, как Колгрейв безошибочно приводил корабль в нужное место, поэтому не удивился, когда «Дракон-мститель» вошёл в устье Силвербайнда с той же точностью, с какой я пускал стрелу в цель. Всех нас охватило отчаяние. Мы очень надеялись, что Колгрейв передумает или некие события заставят его отменить своё решение. За всё время плавания мы не встретили ни единого корабля. Нам удалось всех перехитрить. Потом мы узнали, что именно этим утром флот вышел из Портсмута и направился на север в надежде перехватить нас в диких морях между Фрейландом и Мысом Крови. И теперь, крадясь вдоль тёмного итаскийского побережья, мы видели лишь рыбацкие лодки, вытащенные на ночь. Вдоль северного берега устья горели сторожевые костры. Они подмигивали нам, словно сообщники давали знать о своём присутствии и готовности выступить по сигналу. На самом деле вспышками огня дозорные передавали сообщения с севера. Толстяк Поппо пытался разобрать, о чём в них говорится, но со времён его службы на итаскийском флоте коды давно поменяли. Невидимой чёрной тенью вошёл «Дракон-мститель» в устье, и никто не заметил нас в безлунную ночь. Иначе уже заполыхали бы бочки с маслом на высоких шестах, запели бы тревожно рожки, а жители прибрежных поселений сейчас в исподнем бежали бы в леса. Впереди по правому борту показались огни Портсмута. Над водой разносилось позвякивание небольших колоколов. Поппо шепнул о том, что мы миновали первый бакен, обозначающий вход в пролив. Колокол бакена весело бренчал, отзываясь на лёгкую зыбь. Колгрейв послал Тора на нос высматривать вешки. Меня пробила холодная дрожь — лишь тысячекратный безумец решится идти вверх по проливу при свете звёзд и без лоцмана. Но капитан был именно таким безумцем. Бриз словно вступил в заговор с Колгрейвом, он позволял кораблю красться от одного бакена к другому. А течение не мешало движению «Дракона-мстителя». Полночь давно миновала, когда мы проскочили в порт. Самое благоприятное время для таких негодяев, как мы. Город спит, не зная, что волки уже в овчарне. И вот Колгрейв привёл судно к причалу. Страх пробирал корабль до самых трюмов. Меня так трясло, что сейчас я бы не попал в буйвола с десяти шагов. Тем не менее я встал за бушпритом, готовый прикрыть высадку десанта. Святоша, Ячмень и Троллединжан спрыгнули на причал и метнулись во тьму. Вскоре короткий свист возвестил, что путь свободен. Тогда за ними последовали Росток и Мика, им сбросили швартовы. И впервые на нашей памяти капитан велел опустить сходни. Тор следил за тем, чтобы у тех, кто высаживался на берег, оружие было в порядке. Мне не хотелось сходить на берег. Думаю, остальным тоже. Я так давно не шагал по земле, что уже не мог вспомнить это ощущение… Ко всему прочему я вернулся домой, и это было невыносимо. Здесь я пролил кровь. Эта земля исторгла меня, не желая, чтобы её осквернял убийца… А теперь придётся убивать, исполняя волю колдуна. Колгрейв подозвал меня. Я снял стрелу с тетивы и подошёл к сходням. На борту остались только мы со Стариком. Ток и Тор наводили порядок на причале. Кое-кто из команды полез было обратно на корабль, но зуботычины и крепкая дубина в руках Тора быстро вразумили малодушных. Кто-то упал на колени и целовал плиты причала. А Ячмень просто окаменел от страха, так его пробрало. — Мне тоже не хочется на берег, Лучник, — прошептал Колгрейв. — Всё во мне кричит — не ходи! Но я иду. Пойдёшь и ты, и все вы пойдёте. А теперь — вперёд. Взгляд его мог растопить весь лёд Северного Предела. И я сошёл на берег. Капитан в своём рванье последовал за мной. На причале он обвязал обезображенную часть лица полоской ткани. Появление на причале Колгрейва привело людей в чувство. Я не успел как следует осмотреться, как Ток уже построил команду в колонну по четыре. И тут откуда-то из темноты на причал выполз запоздалый пьянчуга. — Эй, мужики… — пробормотал он. — Кто поднесёт старому мореходу… Э, вы тут что… Вы кто… Подойдя к нам, нищий калека взмахнул единственной рукой, дохнул на нас едким перегаром, споткнулся и рухнул на причал, чуть не сбив меня с ног. От его лохмотьев разило мочой. Тор схватил его за шиворот и рывком поднял. — Спасибо, приятель, — промямлил нищий. Мне стало не по себе. Избегни я своей участи и не соверши преступления стал бы таким, как он. Помнится, и в той жизни я налегал на ром, да столь усердно, что перепить меня никто не мог. Впрочем, после наших налётов и абордажей я выглядел не лучше, если оставался на ногах. Пьяница глядел на меня, и глаза его раскрывались всё шире и шире. Он посмотрел на остальных и, трезвея, вгляделся в лицо Старика. Вдруг из его глотки вырвался долгий, полный ужаса вой — так молит о пощаде дворняжка в руках живодёра. Крик тут же оборвался, потому что Тор заткнул ему рот кулаком. — Святоша! — рявкнул Старик. Рядом возник Святоша. — Слушай меня, несчастный, — сказал капитан пьянчужке. — Сейчас я задам тебе несколько вопросов. И ты на них ответишь. Или я отдам тебя Святоше. Посмотри на него. Узнаёшь? Пьяница закатил глаза и рухнул без чувств. Пришлось окунуть его пару раз в воду, пока он не пришёл в себя. Конечно, он узнал нас. Когда-то он был моряком на военном корабле, одном из тех, что помогли колдуну погубить нас. Он был в числе немногих счастливчиков, переживших страшную резню. Тот день он помнил так ясно, словно битва происходила вчера. Даже восемнадцать лет и море выпивки не вытравили из его памяти ужасные воспоминания. Восемнадцать лет! Более половины моей жизни… Той жизни, которую я влачил до появления на борту «Дракона-мстителя». За это время наверняка изменился весь мир. Колгрейв задавал вопросы. Старый моряк сбивчиво отвечал, давясь