Ее желудок скрутило.

— Он собирался изучить нас или убить?

Другими словами, насколько ужасной должна быть его смерть от ее руки?

Черты лица Уильяма смягчились, настоящий шок.

— Он надеется усыновить или завербовать.

Фу.

— Я пас! — Играя с прядью волос, Санни спросила: — Ты один их экземпляров его коллекции?

Он провел языком по резцу, в его глазах горел неприкрытый вызов, обжигая ее. На его щеках выступил румянец, заставив ее задаться вопросом, насколько горяча его кожа, и мускул на его челюсти дернулся.

— Я его сын.

Немного оборонительно прозвучало, да?

— А ты не можешь быть и тем, и другим? — спросила она, и от этого грубого вызова все части ее тела стало покалывать. На мгновение его захотелось запрыгнуть ему на колени, обнять и… делать разное. Распутное и дикое.

— Какого…

— Не делай этого, — прервал он сурово. — Не спрашивай меня о том, кто я.

— Почему? Кем ты являешься?

Уильям нахмурился.

Откуда столько скрытности?

— Только если… — Она ахнула. — Ты сам не знаешь, так?

Ручка, которую он держал, разлетелась на части.

— Ты здесь, чтобы расшифровать мою книгу. Давай приступим к работе.

Санни пронзила острая боль. Он не знал своего происхождения. Как ужасно. Чувствовал ли он когда-либо, что ему здесь не место? «Мне знакомо это чувство».

— У меня все еще обеденный перерыв, — сказала она мягко. Знание — сила, а Санни еще не закончила его изучать. — Я бы предпочла поговорить о тебе.

Уголок его рта приподнялся. Почему? Она возможно, быть может… порадовала его?

— Поскольку я великодушный похититель, а ты приятный пленник, то сделаю тебе одолжение. Даю пять минут, чтобы закончить есть и спросить меня о чем угодно, и я отвечу.

«Попроси его раздеться. Попроси его раздеться!»

Дельфиниум! Брачный период отуплял.

— Почему эта книга с шифром так важна для тебя? — спросила она.

Повисло напряжение, прежде чем он признался:

— Столетия назад я отверг стервозную ведьму, и она прокляла меня самым худшим способом. — Уильям вновь взял паузу и задумался, о чем можно признаться, а о чем лучше умолчать. — День, когда я влюблюсь, станет днем, когда объект моей любви убьет… попытается убить… меня.

Интересно. Постучав пальцами по нижней губе, она вспомнила все откровения Пандоры. «Не думаю, что он когда-нибудь позволит себе влюбиться из-за…» Итак. Проклятье висит над его возлюбленными.

— Уверен, что проклят? Очевидно, что ты влюблен в себя, но все же не покончил с собой.

— Я уверен? — Без сомнения, он хотел произнести эти слова утвердительно. Теперь Уильям нахмурился. — Согласно проклятью ведьмы, я смогу снять проклятье, расшифровав код.

— Она точно сказала правду? Мстительные существа, независимо от их вида, не создают лазейку без гнусной причины. Вдруг снятие проклятья… — Санни показала кавычки в воздухе, — …причинит тебе больше вреда, чем пользы?

Он поерзал на стуле.

— А, если она ожидала, что я буду так сильно бояться разрушить проклятье, что погрязну в страданиях, ничего не делая и держа в руках ключ к своему счастью?

Да. Справедливое замечание.

— Ведьма все еще жива?

Возможно, если Санни прижмет свой острый как бритва рог к ее сонной артерии, она аннулирует свое проклятье. Легко и просто.

— Если бы Лилит была жива, то была бы прикована ко мне, чтобы я мог ее мучить каждую минуту каждого дня. — Наслаждение сквозила в каждом его слове, давая ей представление о дьявольской натуре принца Преисподней, которая скрывалась за милым лицом… и ее темной стороне это понравилось. — Я отрубил ей голову. С помощью Люцифера.

Люцифер. «Ненавижу его!»

Санни откусила еще одну клубнику, и Уильям сломал вторую ручку. Ее пульс участился. Почему он… его взгляд опустился к его рту, и она поняла. Очевидно. он потерял нить разговора.

Могла ли она отвлечь его еще больше?

Обратившись к своему женскому началу, она обвела клубникой губы. Пока Уильям наблюдал, его зрачки расширились, отчего по ее коже разлилось тепло. Она сказала себе, что слизывает сок, чтобы его помучить, но она мучила и себя. Так сладко! Санни представила, как капает соком на его тело и слизывает каждую капельку. У него больше никогда не появится причин грустить.

Еще один стон сорвался с его губ, прерывая ее размышления. Хорошо! Ей не нужно волноваться о его эмоциях.

— Твои пять минут истекли, — заявил Уильям.

Когда ее пульс затрепетал, Санни прохрипела:

— Сделай нам обоим одолжение и запусти новый отсчет. У меня есть еще вопросы… и много клубники.

— Я не начну…

— Сделаешь это, и я тебя поцелую. — Слова вырвались сами собой. Румянец залил щеки. Если он отвергнет ее…

Уильям резко выпрямился в своем кресле и сказал: