Главный герой пьесы — легкомысленный цирюльник (парикмахер) Свирид Голохвастов, решающий выгодным браком исправить свое материальное положение. Однако Голохвастов начинает ухаживать сразу за двумя девушками, но народ знает: за двумя зайцами побежишь, ни одного не поймаешь. Достаточно известна одноименная экранизация произведения, вышедшая в 1961 году.
Перевод А. Н. Островского.
(Написана по мотивам пьесы И. С. Нечуй-Левицкого «На Кожемяках»)
Действующие лица
Прокоп Свиридович Серко — мещанин, владелец лавки.
Явдокия Пилиповна — его жена.
Проня — их дочь.
Секлита Пилиповна Лымариха — сестра жены Серко, торговка яблоками.
Галя — ее дочь.
Свирид Петрович Голохвостый — промотавшийся цирюльник.
Настя,
Наталка — подруги Прони; манерны.
Химка — прислуга у Серко.
Пидора — поденщица у Лымарихи.
Степан Глейтюк — служил в наймах у Лымарихи, теперь — слесарь.
Марта — бубличница,
Устя — башмачница — гости у Лымарихи.
Мерония — живет при монастыре.
Двое басов.
Иоська — ростовщик.
Квартальный, шарманщик, мещане и народ.
Действие первое
Глубокий яр. Слева под горой хорошенький домик Серко с садиком, за ним забор и еще чей-то сад и домик, справа гора, забор, а дальше овраг. Вдали на горах виден Киев. Вечер.
Явление первое
Прокоп Свиридович и Евдокия Пилиповна сидят на лавочке у дома.
Евдокия Пилиповна. Ишь, как сегодня вечерню рано отслужили, еще и солнышко не зашло! А все оттого, что новый дьячок славно вычитывает.
Прокоп Свиридович. Чем же славно?
Явдокия Пилиповна. Как чем? Громогласно: словами, что горохом, сыплет.
Прокоп Свиридович. Верно, верно! Как пустит язык, так он у него, что мельничное колесо, только — тррр!.. И мелет, и обдирает разом…
Явдокия Пилиповна. А твой старый мнет, мнет, бывало, язык, что баба шерсть.
Прокоп Свиридович. Разве можно равнять этого щелкуна со старым дьячком! Тот таки читает по-старинному, по-божественному, а этот…
Явдокия Пилиповна. Заступается за свой старый опорок, видно, что табачком потчует.
Прокоп Свиридович. Так что с того, что потчует!
Явдокия Пилиповна. А то, что и в церкви табаком балуешь, словно маленький…
Прокоп Свиридович. Лопочи, лопочи, а ты заступаешься за нового потому, что молодой.
Явдокия Пилиповна. Еще что выдумай!
Прокоп Свиридович. И выдумаю!
Явдокия Пилиповна. Вот уж не люблю, как ты начнешь выдумывать да говорить назло! (Отворачивается.)
Прокоп Свиридович. Ну, ну, не сердись, моя старенькая, это я пошутил!
Старуха, надувшись, молчит.
Не сердись же, моя седенькая!
Явдокия Пилиповна. Да будет тебе!
Прокоп Свиридович. Чего будет? Хвала богу, прожили век в добром ладу и согласии, дождались и своего ясного вечера… Да не зайдет солнце во гневе вашем…
Явдокия Пилиповна. Ладно, я уже на тебя не сержусь. Только не блажи.
Прокоп Свиридович. Нет, нет, не буду. А нам и правда жаловаться не на что: век прошел, горя не ведали, хоть облачка и набегали, от тучи господь уберег. Есть на старости и кусок хлеба, и угол.
Явдокия Пилиповна. Да ведь и поработали, рук не покладаючи.
Прокоп Свиридович. Так что ж! Кто радеет, тот и имеет! Непрестанно трудитеся, да не впадете в злосчастие. Лишь бы чужого хлеба не отнимать, да на чужом труде не наживаться!
Явдокия Пилиповна. Уж на нас, голубок, кажется, никто не может пожаловаться!
Прокоп Свиридович. А кто знает? Может, и нам зря перепала чужая копейка.
Явдокия Пилиповна. Как же без этого торговлю вести? Это уж пусть бог простит! Нам ведь надо было стараться: дочка росла единственная; на приданое-то нужно копить.