словами. Святоша топтался рядом. Прежде Святоша был великим палачом и мастером пыточных дел. Он любил это занятие. Но, судя по глуповатой и немного растерянной ухмылке, теперь его к этому не тянуло. Колгрейв выяснил всё, что хотел узнать. Или по крайней мере то, что знал старый пьянчужка. Теперь следовало отпустить его по-хорошему или по-плохому. По-хорошему это отмахнуть палашом голову и сбросить тело в воду. Где-то на мачте «Дракона-мстителя» каркнула невидимая во тьме птица. — Ячмень! Ключи! — приказал Колгрейв. Подошёл Ячмень. Колгрейв сунул ключи в руки пьянице. Тот уставился на них с таким видом, точно это были отмычки от адских врат, куда можно войти, но нельзя выйти. — Сейчас ты поднимешься на корабль, — приказал ему Колгрейв. — Отыщешь дверь, к замку которой подойдёт этот ключ. За дверью будет ром. Останешься там. Можешь лакать ром, сколько влезет, пока я не отпущу тебя на берег. Страж-птица каркнула вновь. В ночном воздухе возбуждённо захлопали крылья. Со стороны моря начал наползать туман. Его первые щупальца уже достигли нас. Пьяница ошеломлённо посмотрел на Колгрейва. Кивнул и поплёлся к сходням. Тор, ничего не понимая, смотрел ему вслед. Святоша поймал мой удивлённый взгляд и подмигнул. 11 — Лучник, веди нас, — скомандовал Колгрейв. — Ты из этих мест. Показывай дорогу к Торианскому холму. Я чуть было не рассмеялся. Мало ли кто из этих мест! В моей памяти ничего не сохранилось о самом Портсмуте. Лишь чувство вины и досады, когда я слышал о нём. Я попытался втолковать капитану, что Мика будет лучшим проводником. Тот часто трепался о Портсмуте и его знаменитых борделях, а я почти ничего не помню. — Вспомнишь, — пообещал Колгрейв. И я действительно кое-что вспомнил. Если отсюда завернуть переулками налево, а потом идти, не сворачивая, вдоль садов, то выйдешь как раз к Торианскому холму. Там живут знать и богачи, их роскошные виллы возвышаются над городом. Забрезжил блеклый рассвет. На улицах стали встречаться ранние прохожие. Но хоть они и не могли разглядеть в утренней дымке наших лиц, что-то заставляло их жаться к стенам домов и сворачивать в переулки. В Портсмуте не было городских стен, а потому не имелось ни городских ворот, ни стражников возле них. Старый пьяница сказал капитану, что ночная стража давно уже не обходит улицы. Когда мы добрались до Торианского холма, туман почти развеялся. Я посмотрел на холм и нахмурился. Что-то было не так. Мика подошёл ко мне, глянул вверх и тихо присвистнул. — Да, тут без нас славно повоевали, — заметил он. — И не так давно, судя по всему. Он был прав: руины ещё не успели разобрать. — Куда дальше? — спросил я Колгрейва. — Пока не знаю. Это и есть Торианский холм? Мы с Микой дружно кивнули. Колгрейв порылся в своих лохмотьях и достал золотое кольцо. — Э! — вскинулся Мика. — Это же моё… И тут же заткнулся, встретив ледяной взгляд Колгрейва. — В чём дело? — тихо спросил я Мику. — Моё кольцо. Я его прибрал на корабле у колдуна. — Колечко-то, видно, не простое! — Да-а, наверное… — наморщил лоб Мика. — Тогда лучше к нему не прикасаться. Колгрейв надел кольцо на свой костлявый мизинец и закрыл глаза. Мы ждали. Наконец он сказал: — Туда. Существо там. Оно спит. Я заметил, что теперь капитан назвал колдуна «оно». Что это значит? Я не стал спрашивать, потому что ответ мог мне не понравиться. На нас всё больше стали обращать внимание горожане. Они шарахались в стороны, исчезая в провалах улиц. Среди них попадались и женщины. А мы веками не прикасались к женщинам… — Парусинщик, — негромко окликнул Колгрейв. Мика вздрогнул, как будто его ударили хлыстом. И забыл, что женщины вообще существуют, не говоря уже о той, за которой кинулся было следом. Мы подошли к богатому поместью, окружённому высокой каменной стеной. За такой стеной можно долго держать оборону. — Лучник, стучи. Остальным он велел встать вдоль ограды, чтобы их не было видно сквозь смотровое окошко привратника. Я постучал. Подождал и снова постучал. За массивными воротами послышалось шарканье ног. Откинулась заслонка окошка, появилось старческое лицо. — Кого тут носит спозаранку? — сонно и сердито прошамкал привратник. — Открывай, — велел Колгрейв, сбрасывая прикрывающую лицо тряпку. — А… кхх… — прохрипел старик. — Открывай! — негромко повторил Колгрейв. На мгновение мне показалось, что привратника сейчас хватит удар. Но тут ворота со скрипом приоткрылись. Колгрейв толкнул створку плечом. Я бросился в проём, изготовив лук к стрельбе. Капитан схватил привратника за воротник ночного халата и гаркнул: — Где он? Тот, что в красном. Я был уверен, что старик не поймёт, о ком идёт речь. Но он понял. Это я прочитал в его глазах, а в следующее мгновение он что-то выкрикнул дрожащим голоском. Послышалось рычание. Мимо нас проскользнул вперёд Ячмень и одним ударом меча раскроил мастифу череп. А Святоша навеки успокоил второго пса. Из-за кустов и деревьев показались люди. Они набросились на нас с оружием в руках. Но это не была засада. Сидящие в засаде не натягивают на бегу штаны, атакуя незваных гостей. — Кажется, нас в гости не ждали, — лаконично заметил Троллединжан. Полдюжины моих стрел одна за другой покинули колчан, шестеро нападавших упали. Остальные на миг замерли в страхе. — Убейте их, только тихо! — приказал Колгрейв. Приказ был выполнен. Никто не успел и пикнуть. Лишь свист клинков и мокрые всхлипы разрубаемых тел нарушили утреннюю тишину. А Колгрейв продолжал держать за шиворот старого привратника. Тот выпученными глазами обвёл площадку, усеянную трупами, и зачастил, захлёбываясь словами. Капитан внимательно слушал, а потом обернулся ко мне. — Запри ворота и быстро за