– Передал.

– Значит ваш последний склад вы тоже взяли с помощью каких-то документов?

– Мы все копали, что бы что-то найти.

– Естественно. Я в этом не сомневаюсь. Перейдем к следующему вопросу. Вы находили на месте раскопов какие-нибудь документы?

– Да.

– И где они?

– Переданы Николаеву.

– Вот докладная Николаева, в который утверждается, что вы передавали ему документы по частям, когда вас ловили на месте преступления. Вы подтверждаете это?

– Я еще не видел документа в нашем государстве, запрещающего копать землю и поэтому не считаю преступлением вдруг неожиданно что-то раскопать. А то, что я ему передавал, так это степень нашего сотрудничества, между мной и КГБ.

– Ваша степень сотрудничества документально подтверждена?

– Нет, это негласное сотрудничество.

– Майор Николаев это не подтверждает.

– Это его дело.

Поднялся полковник и подошел ко мне.

– Самсонов, лучше передайте нам документы. Помните, я вас просил давно об этом и сейчас прошу. Отдайте.

– Я не видел никаких документов.

– Хорошо. Григорий Степанович, я настаиваю на проведении дознания с использованием химически-активных средств.

– Что ж, я не имею возражений. На сегодня допрос окончен.

Следователь нажал кнопку.

Через день меня притащили в стерильно бело-кафельную комнату, где прикрутили к койке. Напротив стояли: полковник, следователь и врач.

– Давайте приступим, - предложил полковник.

Следователь кивнул головой и врач вкатил мне укол в вену. Моя голова поплыла по волнам. Жуткий страх охватил все клеточки тела.

– Самсонов, вы находили документы при раскопах?

Сквозь облачность дымки страха прорвался звук человеческого голоса. Отвечай, отвечай, стучали пульсирующим молоточком толчки в голову.

– Да, находил.

– Где они?

– Их Горбатый отдал Мире.

– Адрес Миры.

– Новокузнецовская, 10, пятый этаж.

– Вы сами знаете содержание этих документов?

– Да.

– О чем они.

– Это секретная переписка, между генералом НКВД Николаевым Н. А. с генералом Альбертом, переписка фон Лееба со Ждановым и Ворошиловым, а также попытки Берии связаться со ставкой Гитлера.

– Это вы сами читали?

– Мне переводил Горбатый.

– Вы кому-нибудь говорили об этих документах?

– Их содержание знали я и Горбатый.

– Вы сами разломали ящики с янтарной комнатой?

– Вместе с Горбатым.

– Кто был свидетелем переноски ящиков из склада в машины?

– Я, Николаев, Кузнецов и два неизвестных мне гражданина.

– По каким документам вы нашли склад с янтарной комнатой?

– По накладным, немецкого строительного батальона и трофейным картам.

– Что вы нашли в бункере штабного корпуса?

– Сейф с документами, карты, портсигар, оружие и несколько немецких трупов, один из которых генерал Альберт.

– Вы сказали портигар?

– Да.

– Что было в портсигаре.

– Записка Николаеву, что он подонок.

– Он сейчас отойдет, - прервал мою пытку посторонний голос.

– Да, пожалуй, достаточно.

Мое тело вдруг расслабилось и я провалился в глубокий сон.

Два дня меня не вызывали и вот опять у следователя. Он уже один.

– Юрий Александрович, мы провели расследование. Вы перед судом должны пройти медэкспертизу. Распишитесь вот здесь.

– Но я даже не читал дела и не знаю в чем меня конкретно обвиняют.

– Сейчас это не обязательно. После медэкспертизы, вы ознакомитесь с делом.

– А что я должен подписать?

– Вот эту бумагу, что вы отдали все найденные вами документы Мире С. и дальнейшей судьбы их не знаете.

Я подписал этот странный документ.

В камерах Большого дома меня продержали еще неделю и, наконец, отправили на медэкспертизу.

Это было шестиэтажное здание, с решетками на окнах до последнего этажа. Каждый вход на этаж запирался на такие же могучие прутья. Сквозной коридор, с палатами слева и справа, упирался опять в решетки черной аварийной лестницы. Охранники сидели за столиками на лестничной площадке только парадной лестницы, врачи и санитары размещались в центре коридора, в светлом проеме, огражденном барьером. Когда я вошел в палату, то ахнул. На одной из кроватей сидел в больничном халате сам Николаев Сергей Николаевич.