— Я же твой лучший сотрудник, Стрэнд, — я быстро отвернулась, начав делать себе кофе и не желая больше зрительного контакта с ним, боясь, что он может что-то разглядеть в моем взгляде. Несмотря на то, что почти год нашего «партнерства» научили меня хорошо скрывать эмоции. — Самый веский довод всегда — твое имя. Оно невообразимым образом действует на всех высших вампиров.

Он довольно хмыкнул прямо за моей спиной и поставил на стол пустую маленькую чашку из-под своего двойного или может даже тройного эспрессо. Я не понимала его вкусов, если я заставала его за едой, то это всегда было нечто с невыносимо ярким вкусом. Правда, это было всего несколько раз. Особенно меня удивил вид вампира, задумчиво жующего один из самых жгучих перцев в мире — дракон комодо. Я видела на летних фестивалях, что случается с простым человеком, вкусившим этот перчик, и не представляла, как можно так созерцательно грызть этого маленького демона, способного расплавить твой желудок. Впрочем, эксперименты с едой меня мало касались. Главное — это была не я.

Он кусал меня лишь однажды, через пару месяцев после знакомства. Все в рамках своего затянувшегося исследования природного ментального барьера простой смертной. Сопротивляться не было смысла. На самом деле я была его заложницей, лишь с небольшими попусками, но старательно делала вид, что все нормально. Это был мучительный и весьма болезненный опыт, который повторять не хотелось бы ни за какие деньги. Вся проблема в том, что он не мог заставить меня испытывать наслаждение во время укуса, и я едва не кричала от невыносимой боли, жгущими нитями сковавшей мое тело. Стрэнд полагал, что сможет повлиять на меня, погрузившись длинными клыками в плоть, но, увы, вместо победы он лишь добился моего полуобморочного состояния.

Правая рука начала зудеть в месте, где когда-то оказались его клыки. Я опустила взгляд на едва заметную темную линию почти у самого локтевого сгиба. Если не знать, то никогда не догадаешься от чего остался след. Он почти исчез, но ощущения до сих пор были малоприятными.

— Приведи себя в порядок, Мэйер, — лениво бросил он, все еще оставаясь рядом, кажется, он не собирался разрывать дистанцию. Я снова мысленно выругалась. Эта его манера мне совсем не нравилась. — На встрече мне нужна ищейка в нормальном состоянии.

Я развернулась и едва не уткнулась носом ему в грудь. Он не пользовался одеколоном, вообще никогда не душился, однако его собственный аромат был таким чистым и запоминающимся, что я с легкостью могла вспомнить о нем даже во сне. Словно море перед штормом, когда удаляешься далеко от берега, а сверху накатывают грозовые тучи.

— Ты уверен, что это тот самый клинок? — я так быстро взяла себя в руки, что мои щеки не успели предательски покраснеть. Раньше мне бы понадобилось гораздо больше времени.

— Нет, — в его взгляде невозможно было что-либо прочитать. — Дождусь твоего подтверждения.

Несколько месяцев мы охотились за ритуальным клинком, принадлежавшему одному из племен майя. По слухам именно им был убит самый древний первородный.

Еще одна немаловажная причина, почему он до сих пор оставляет меня рядом с собой — моя странная чувствительность к древним вампирским артефактам. Подобная генетическая патология встречается среди смертных, не чаще альбинизма. Люди не замечают, что у них есть эта способность, в основном потому, что не с каждым рядом есть сведущий в чарах первородный вампир с не самым простым характером. Бывает, кончики твоих пальцев начинает сильно покалывать без видимых на то причин или заболеваний. Просто в какой-то момент, скорее всего где-то в музее рядом с очередным древним хламом у тебя возникает странное чувство, будто ты знаешь, как пользовались этой штукой, в твоей голове проносятся картины прошлого, будто бы выдуманного твоей фантазией, а кончики пальцев колет сотней неострых игл.

Смею разочаровать: эти картины вовсе не игра фантазии, а генетическое знание. Это происходило на самом деле. И если так, значит кто-то из вампиров, умеющих пользоваться особой магией, наложил на предмет чары или же на него проливалась вампирская кровь. На самом деле за год я сама не сильно разобралась в том, как работает «вампирский детектор» и как получаются разные виды артефактов. В последнее время у высших вампиров пошел тренд на коллекционирование таких предметов, они гордо выставляют с виду безделушки на обозрение и готовы платить за них баснословные деньги. Будто бы это могло приблизить их к силе или статусу первородных вампиров.

Но клинок, был не чьим-то заказом, а личной целью Стрэнда.

— Надеюсь, нам не придется начинать все сначала. Не хочу снова окунаться в воды темной части интернета.

В даркнете можно было найти что угодно, купить или продать не только наркотики, запрещенные товары или личную информацию, но и органы, и бог его знает, что еще. Все ограничивалось лишь фантазией человека. Я поежилась, вспоминая какие слоты видела, пока копалась в самом грязном месте человечества.

— Что не так? — его улыбка была скорее хищной, нежели похожей на то, что его позабавили мои слова. — Ты должна была привыкнуть. Люди — самые извращенные и жестокие существа на планете. Вирусы, бактерии, призраки и кровожадные лесные твари не способны породить в своем сознании самые изощренные пытки. Они бесстрастны, и им нет смысла мучить жертву.

Я слышала это не первый раз. Все время, пока мы вместе Стрэнд говорил, что нужно быть готовой ко всему, быть сильнее своих эмоций и тех, кто может меня убить. Поэтому три раза в неделю — исключая командировки — я посещала его особняк в респектабельном районе, где он пытался вылепить из меня хоть что-то, способное огрызнуться хотя бы в сторону низшего вампира. Или ему просто нравилось планомерно меня избивать.

— То есть люди, страшнее вампиров? — с усмешкой поинтересовалась я.

— Вампиры когда-то все были людьми, — пожал он плечами. — Дай человеку взойти на ступень выше других и увидишь, что даже самые порядочные начинают жестокую кровавую игру.