мной! — скомандовал он. Колгрейв спрятал нож и направился к дому, уронив привратника в лужу крови. Со стены его прокляла чёрная птица. Сейчас я видел прежнего Колгрейва. Он убивал, не задумываясь и без сожаления. Существу в алом придётся несладко, когда капитан доберётся до него. Я быстро повыдёргивал стрелы из трупов и догнал Старика. Интересно, заметил ли капитан, что многие защитники принадлежали к корабельной команде колдуна? Они ведь должны были утонуть, прах их раздери! Впрочем, что так, что этак — конец один. — Теперь куда? — спросил я Колгрейва. — В подвал. Оно прячется где-то под домом. — Позвольте, это ещё что такое? На парадное крыльцо вышел заспанный мужчина могучего телосложения. Его ночная рубашка из тонкого шёлка, расшитого золотыми нитями, выдавала в нём хозяина поместья. Из дверного проёма за его спиной пугливо выглядывали слуги. Я так и не узнал, кем он был. Возможно, одним из тех глупцов, которые желают приумножить своё богатство, и власть и ради этого готовы идти на любые сделки. Но только дураки не знают, что дьявол никогда не выполняет обещанного. Капитан медленно поднялся на крыльцо и схватил хозяина за шиворот, точно так, как держал привратника. Мужчина рванулся, но хватка Колгрейва была мёртвой. — Существо в подполе. Что это за тварь? Хозяин обмяк и побелел. — Откуда ты знаешь? — прохрипел он. — Мне было обещано, что никто никогда не узнает… — Кто обещал — он?.. Тор и Ток, — бросил он в сторону, — окружите дом. Поджигайте, как только я дам команду. — Нет! Только не это! — вскрикнул хозяин поместья. — Не смей перечить капитану Колгрейву! — зарычал на него Старик. — Ты — Колгрейв? О боги! Я насмешливо поклонился: — А меня зовут Лучник. Или Стрелок. Мужчина потерял сознание. Слуги разбежались. Их вопли стихли в глубине дома. — Святоша, Ячмень, Мика, Лучник, Троллединжан — за мной! — Колгрейв переступил через хозяина и шагнул в дом. — Поймайте кого-нибудь из слуг. Мика исчез за ближайшей дверью и вернулся со служанкой лет шестнадцати. Проворность Мики выдала его намерения. — Не сейчас, — прорычал Колгрейв. В глазах Мики прояснилось, он убрал руку с девичьей талии. — Милашка, покажи нам, где погреб. Всхлипывая, служанка повела нас на кухню. Люк обнаружился за большой печью. Он был завален пустыми корзинами и ветошью. — Ячмень. Идёшь первым. Ячмень взял свечу и нырнул во тьму. — Вино и репа, капитан, — донёсся его голос. — И всё? — Больше ничего. — Девчонка, я отдам тебя Мике, если… Пронзительный крик за нашими спинами заставил меня вздрогнуть и схватиться за нож. Со стен упали светильники, загрохотали бьющиеся горшки. Я резко обернулся. В кухню влетела чёрная птица. Колгрейв сплюнул и снова уставился на служанку. — Наверное, она не знает, капитан, — предположил я. — Может, где-то есть потайная дверь. Колгрейв взглянул на меня, его единственный глаз полыхнул ненавистью. — Гм-м. Возможно. — Он надел золотое кольцо, найденное Микой. — Ага… Сюда. Мы вернулись в помещение перед кухней и принялись выстукивать панели на стенах. — Здесь, — бросил Колгрейв. — Троллединжан, давай! Северянин взмахнул топором и одним ударом разнёс панель в щепу. Открылась неосвещённая лестница, ведущая вниз. Я схватил со стола лампу. — Ячмень идёт первым, — приказал Старик. — Лампу дай мне, а ты ступай за мной и будь начеку. Натягивать лук в такой тесноте не очень-то сподручно, но приказ есть приказ. 12 Лестница вела в тёмную преисподнюю. Я сбился со счёта после восьмидесятой ступеньки. Мрак сгущался вокруг нас, становясь плотным, почти осязаемым. Откуда-то возник свет. Неяркое бледное свечение, похожее на странные огни, которые порой загораются на мачтах и парусах перед бурей. Колгрейв остановился. Я обернулся и поднял голову. В светлой панели далеко вверху ещё был виден силуэт служанки, потом её фигурка исчезла, и я разглядел очертание большой птицы, которая возникла перед дырой и нырнула вниз, а за ней последовали остальные твари. Тьма наполнилась стуком когтистых лап по ступенькам, шорохом крыльев в тесном проходе. Летучие стражники не оставляли нас. Мы пошли дальше. Лестница кончилась, мы увидели дверь. Из щелей сочился белесый мёртвенный свет, в лучах которого идущий впереди Ячмень был похож на привидение. Ячмень вышиб дверь ударом ноги. Он трясся от страха, но нет во всём мире человека более смертоносного, чем перепуганный Ячмень. Он ринулся в проём, за ним последовали Колгрейв, я, Святоша, Мика и Троллединжан. Оказавшись в помещении, мы рассредоточились, чтобы не попасть под удар тех, кто попытается нас остановить. Но никто пока не нападал. Ячмень сделал несколько шагов вперёд и замер. Существо в алом восседало на троне из тёмного базальта. Трон стоял в центре огненной пентаграммы. Знаки и символы, обозначающие углы и пересечения линий, извивались и светились, а сам пол казался темнее полуночного неба. Факелы, которые были укреплены на высокой спинке трона, не горели единственным источником света оказалась зловещая пентаграмма. Глаза существа были закрыты, а губы искривились в странной улыбке. — Убить его? — шёпотом спросил я Колгрейва и натянул лук. — Не спеши. Отойди в сторону и будь наготове. Ячмень шагнул было вперёд, но в то же мгновение одна из чёрных птиц, вылетев из-за наших спин, уселась перед ним. — Мы пришли, — негромко произнёс Колгрейв. — Чего ты хочешь? Существо не ответило и даже не шелохнулось. Капитан изменился, но сейчас лучше было иметь дело с прежним Колгрейвом жёстким, решительным и не знающим сомнений. — Прикажи, и мы атакуем, — сказал я капитану в полный голос. — Лучник, я человек действия, — мягко ответил Колгрейв. — Действие порождает действие, и так до