— О. Именно это ты говоришь своим наложницам, прежде чем познакомить свой член с их влагалищем?

Откинувшись назад, он перевел взгляд на мужчину по другую сторону от нее, Люциена, у которого были темные волосы, смуглая кожа и обезображенное шрамами лицо, которые он наносил сам себе. А еще у него двуцветные глаза… один голубой, другой карий. Голубой видел мир духов, а карий видел обычный мир.

— Окажи мне услугу и разберись со своей женщиной, — сказал Уильям. — Больше никаких разговоров о членах и влагалищах.

«Или мне придется срочно вернуться к Санни».

«И о ней тоже больше не думай!»

Анья лукаво приподняла бровь.

— Он разобрался со мной как раз перед нашим приходом сюда.

Казалось, Люциен боролся с усмешкой, с обожанием глядя на свою пару, которая упорно боролась, чтобы завоевать его сердце. Тот факт, что обычный мужчина оказался помолвлен с младшей богиней Анархии, потряс Уильяма до глубины души. Анья следовала только своим собственным правилам, да и те нарушала, когда вздумается.

Что изначально сблизило этих двоих? Та же неуловимая связь, которая привлекла Уильяма к Санни?

С какими мужчинами встречалась Санни в прошлом?

Мышцы на плечах напряглись от непреодолимого желания ударить кого-нибудь или что-нибудь. «Нельзя думать о единороге, помнишь?»

Излучая удовольствие, Люциен сказал:

— Я снова разберусь с ней, как только мы вернемся домой. Обещаю.

— Итак, как долго мы планируем ждать прибытия Люцифера? — потребовала Пандора с другой стороны стола и хрустнула костяшками пальцев. — Я согласилась прийти только по одной причине — мне обещали убийства и погром, а не сидение и ожидание.

— Ты получишь убийство и погром позже, — сказал Гадес снисходительным тоном. — Мы все дали слово, что сегодня будем только разговаривать. Пока Люцифер доказывает, что не обладает честью, мы будем притворяться, что обладаем.

Неудобство обладания честью. Уильям верил, что нужно нанести удар, когда представится возможность. Все ради победы. Некоторые атаки можно выиграть за счет слов, самого опасного оружия в мире. Язык мог создавать… и разрушать. В битве умов Уильям орудовал своим с экспертной точностью. Как и Люцифер.

«Ненавижу его всеми фибрами души». Не существовало никого более эгоистичного и жадного. Никого более отталкивающего.

Когда-то Люцифер был самым любимым и могущественным ангелом на небесах. В молодости он обожал Всевышнего, своего создателя… пока его не захватило желание править небесами. Когда он сделал ход против своего правителя, то проиграл и пал.

Гадес принял его к себе. Теперь Люцифер жаждал большей власти. Он повторял прежние ошибки, надеясь занять место своего приемного отца в Преисподней, чтобы привести всех демонов к воротам небес и попытаться свергнуть Всевышнего снова.

«Пусть я никогда не стану таким глупым».

Примерно в пятидесяти футах из ничего вспыхнул огонек. Этот огонек рос и расширялся, образуя портал.

Люцифер прибыл.

Ненависть Уильяма усилилась, обволакивая его. Создавая тип брони. Перед глазами появились красные точки.

Стулья заскрипели, и все, кроме Вечно Похотливого, встали. Ненависть и предвкушение витали в воздухе — зловещее сочетание.

Портал открылся полностью, и Люцифер шагнул через него, входя в ночной клуб.

Ничего в этом ублюдке не поменялось. Те еже вьющиеся светлые волосы, золотистая кожа и небесно-голубые глаза, и он носил то же ангельское одеяние из мягких белых перьев.

Люцифер слегка усмехнулся, что вывело Уильяма из себя.

— Здравствуйте, дамы. Прошу прощения за свое опоздание, но у меня кружится голова от осознания, что вы готовы меня ждать.

Уильям осушил чью-то порцию виски с амброзией, прежде чем встать. Он хрустнул костями в шее и изобразил непочтительную улыбку, прежде чем повернуться к мужчине.

Люцифер этого не заметил. Был слишком занят, наблюдая за реакцией Гадеса.

Когда Гадес сделал шаг вперед, Уильям схватил его за плечо, останавливая. «Я разберусь».

Сильнейший князь Преисподней был не из тех, кто подчиняется приказам других, даже приказам собственного сына. Тем не менее, едва заметно кивнул.

Уильям подошел ближе, и Люцифер сделал то же самое. Они встретились посередине, окруженные морем стульев и столов. Что Уильям заметил первым делом? Проблеск зависти в глазах брата. Его улыбка увяла. Взаимоотношения между отцом и сыном, должно быть, сильно беспокоило паршивую овцу.