Шрифт:
Тридцать восемь. Вместо этого он идёт на встречу в бизнес-центр «Челябинск-Сити». С человеком, который обещал помочь им с дочерью выбраться из страны. Но перевозчик в последний момент увеличивает цену вдвое. Это почти всё, что у него есть. Можно выехать. Но на что потом жить?
Тридцать восемь. «Правду что ли говорят, что перед смертью вся жизнь проносится перед глазами? – думает Алексей Борисович, возвращаясь в здесь и сейчас. – Прости меня, доченька. Не уберёг я тебя».
– Папа! – раздаётся душераздирающий крик сверху.
Парень поднимает глаза на его окна.
– Дядя, дяденька, пожалуйста, не убивайте папочку! Меня убейте лучше – его не трогайте! – захлёбываясь слезами надрывается малышка.
Алексей напрягся, готовясь к прыжку. Даже если ему суждено сейчас умереть, он успеет утащить парня за собой. Голыми руками разорвёт. Собственной кровью захлебнёт. Перегрызёт горло. Лишь бы дочь осталась жива. Но.
Тот опускает пистолет.
– Чтобы завтра к вечеру. Тебя в городе не было. Иначе вернусь. И пристрелю и её. И тебя. И кто там ещё под руку подвернётся. Ты понял меня?! – говорит парень и уходит.
Алексею показалось, что слова эти были произнесены как-то странно и даже неубедительно. Но проверять их он не стал. На следующий день они с Алисой были уже за пределами Новой Российской Федерации.
Четырнадцать
Валеру нещадно трясло. Перепуганное лицо девочки всё стояло у него перед глазами.
«А что… что, если бы я выстрелил секундой раньше? Я бы убил его прямо на глазах у этой малютки… Это пиздец. Это просто какой-то Ад. Как ты в этом очутился, Валер?»
С трудом добравшись до остановки, запрыгнул в маршрутку. Единственное свободное место оказалось прямо за водителем. Валера начал прислушиваться к музыке, доносящейся из магнитолы, чтобы хоть как-то отвлечься. Звучал какой-то рэп. Речь исполнителя была настолько невнятной, что Валера смог разобрать лишь припев:
«Ты ведь хочешь
меня, сука –
Так бери
скарей
на клык!
Чё ты морщи
шься, падруга?
Да – я
мыться
не при
вык!
Как дела?
Как дела?
Я всю жизнь
ласкал вола!
Я же мачо,
Всех пиздаче,
Почему ж ты
Не дала?!»
«Ндааа… Хорошо, что не Нью Скул. – подумал он. – Хм. А если изменить мотив – это ж чистая частушка получится:
"Ты ведь хооочешь меня, сууука –
Так бериии скорей на клыыык!
Чё ты мооорщишься, подруууга?
Да – я мыыыться не привыыык!"
Да уж – воистину история ходит кругами. Блин, не хватало ещё чтоб эта чушь прилипла теперь! А ещё мне это что-то напоминает…
Ну точно! Мой первый привод!»
Валеру накрыло воспоминаниями.
В седьмом классе на уроке сверхновой литературы им дали домашнее задание: написать по «пирожку». Это малый поэтический жанр, сформировавшийся в начале столетия. В четверостишье не должно быть ни рифм, ни знаков препинания, и только заглавные буквы. Но при обманчиво-простой форме, содержать оно должно некую мысль автора, яркий образ, или даже целую историю, выходящую за рамки четырёх строк.
Начал, как всегда, Олег. Не потому, что рвался к доске, а потому что фамилия его Абьюзов. Задрав нос, зачитал:
– ИНАЧЕ НЕ ЗАСТЫВШИМ КРИКОМ
НЕ БУРОЙ КОРКОЙ НА РУКАХ
НЕ РАСФАСОВКОЙ ПО ПАКЕТАМ
А ВСЁ МОГЛО БЫ БЫТЬ СОВСЕМ
– Садись, три. – вынесла свой вердикт Тамара Павловна.
– Да почему три?! – возмущённо уставился на неё чтец.
– Ну а про что это вообще?
– Да как про что? Про то что, если бы мать мне купила «Плэйстейшн 13», не пришлось бы руки марать и по пакетам её фасовать! Ну и типа я такой сижу и по кругу всё это повторяю-повторяю, пока её расфасовываю.
– Ааааа… Расчленёёёнка. Это слааавно! – протянула учительница. – Нууу… тогда четыре.
– Да а четыре-то почему?!
– Потому что сразу непонятно. Ты заставляешь людей думать. А вот это уже плохо! Так что садись-ка с четвёркой. Пока до двойки не доторговался!
– Мразь ёбаная. – бросил сквозь зубы Олег.
– Ммм… Даже так? Ну ладно-ладно. Четыре с плюсом! А теперь съебался.
Поняв, что до пятёрки точно не добьёт, Олег вернулся на место. Следующей вышла читать Алёнка. Валера мог бы в неё даже влюбиться. Если бы под этой чарующей обложкой было хоть какое-то содержание.