конца… Моей целью было попасть сюда. Что делать дальше, я не думал. А теперь приходится размышлять над этим. Покориться колдуну или надрать ему задницу? Но что случится с нами да и с остальными людьми, если мы убьём эту тварь? Или если не убьём? Раньше такие вопросы меня не заботили… Ну ещё бы, чуть не брякнул я, но смолчал. Новый, рассуждающий Колгрейв был прав. На борту «Дракона-мстителя» будущее никого не волновало. Жизнь на этом дьявольском корабле была вечным застывшим Сегодня. Взгляд в прошлое терялся в тумане, где почти ничего нельзя было разглядеть. Взгляд вперёд — это предвкушение новых сражений, новых кораблей, которые будут разграблены и сожжены, это ожидание новых жертв, пьянства и насилия. Завтрашним днём нашей обречённой команды ведали капризные и мстительные боги. Они славно заботились о нас, пока не вышла промашка с тем итаскийским колдуном… Звериное чутьё не подвело капитана. Если раньше наш путь был предопределён, как след сорвавшегося с горы валуна, то сейчас мы оказались на перепутье. Две тропы перед нами, но куда они ведут — неизвестно. Может, обе заведут нас в такое место, по сравнению с которым ад покажется тихим и спокойным уголком. Судя по тому, как Старик вскинул голову, он принял решение. — Лучник, целься ему между глаз, а ещё лучше — в горло, — велел Колгрейв. — Не позволяй ему раскрыть рот и произнести заклинание. Не жди сигнала, действуй по обстоятельствам. Мы посмотрели друг на друга. Воистину передо мной стоял новый Колгрейв. До сей поры только он решал, когда и в кого стрелять. Существо сидело в прежней позе. Спит чародей или притворяется — мне-то какое дело. Пусть только попробует разинуть пасть, и стальной наконечник на крепкой стреле из бука заткнёт ему глотку. — Разбуди его, — приказал Колгрейв. Ячмень двинулся вперёд. — Не входи в пентаграмму! — рявкнул капитан. — Швырни в него чем-нибудь! Троллединжан стянул с шеи амулет. — Здесь это всё равно не имеет силы, — пробормотал он и метнул амулет. Тот вспыхнул на лету, оставляя за собой дымный след, и пролился огненной капелью. Маленькая искорка — всё, что от него осталось — долетела до трона и упала на колени колдуна. Существо подпрыгнуло, словно ужаленное. Его глаза широко раскрылись. Я натянул тетиву. Наши взгляды встретились. Тварь медленно уселась на трон, сложив руки на коленях. Существо посмотрело на Колгрейва, а капитан ответил ему пристальным взглядом. Время растягивалось в бесконечность. Наконец существо в алом прервало молчание, хотя губы его не шевелились, а слова падали, словно камни: — Судьбы не избежать, капитан. Я знаю, что ты намерен совершить. Но ты не спасёшь себя, если расправишься со мной. Лучше убей тех, на кого я укажу. Не надейся на вторую попытку. Тебе уже пришлось убивать, пока ты шёл сюда. А потому оставь надежду на прощение. Безмолвная речь колдуна, которую, я уверен, слышали и все остальные, не смутила Колгрейва. Он прищурил свой уцелевший глаз, заметив некую несообразность в словах твари. — Проклятому единожды наплевать, если проклянут дважды, — осклабился в своей жуткой ухмылке Колгрейв. — Хуже, чем сейчас, уже не будет. Другое дело, что мы сможем избавить невинных людей от ужаса встречи с проклятыми, то бишь с нами! Мои глаза не отрывались от лица твари, но мысли метались дико и беспорядочно. И это Колгрейв, безумный капитан призрачного корабля? Ужас морей, кровавый пират, воплощение зла? Я знал, что метаморфозы, которые мы претерпеваем, затрагивают лишь внутренние глубины человека, ничего не заимствуя извне. Мне казалось, я знаю Колгрейва вечность, но даже в страшном сне не мог подумать, что в нём скрывается и такое. — В служении мне ты обретёшь жизнь, — продолжал обольщать чародей. Будешь перечить — потеряешь всё. — Разве это жизнь, — прохрипел Троллединжан. — Мы были Оскорейеном морей. Святоша кивнул. Я слегка отпустил тетиву. Теперь я перестал наблюдать за глазами колдуна. Из них сочился завораживающий свет, который сулил мне и только мне что-то особое, весьма значительное… Совладать со мной колдуну не удастся, но выдерживать блеск его глаз мне становилось всё трудней и трудней. Моё внимание привлекли его руки. Колдун продолжал пугать и соблазнять Колгрейва, а пальцы его шевелились, словно маленькие змеи. Говорят, что могущественные чародеи могут творить заклинания, не открывая рта, одним лишь мановением рук… Лёгкая одурь мгновенно слетела с меня, и я вновь натянул лук, готовый прервать этот дикий поединок. Руки чародея вновь упали на колени и замерли. Он умолк и опустил веки. Меня затопила волна блаженства. Существо испугалось меня! Меня! Это было могущество сродни тому, что наполняло меня, когда, стоя на полуюте во время сближения с очередной жертвой, я готов был меткими выстрелами свалить кормчего и офицеров. То было могущество, сделавшее меня грозой западных морей. Первым был Колгрейв, вторым я. Моё имя наводило трепет не меньше, чем имя Старика. То была абсолютная власть над жизнью и смертью. Я властен даже над жизнью и смертью чародея в алом — и этим превосхожу его. Кто помешает мне говорить с ним на равных? Неужели какие-то жалкие людишки встанут между мной и Силой, которая может стать моей… со временем… Холодный пот выступил на моём лбу. Я понял, что он знает о моей власти и соблазняет меня именно ею. Ещё немного, и я мог перейти на его сторону, предать товарищей! Партия его была беспроигрышной. Единственное, чего он не учёл или просто не ведал, так это то, что мы стали другими. Он знал, на что шёл, когда вызывал нас из мёртвой вечности Туманного моря. Он знал все наши слабости и надеялся обернуть их против нас, если мы взбунтуемся. Уразумев, что