Более того, отпираться от того, что я не пробудилась и у меня нет способностей, — бессмысленно. Он давно уже всё понял и даже согласился держать это в тайне. При этом ничего не прося взамен. Во всяком случае, пока что.

Но, чтобы рассказать о Максиме, пришлось поведать некоторые неловкие моменты моего «дополнительного» заработка. Правда, я немного приврала и отметила, что деньги мне нужны для приобретения нового жилья. Что, в принципе, не такая уж и ложь. После поведала о встрече с мальчишкой и о том, как столкнулась с ним снова. Правда, я не уточняла, как именно узнала о способностях Максима. И о своих навыках предпочла всё же умолчать.

Это будет лишним.

Даниэль слушал, не перебивал, поедал нарубленные Максимом бутерброды и даже не задавался вопросом, почему на некоторых бутербродах толщина колбасы больше, чем сам хлеб. В итоге, когда я закончила говорить, Даниэль спокойно подметил:

— Как бы это жестоко ни звучало, а вот отдать его в лагерь корпорации «Свет» — было бы лучшим решением. Там за детьми присматривают и охраняют так, словно они национальное сокровище. Буквально пылинки сдувают. А учитывая, что малой ещё и пробуждённый…

— Я это знаю, но… — повернулась в сторону мальчишки, который сейчас сидел в гостиной на диване и смотрел телевизор. Изредка оборачивался, смотря на нас, но, когда наши взгляды встретились, засмущался и вновь повернулся к телевизору. — Как понимаешь, это будет затруднительно.

— Мелкий походу сильно привязался.

— Ага, — согласно кивнула, не отрицая очевидного. — Причём даже не понимаю почему? Вроде ничего особого не сделала. Шоколадку дала и всё. Неужели такое доверие возникло из-за какой-то шоколадки?

— «Из-за какой-то»?! — усмехнулся Даниэль. — А для ребёнка многого и не надо. Да и учитывая нынешний мир… даже легкий огонёк от спички покажется для тебя солнцем, если вокруг одна лишь тьма.

Взглянув на парня, слегка удивлённо приподняла бровь. Вот от кого-кого, но от него я точно не ожидала услышать нечто подобное. С другой стороны, и с этим спорить не стала.

— За всё это время, что здесь нахожусь, он ни слова не промолвил. Немой?

— Нет, — отрицательно покачала головой. — Пару раз я слышала, как он ойкал или вздыхал. Правда, слова и в самом деле не произносил. Возможно, просто не хочет. Или детская психологическая травма, из-за которой он не может говорить. Такое вполне может быть, поэтому решила не трогать мальчишку. Если захочет — заговорит.

— Думаю, тут другое, — неожиданно произнёс парень, потирая подбородок. — Я слышал о таком, но сам сталкиваюсь впервые.

— Слышал? — с настороженностью откинулась назад на спинку стула. — О чём?

— Хм… Он ведь родился после Судного дня, верно? — на всякий случай уточнил Дэн, на что я согласно кивнула. — Что ж… Смотри, до начала катаклизма на каком языке ты разговаривала?

— На русском, — тут же ответила.

— Как и я, — пояснил он. — Хоть многое и не помню из детства, однако родной язык помню.

— Ты русский? — усмехнулась.

— Если быть точнее, то я русский с корейскими корнями. По всей видимости, до Судного дня жил на Сахалине, так как пришёл в себя в день, когда теплоход пришвартовывался к берегам Владивостока. Можно сказать, что мне повезло! — усмехнулся он, пожав плечами. — Но не обо мне сейчас речь, — кивнул в сторону Максима. — Как думаешь, на каком языке он говорит?

— Что? — даже как-то растерялась. — Ну, он также русский, разве нет?

— Нет-нет, я не об этом, — сделал глоток чая из чашки. — Я не о том, кем и где он родился, а о том, на каком языке он говорит. Вот ты, даже когда к тебе подходит американец и говорит на своём языке, или подходит китаец, или вообще эльф. Все они говорят на своём родном языке, но какой ты слышишь?

— Русский, так как это мой родной язык. Язык, который я понимаю, — тут же ответила, на что парень вновь улыбнулся.

— Именно! А на каком языке говорит Максим? Он родился уже после Судного дня. Уже после всех катаклизмов, что нахлынули на наш мир. Уже после того, как Система стала главным переводчиком и объединила все языки мира. Какой язык он успел выучить? И учил ли его кто-нибудь? Или он сразу всё стал понимать благодаря Системе?

И тут я замерла, осознавая, к чему клонит Даниэль.

Точно!.. Язык, на котором мог бы говорить Максим. Изначально я слышу русский, говорю на русском и думаю на русском. Это мой язык. Язык, благодаря которому могу вести общение с другими людьми. Но меня ему обучали не один год. Обучали родители, воспитатели, учителя, общество в целом!

А кто учил Максима?

Система переводит каждое слово, позволяя смыслу в сознании отображаться сразу, отчего многие мгновенно замечают, если с ними говорит иностранец. Даже если мы слышим свой язык, легкая, едва уловимая вибрация даёт понять, что это перевод.