— Да, я понимаю, — тон незнакомки все еще звучал воинственно, — но это если вы нас не обманывали. А если обманывали… Клянусь, если вы нас обманывали, я этого так не оставлю. Я дойду до короля!

Мужчина еще что-то говорил, но теперь голоса доносились из-за стены слитным, неясным гулом. Я не разбирала ни смысла, ни интонаций. А потом и вовсе все стихло.

В этой вязкой, болотной тишине я опустилась на лавку и обхватила себя руками.

Время шло. Невидимые часы тикали. Резь в желудке подсказала, что я давно ничего не ела. По моим внутренним ощущениям уже наступила ночь, но сна не было ни в одном глазу. Каждую секунду я ожидала, что густой сумрак камеры озарит золотистое сияние и появится Лунет с ключом в клювике, но волшебная птичка куда-то запропастилась. Ее не было очень-очень долго. Так долго, что в конце концов я перестала надеяться на ее помощь.

Скрипнула дверь. Это вернулся молчаливый хозяин письменного стола.

— Я имею право отправить весточку, — вяло шепнула я из своей клетки, в этот раз ни на что особо не рассчитывая. Просто хотелось услышать звук своего голоса, разорвать липкие оковы тишины. Но, к моему удивлению, угрюмый молчун с флегматичным видом сцапал со стола чистый лист бумаги и вместе с гусиным пером протянул мне между прутьями решетки.

— Что, правда? — дрожащими пальцами я приняла подношение и тут же задумалась, а кому, собственно, мне писать? И зачем? Если Лунет знает о моем плачевном положении, то и Его Сиятельству о нем известно.

— Пишите. — У моего хмурого охранника прорезался голос. Он был скрипучим, как старое дерево, сиплым и ломким, как у простуженного. Казалось, речь этого мужчины вот-вот прервется приступом кашля. — Пишите признание.

— Какое еще признание?

— Чистосердечное.

— Чистосердечно признаться, что меня удерживают здесь незаконно?

Вверх по ногам пополз колючий холодок. Этот же холодок заструился между лопатками. Я ощутила, как платье на спине и под мышками намокает от пота. Только дура не поняла бы, к чему все ведет.

Тем временем мужчина продолжал хрипеть, словно с трудом удерживаясь от кашля.

— Признайтесь, что намеренно распространяли лживые слухи о чудовище, чтобы прикрыть свои преступления. Вам надо было оправдать наличие у вас больших денег и все свои многочисленные покупки.

— А если я откажусь?

— Тогда с вами случится несчастный случай, — мужчина сцепил пальцы в замок и хрустнул суставами.

Под его взглядом я тяжело осела на деревянную лавку, торчащую из стены. Листок бумаги выпал из моих ослабевших рук и мягко спланировал на грязный пол.

— Вы не можете…

— Не вынуждайте меня делать то, чего я не хочу.

Охранник смотрел на меня с равнодушием мороженой рыбы. На его лице эмоций было, как у робота. Ни жалости, ни гадливости от того, что приходится совершать по чужой указке, ни малейшего внутреннего протеста. Только скука и немного, самую чуточку раздражения.

— Что вы со мной собираетесь…

— Лучше не проверяйте.

Молчание затягивалось. Теперь, когда мужчина не сидел за столом, а стоял напротив меня, я видела, что плечи у него широкие, руки под тканью форменного камзола сильные и наверняка бугрятся мускулами. Такой что угодно способен сотворить с хрупкой девушкой, запертой в клетке. Обесчестить, чтобы стала сговорчивее. Или устранить, если не станет.

И никто не поможет. Никто не спасет. Даже не услышит криков.

Ночь.

Безлюдное здание суда.

Закрытые окна, запертые двери.

С пустым лицом охранник шагнул в сторону решетки, очевидно, потеряв терпение. Я сжалась на лавке в комок ужаса.

— Ни на какого графа вы не работаете, — механическим тоном процедил этот живой киборг.

— Отчего же? — вдруг раздалось от двери.

Шумно вздохнув, я вскочила на ноги и бросилась к металлическим прутьям.

На пороге стоял Его графское Сиятельство Реймон Марцелл. Высокий, статный. В роскошном черном плаще, подбитым мехом. С распущенными волосами цвета платины. С неизменным темным платком, закрывающим нижнюю половину лица.

Его глаза пылали сдержанным гневом. Ткань платка надувалась в районе носа от частого, рваного дыхания. Руки в кожаных перчатках сжимались в кулаки.

Всякому было видно, что Его Сиятельство в бешенстве.

— По какому праву вы арестовали эту женщину? — на всю комнату прогремел его властный, зычный голос.

Охранник вздрогнул и залепетал, нахмурившись:

— Кто вы такой? Что здесь делаете?

— Я — закон в этом городе. Не узнаете меня?

Заскрипели доски паркета. Неторопливо, с гордостью, достойной короля, мой начальник прошел вперед и остановился между решеткой и охранником. Стоя ко мне спиной, он поднял платок и показал последнему свое лицо.

Я чуть не взвыла от любопытства.

Ну что там? Что?

Как бы я ни выкручивала шею, все, что смогла увидеть, — белобрысый затылок и края платка, завязанные узлом.

Чтобы ни скрывал этот кусок тряпки, лицо охранника вытянулось и побелело, а глаза стали огромными.

— Ваше… Ваше… — мужчина заикался и сглатывал, не в силах связать двух слов. — Ваше… Сия… тельство…

— Живо открыл клетку! — рявкнул Реймон Марцелл, и охранник затрясся, как осиновый лист. Дрожащими руками он полез за ключом на поясе.