со мной не вышло, чародей стал испытывать Ячменя. И здесь он не ошибся. Из всех нас Ячмень слыл самым злобным и тупым убийцей. Но для того, чтобы обезопасить себя, твари надо было в первую очередь разобраться со мной, лишить меня власти над его смертью. И поэтому Ячмень напал не на Колгрейва или Святошу, он кинулся на меня. Но Троллединжан был начеку и неуловимо быстрым движением приложил его обухом топора по затылку. Ячмень рухнул ничком и затих. Колгрейв опустился рядом с ним на колени, поднял веко и, пробормотав «жив», обернулся к существу в алом. Глаз капитана пылал ненавистью. Я кивнул Троллединжану. Тот подмигнул мне. — Хочет нас растащить, — сказал он, ухмыляясь. — Поодиночке ломает. Ай да молчун! — Только что ты допустил ошибку, — сказал Колгрейв. — Могучие чародеи никогда не ошибаются. Значит, ты слабый колдун. — Ты меня утомил, — ответило существо. — Мне следует отослать вас обратно. Есть и другие способы достичь цели. В это время Святоша, оттащив в сторону Ячменя, подошёл к пентаграмме. — Зря ты это сделал, — процедил Святоша. — Ячмень был моим другом. «Что за новости? — подумал я. — Да у тебя в жизни не было друга, Святоша». Одна из чёрных птиц предупреждающе каркнула. Колгрейв хотел что-то сказать, но опоздал. Святоша взмахнул левой рукой. Тяжёлый метательный нож, раскалившись добела на лету, пересёк пространство между нами и троном. Колдун дёрнулся в сторону, однако лезвие полоснуло его по плечу. Он выставил в нашу сторону тонкий кривой палец и что-то пронзительно выкрикнул. — Молчать! — прорычал я. И пустил стрелу. Она пронзила его руку навылет и, дымясь, скрылась во мраке. Колдуна переполняли боль и ярость, но он пытался сдержать их. Не сводя с меня глаз, укутал раненую руку полой алой мантии. Мой взгляд метнулся к Колгрейву. Что дальше? Пора Старику вмешаться, иначе этот негодяй начнёт перебирать нас одного за другим, и кто-нибудь да сломается. Колгрейву решать, по какой тропе идти. Но почему только ему? Я ведь обладаю не меньшей властью!.. Да, но… 13 Все чёрные стражники, наши вечные попутчики, набились в зал. Огромные птицы как-то незаметно оказались между нами и троном колдуна. Что они потеряли в этом убежище зла? Для меня они были такой же неотъемлемой частью «Дракона-мстителя», как, скажем, Колгрейв или я сам. Кто они такие? Стервятники, ждущие поживы? Посланники небес? Порой во мне возникала мимолётная жалость к ним — птицы были приговорены сопровождать нас, словно и сами провинились перед богами. Эти часовые, приставленные к мертвецам другим мертвецом, оказались в той же ловушке, что мы. А может, их положение гораздо хуже нашего, а путь на свободу ещё более узок. Ни Колгрейв, ни существо в красном не обращали на них внимания. Для них птицы были просто каркающей помехой, доставшейся в наследство от прежних времён. Только сейчас я задумался о том, что эти летающие попутчики с самых первых мгновений нашего воскрешения словно тщились о чём-то предупредить нас, а может, и направить нас в какую-то сторону. Но мы не слушали их. Возможно, напрасно. Почему они всё время пытались вмешаться в наши дела? Заклятие, вложенное на них, было простым — следить за нами и сообщать обо всём своему повелителю. Кто знает, может, смерть итаскийского колдуна хоть и не освободила их, но ослабила чары и вернула им малую толику свободы. А вдруг они настолько свыклись с нами, что… Одна из птиц пронзительно крикнула и метнулась в пентаграмму. Эти птицы — порождение чар. Они перенесены из другого мира. И заклинания, ограждающие существо в красном, подействовали на птицу слабее, чем на стрелы, кинжал или амулет. Тем не менее она тяжело рухнула, не долетев до колдуна. Едкая вонь опалённых перьев ударила мне в ноздри. Корчащееся тело птицы словно вскипело и заструилось дымом. Она издала невыносимо жалобный стон. А затем, подобно той птице, которую колдун сбросил в море, она превратилась в дымную змею и серой молнией метнулась прочь — сквозь воздух и стену подвала… Существо в алом всё же успело прибегнуть к чарам. Теперь тварь восседала посреди необъятной равнины, где вместо травы землю порывала чёрная пена, а горизонт окаймляла стена пурпурного тумана. Фигура существа неуловимо изменилась, она стала больше, раздалась в плечах, и вместе с тем очертания её стали зыбкими, а на лице трудно было разглядеть глаза и рот. Страх проник в наши души. Здесь, в вотчине колдуна, казалось, мы бессильны что-то предпринять. Но тут в пентаграмму бросилась вторая птица. Она пролетела на фут дальше. За ней, отчаянно хлопая крыльями, ворвалась третья, выиграв ещё немного. — Капитан! Лучник! Поторопитесь, — откуда-то издалека послышался голос Мики. — Перед домом собралась большая толпа. Все вооружены. Если они доберутся до нас, придётся туго. Ещё одна птица ринулась на колдуна. Этой удалось вонзить клюв в его лодыжку. Чародей метнул в неё молнию. Плоть разлетелась в ошмётки, вспыхнули перья. За ней последовала следующая птица… — Мика, передай Току и Тору, пусть собирают команду за домом, — приказал Старик. — Если мы вскоре не выйдем, бегите к порту. Там нас не ждите, сразу выбирайтесь из устья, пока не вернулся флот. — Но, капитан!.. В голосе Мики звучало отчаяние. Я понимал его. Что они станут делать без Колгрейва? Без воли мёртвого капитана, которая вела «Дракона-мстителя», корабль станет бесполезной грудой дров. — Это приказ! В пентаграмму одновременно ворвались две чёрные птицы. Первую чародей спалил на лету, но вторая свалилась прямо ему на колени и принялась терзать его плоть клювом и когтями. Он вскрикнул от боли, и мы вновь оказались в подземелье. Нет, этими птицами явно движет нечто большее, чем воля мёртвого колдуна. Уж не боги ли сыграли с нами очередную шутку?.. Ячмень, пошатываясь, встал на ноги. Колгрейв поддержал его. Над нашими головами загрохотали шаги, послышались крики. Толпа ворвалась в дом. Мы оказались в ловушке. — Надо уходить! — вскричал Святоша, но ледяной взгляд Колгрейва заставил его умолкнуть. — Я не отступаю, — сказал капитан. — Вот наш враг, и вот мы. Он пытается отправить нас обратно. Мы должны его остановить. Всё просто. К тому же от нас зависит судьба шестидесяти человек. Я не хочу, чтобы кто-либо из нас вернулся в Туманное море. Потому что оттуда больше не будет возврата. — Это точно, — пробормотал я. Капитан был прав. Он рассуждал здраво, но всё же было удивительно и непривычно слышать связные рассуждения из его уст. И в чём он был трижды прав, так это в том, что никто не хотел возвращаться в Туманное море. Смерть колдуна станет избавлением для нас. Ещё одно убийство. А что значит для моей души ещё одна смерть? Пустяк, груз не тяжелее пёрышка. Последний чёрный стражник влетел в пентаграмму. Тело колдуна заливала кровь, делая его одного цвета с мантией. Боль исказила черты лица. И всё же было видно, что губы его искривились в еле заметной высокомерной улыбке. Я натянул лук до уха и пустил стрелу. Одна и та же мысль озарила нас всех одновременно. Троллединжан метнул топор. Святоша и Ячмень бесстрашно перепрыгнули через светящиеся линии пентаграммы. Колгрейв с тесаком в руке последовал за ними. Моя стрела испарилась, не долетев до трона, а топор Троллединжана разлетелся вдребезги от удара молнии. Дымный змей, в которого превратилась наша последняя спутница, исчез. Защитные чары колдуна обгладывали Святошу и Ячменя, словно термиты гнилушку. Они истошно вопили, однако упорно шли вперёд. Любимые охотничьи псы Колгрейва — их никто не мог остановить. В рукопашной они были самыми страшными бойцами западных морей. Троллединжан, выхватив кинжал, тоже вступил в пентаграмму. Колгрейв молча ковылял вперёд, согнувшись словно от встречного ураганного ветра. Святоша и Ячмень упали. Они корчились в муках, но всё же пытались ползти, чем-то уподобившись птицам, которые любой ценой хотели нанести урон чародею. Лезвие меча Святоши высекло искру из камня близ лодыжки колдуна. Улыбка твари стала шире. Колдун решил, что дело уже сделано. Но сейчас он поймёт, что ошибается. Я выпустил три стрелы подряд, одну за другой, так быстро, что они почти слились в длинную линию. Первая сгорела на лету. Вторая, рассыпаясь, всё же царапнула существо и хоть на миг, да отвлекла его внимание. Третья пронзила сердце твари. Тесак Колгрейва свистнул наискось и врезался в голову колдуна, срезав плоть почти с половины его лица. Существо медленно поднялось. Оно повисло в воздухе над троном, издав скорбный вой. Звук нарастал, становясь всё пронзительнее и страшнее. Я выронил лук и зажал уши ладонями. Не помогло. Вой продолжал терзать меня, причиняя сильнейшую боль. Троллединжан рухнул рядом с Ячменём и Святошей. Колдун дотронулся невидимой рукой до Колгрейва. Это прикосновение было еле ощутимым, но капитан покачнулся и не устоял на ногах. Он падал медленно, как рассыпающееся на куски могучее царство. — Уходи, Лучник, — приказал он мне негромко, почти шёпотом, и всё же я расслышал его снова сквозь неистовый вой. — Уводи «Дракона-мстителя» в море. Спасай людей. — Капитан! Я схватил его за руку и попытался оттащить. Тварь в алой мантии коснулась его вновь, и это прикосновение намертво приковало Старика к месту. — Убирайся отсюда! — просипел он. — Я сам с ним справлюсь. — Но… — Выполнять приказ! Он был моим капитаном. А они были моими товарищами. Моими друзьями. Хотя когда-то я мог убить любого, кто назвал бы их моими друзьями. Я схватил лук и побежал. 14 Подгонять остальных не было нужды. Когда я выскочил из дома, меня дожидались лишь Мика и Росток. С теми, кто ворвался в дом, они расправились, но со стороны города с криками и свистом к нам направлялась целая армия рассерженных горожан. Что может быть беспощаднее толпы, этого завывающего монстра-убийцы, состоящего из безобидных поодиночке лавочников. — Бежим, Лучник! — завопил Мика. — С этими нам не справиться! Он прав, у меня осталось всего восемь стрел. Мы обежали дом и спустились по склону к кривым улочкам предместья. Остановились перевести дыхание. Росток спросил: — Где остальные, Лучник? — Остались внизу. Погибли все, кроме Старика и колдуна. Эта тварь вся изрублена, но ещё жива. — Ты бросил капитана?! — Он приказал идти на корабль. Росток кивнул. Мы побежали дальше. Недалеко от порта снова остановились. — Слушай, — еле выдавил из себя Мика, тяжело дыша, — как же мы теперь без капитана? И без колдуна? — Ты о чём? — Колгрейв нас вёл, и мы без него никто. А колдун нас вызвал. Что будет, когда он сдохнет? Может, мы превратимся в ничто? — Нашёл, кого спрашивать! — рассердился я. — Хочешь, возвращайся и поговори с колдуном. — Эй, тут сейчас с нами беседовать начнут! — крикнул Росток. Сзади послышались топот и вопли. За нами гнался передовой отряд ретивых горожан, далеко опередивший остальных. Их было человек двадцать — сущая ерунда для моряков с «Дракона-мстителя». — Ну что, прикончим толстопузых? — весело спросил Росток. Вдруг земля под нашими ногами дрогнула, словно чудовище из северных земель выбиралось из берлоги. Дома зашатались, черепица полетела с крыш. Наши преследователи застыли, озираясь по сторонам. Отсюда ещё был виден холм и остроконечные башенки поместья. Теперь их рассекали змеистые трещины, светящиеся изнутри. Крыши начали проседать, точно на них уселся невидимый толстозадый великан. Из трещин повалил чёрный туман. В глазах Мики и Ростка был ужас, да и мне стало не по себе — точно такой туман держал нас в долгом заточении на «Драконе-мстителе». Нет такого ветра, что мог бы разогнать туман вечности. — Бежим, пока есть время! — крикнул я. И сам удивился бессмыслице своих слов. Я не опасался, что Ток и Тор уплывут без нас. Никто не знает, где сейчас безопаснее — на «Драконе-мстителе» или на берегу. Если сейчас время прервёт свой ход и весь Портсмут застынет в тягостном молчании, а Туманное море заполонит весь мир — я не удивлюсь. Может ли гнев стать беспредельным? Облако, в которое сгустился чёрный туман над поместьем, свидетельствовало о том, что подобное возможно. Эта бесформенная тень некогда была существом, для которого люди столь же непонятны и омерзительны, сколь омерзительна сама тварь в облике существа в алой мантии. Теперь я уразумел, почему мы не поняли природы этой твари и всё гадали — «он» это или «она»? Каждое мгновение я ожидал, что тень сейчас разольётся над миром и вечная тьма поглотит нас. Но что-то удерживало её, не давало выплеснуться силе — не злой и не доброй, а просто бесчеловечной. Мои обострившиеся чувства подсказали, что тёмное облако сдерживает в смертельных объятиях другое существо, свирепая воля которого была соизмерима с силой тени. — Колгрейв, — прошептал я. Колгрейв был, несомненно, человеком. Но его прежняя злоба, его безумие и бесчеловечность, помноженные на волю, делали капитана не менее могущественным — в чём-то он был даже подобен твари, враждебной всему нашему роду. Случись кому-нибудь принимать ставки на исход схватки, я-то уж знал, на кого ставить. Даже если Старик не одолеет тварь, он утащит её за собой… Куда? — Исчадия зла, — пробормотал Мика. Мы зашагали к причалу. За нами никто не последовал. Ужас, клубящийся над Торианским холмом, заставил всех оцепенеть в тягостном ожидании развязки. — Мы все исчадия зла, — повторил Мика, когда остатки команды были уже в порту. — Что ты там несёшь? — огрызнулся Росток. — Шевели ходулями. Старик долго не продержится… — Да он уже победил, дурак! Он заставил эту тварь принять её естественный облик. Смотри — туман рассеивается, стало быть, твари конец! Мика оказался прав. Облако, в которое превратилось существо, испарялось, подобно тому, как истаивают клубы пара над котлом. Но эта же судьба ждала существо, порождённое волей капитана и слившееся с тварью воедино. Через несколько минут они исчезли. Мои глаза затуманили слёзы. Мои. Лучника. А ведь я числился самым смертоносным, хладнокровным и безжалостным убийцей из всех, что когда-либо ходили в западных морях — за единственным исключением. Исключением был тот, кого я сейчас оплакивал. Я ненавидел его глубокой, чёрной и холодной ненавистью. И всё же я оплакивал его, скрывая слёзы. Не помню, когда я в последний раз плакал. Может, когда убил свою жену и был ещё маленькой, но живой частичкой всемирного зла. Мы подошли к «Дракону-мстителю». Причальные канаты уже втащили на борт, но сходни всё ещё оставались спущенными. Команда толпилась вдоль борта, не сводя глаз с загородных холмов. Когда мы выбежали на причал, лица людей просветлели, но тут радостные крики сменились унылым стоном. Они поняли, что мы трое последние. Ночной пьяница кубарем скатился по сходням, рыгнул на меня лучшим капитанским ромом и побрёл прочь, время от времени тряся головой, словно отгоняя видение. Завтра он будет считать своё приключение всего лишь сном. Отпускать кого-либо живым было не в традициях «Дракона-мстителя». Но «Дракон-мститель» стал иным. И мы уже поняли, пусть чуть-чуть, смысл слов «жалость» и «милосердие». Теперь хорошо бы нам самим проснуться… — Где остальные? — спросил Ток. — Ты видишь всех. — Что теперь делать? — страх трепетал в его голосе. — Решай сам. Ток был первым помощником и должен был принять командование. Он посмотрел мне в глаза. Слова были не нужны. Да, он не Колгрейв и не сможет управиться с «Драконом-мстителем» даже в каботажном плавании. А нам предстояла далеко не увеселительная прогулка. Я огляделся. Все смотрели на меня и ждали команды. В их взглядах я читал надежду. «Я Лучник, — подумал я. — Второй в команде после Колгрейва… а теперь второй после… никого». — С якоря сниматься, все по местам, ставить паруса! Голос мой во многом уступал хриплому рыку Старика, но никто не оспорил приказ. Едва сходни были подняты, задул бриз. Превосходный бриз. Он вынесет нас в пролив как раз вовремя, чтобы ускользнуть от боевого флота, который рыщет в поисках нашего корабля. Я поднялся на полуют, встал на место Колгрейва и долго смотрел на небо. — Ты всё ещё с нами? — прошептал я. И вздрогнул. На мгновение мне почудилось, что я разглядел лица в пробегающих по небу облаках. Странные чужие лица с ледяными глазами. Может, это к ним был обращён злобно испытующий глаз Колгрейва? Неужели ему было достаточно просто взглянуть на небо и узнать, не отвернулись ли ещё от нас боги? Мне многому придётся научиться, если я решусь заменить Старика… Я снова взглянул на небо. И не увидел ничего, кроме облаков. Мы уже шли проливом, когда мне в голову пришла мысль, что я остался единственным из четверых самых отъявленных злодеев «Дракона-мстителя». Но почему я уцелел? Что они сделали такого, чего не сделал я? Кстати, на палубах стало заметно меньше людей. Сколько ещё членов обречённой команды обрели прощение? — Ток, проведи перекличку. — Уже провёл, капитан. Потеряли многих. В их числе Однорукий Недо, Толстяк Поппо… — Поппо? Он говорил, что знает… Я рад за него. Но нам будет их не хватать. — Да, капитан. Мне вспомнились слова Мики: «Все мы — исчадия зла». Так оно и есть. Теперь мне стало ясно, почему одни из нас обретают прощение, а другие — нет. Зло внутри нас было настолько велико, что мы не могли разглядеть столь явно выложенные знаки судьбы. И потребовалось немало времени и трудное испытание, чтобы послание достигло цели. Я вспомнил, как сидел со Святошей, Микой и Ростком и раз за разом вытаскивал песчаную акулу, у которой не хватало ума, чтобы снова не оказаться на крючке. Потом я взглянул на небо и задумался над тем, не надоест ли обладателям ледяных глаз это занятие, как надоело нам учить уму-разуму глупую акулу. 15 Разделительная линия между морской водой и струями Силвер-байнда видна отчётливо, словно проведена пером — это граница между мутной илистой жижей и покрытым лёгкой рябью жадеитом. «Дракон-мститель» пока ещё идёт по тёмной воде, изо всех сил стремясь к зелени. Мы подняли все паруса, быстрее корабль уже не пойдёт. Худой Тор орёт с верхушки мачты слова, которые погребальным звоном отдаются в наших ушах: — Ещё один по правому борту! И ещё один, и два по курсу! С севера наползает стая парусов. Флот возвращается. Я пытаюсь мыслить, как Колгрейв. Как поступил бы он? Ну тут и раздумывать нечего: Старик никогда не уходил от сражения, он искал схватки, а не бежал от неё. Почему-то не могу вспомнить лицо Колгрейва. Я потираю виски, морщась от напряжения, но не могу. Что-то было не в порядке с глазами Старика… или с носом? Не помню! «Дракон-мститель» снова принялся пожирать воспоминания. Скоро многие из нас забудут о рейде в Портсмут, у других в памяти останутся бессвязные картины, а третьи не будут знать, когда это произошло — вчера или много лет назад, а может, схватка с тварью в красном — всего лишь одна из бесчисленных морских историй… Колгрейв не знал, как избежать схватки. Но сейчас на «Дракона-мстителя» идёт охота целых полчищ загонщиков, обуреваемых жаждой мщения. Однажды итаскийцам удалось совладать с нами, правда, они дорого заплатили за это. Но, по всему видать, готовы выложить на стол ещё больше. Я взглянул на облака. — Вам не надоело вытаскивать одних и тех же безмозглых акул? Далёкое облако на горизонте на мгновение вновь превратилось в чей-то лик. И вдруг показало мне язык. Нет, это не язык, а молния, вонзившаяся с небес в морскую плоть. — Курс на молнию, — приказал я. Рулевой налёг на штурвал. Опять полыхнула молния, потом ещё и ещё. Небо быстро потемнело. Ветер усилился, надвигалась буря. Приплясывая на волнах, «Дракон-мститель» мчался туда, где молнии, словно приворожённые, били в одно и тоже место. Казалось, многочисленные паруса, что неумолимо надвигались с севера, подпрыгивают от ярости при виде того, как добыча ускользает из западни. Будьте вы прокляты! Я погрозил небу кулаком. Далёкий раскат грома прозвучал, словно издевательский смех. Морская болезнь уже завязывала мне внутренности узлом. Когда нас ударит шторм, она начнёт разрывать меня на куски. Боги любят позабавиться. Но шутки у них сродни потехам малолетнего отребья, которое привязывает к хвостам кошек погремушки, а собак — горящую паклю. Молнии бьют теперь уже не одна за другой, а десятками, как будто небесная армия осыпает нас огненными копьями. Рулевой тоскливо озирается по сторонам, он ждёт от меня приказа свернуть. На палубе вся команда смотрит на меня, ждёт решения. Но все молчат. Мой предшественник неплохо вышколил их. Теперь молнии окружают корабль частоколом. Ужасное зрелище, глаза слезятся от ярких вспышек, но почему-то гром не оглушает нас. Звуки глохнут в воздухе. — Эй, на мачте! — Они гонятся за нами, капитан. Отважные и настойчивые глупцы. Но им тоже делать нечего, они хорошо знают правила игры и понимают, что не должны уступать мне в решительности. Ослепительная молния бьёт в главную мачту. Тор кричит. Мачта падает. Вопят марсовые. Росток пролетает сквозь такелаж и кулём вминается в палубу. Я слышу звук удара даже сквозь рёв моря и ветра. Внезапно мачты, реи и канаты начинают светиться. Сполохи синеватого огня пробегают по снастям, высвечивая лица живых мертвецов. «Дракон-мститель» ползёт по морю, облитый бледным холодным пламенем, которое горит, не сжигая. Впрочем, как можно сжечь то, что давным-давно истлело. Корабль взбирается на волну, подобную огромной горе, а затем скатывается вниз и… всё исчезает. Мрак обрушился на нас неожиданно и резко, как удар абордажной сабли. Я спускаюсь на палубу, стараясь не упасть в темноте. А затем столь же внезапно возвращается свет. Меня швыряет к фальшборту. Я прихожу в себя и оглядываюсь. Нас окружает густой туман. Море абсолютно спокойно. — Проклятие!.. Нет! Туман быстро редеет. И я вижу свою команду. Люди валяются на палубах. Они неподвижны, глаза остекленели. Теперь я знаю, куда нас принесло. Мы вернулись к началу. Жертва Колгрейва оказалась напрасной. Правда, Старика нет с нами, так что, может, он и не зря… Шутки богов бывают жестокими. Туман расступается. Мы вплываем в центр безжизненного зелёного круга морской воды. На меня наваливается сонливость. Всю свою волю я собираю для того, чтобы встать, опираясь на лук. Я не лягу. Не упаду. Ничего у них не выйдет. У них нет такой Силы… «Дракон-мститель» останавливается, потом начинает своё медленное кружение. За бортом гладкая жадеитовая поверхность Туманного моря. Мутный купол над головой иногда светлеет, иногда темнеет. Смотреть на него тошно. Вскоре я потеряю интерес даже к подсчёту дней. А ещё чуть погодя я вообще перестану думать. Но пока ещё ненависть теплится в моём сердце, пока ещё разум не покрылся инеем безразличия ко всему, и я изо всех сил сопротивляюсь мертвящему покою Туманного моря. И поэтому непрестанно размышляю в поисках ответа на единственный вопрос. Что я сделал не так?