Ученый еще в середине похода, после прорыва обороны немцев близ Калуги, рассказал команде «красивую» легенду о том, что им высшим командованием страны поручена ответственная миссия — уничтожение секретного объекта немцев в глубоком тылу. Мол, лично товарищ Сталин просил приложить максимум усилий, чтобы этот вражеский военный центр исчез с лица земли. Тогда Теслин ограничился несколькими фразами о самом задании, сделав упор на его исключительную секретную и сложность. Сегодня же он развернулся в полную мощь, во всех красках рассказывая о гигантских ракетах с тоннами взрывчатого вещества, о тысячах убитых заключенных, о самопожертвовании.

— Товарищ Сталин попросил уничтожить эту гадину и освободить из плена советских граждан, которых фашисты здесь держат в нечеловеческих условиях, — проникновенно говорил ученый. — Братцы, запомните, от вас зависит, буду ли немцы завтра вновь безнаказанно обстреливать советские города и села… Приготовьтесь! Там вас ждут больше батальона охраны, десятки танков, противотанковые и зенитные орудия. Всем занять свои места, согласно боевому расписанию. Мы выступаем.

Его совсем не мучили угрызения совести во время этой речи. Этот обман команды бронепоезда об особом поручении верховного главнокомандующего был для Теслина не прихотью, а совершенно искренним желанием спасти свою маму. В том, что она погибла больше восьмидесяти лет назад прямо на его глазах в том проклятом лагере «Саласпилс», он видел огромную несправедливость и свою личную трагедию. Образ матери, падающей на землю от автоматной очереди, преследовал всю его жизнь. Регулярно ученый просыпался от душивших его слез и дикого крика, который всякий раз приходилось в себе давить. Поэтому Вторая мировая война и Великая Отечественная война для него слились в фигуре его мамы, спасение которой и стало единственной целью Теслина. Мама стала его Ленинградом и его Москвой. Ради нее он был готов залить огнем весь этот проклятый остров, эту проклятую страну и весь мир, если нужно будет.

— Вперед, братцы, вперед, — бормотал он, вешая телефонную трубку на место. — Выжжем это чертово гнездо плазмой…

Локомотив грозно выпустил пар, накрывший часть перрона белым облаком, и тронулся с места. С каждой секундой многотонная туша бронированного состава все быстрее и быстрее набирала скорость, с ветром проносясь мимо уютных домиков с черепичными крышами и аккуратных немецких садиков.

— Открывать огонь без предупреждения! — крикнул Теслин в переговорное устройство, вновь подняв трубку и тут же кинув ее обратно. — Главному калибру выбирать цели самостоятельно! Не подведи меня! Дай им всем жару!

Бронепоезд на полном ходу пересек длинный железнодорожный мост, с хрустом разлетевшихся в разные стороны досок снеся массивный шлагбаум. По стоявшим с двух сторон сторожевым будкам стрелки хлестанули пулеметными очередями, прошивая деревянные укрытия насквозь и превращая охрану в натуральный фарш.

— Achtung! Achtung! — с паническими воплями разбегались в разные стороны оставшиеся в живых солдаты охранного батальона. — Alarm! Alarm! Achtung!

Кто-то из охраны даже пытался стрелять в ответ. Раздавались гулкие выстрелы из карабинов, захлебывался длинными очередями неподавленный пулемет. С грохотом взорвалась граната, осыпая осколками проносившийся мимо бронепоезд.

— Alarm! Alarm! Feuer! Feuer! — размахивая массивным парабеллумом, орал немецкий лейтенант. — Achtung!

Он пытался организовать оборону из мечущихся в панике солдат, пинками и затрещинами бросая их в сторону бронепоезда. Жидкая цепочка немцев, едва выбегавших из укрытий, тут же падали под огнем пулеметов.

Первым серьезным препятствием на пути бронепоезда стал выдвинувшийся из неглубокого капонира легкий танк Panzerkampfwagen II, вооруженный двадцатимиллиметровой пушкой и пулеметом. Едва тупорылая морда танка высунулась из укрытия, как его орудие тут же открыло огонь. Автоматическая пушка гулко заколотила, выпуская двести восемьдесят бронебойных снарядов каждую минуту.

Взревев бензиновым двигателем, танк резво проскочил открытую площадку и встал, как вкопанный у каменной железнодорожной будки обходчика. Под прикрытием массивной кладки он вновь начал осыпать снарядами бронированный хвост состава. Одна часть закаленных металлических болванок с пучком искр разлеталась по сторонам, другая часть прошивалась насквозь броню вагона.

Командир танка, уже предчувствуя победу над наглым пришельцем, вновь начал на педаль газа, бросая бронированную машину вперед. С новой позиции его автоматическое орудие не должно было оставить бронепоезду ни единого шанса. С такого расстояния двадцатимиллиметровые бронебойные снаряды смогли бы с легкостью поразить самую важную часть состава — локомотив.

Однако, везение обер-лейтенанта Отто Берра, командира танка Panzerkampfwagen II по прозвищу «Быстрый Отто», на этом закончилось. Через превосходную оптику танка он уже видел пузатую тушу локомотива и готовился отдать приказ к стрельбе, как в прицеле неожиданно вспыхнула яркая вспышка. Ослепительное маленькое солнце, в которое превратился пучок разогретой плазмы, с неимоверной скоростью рвануло на встречу с танком.

— O, mein Goot! Nein! Nein! — ошеломленно зашептал Берр, видя приближение неминуемой смерти. — Nein!

Через два удара сердца танк из грозной боевой машины превратился в оплавленный ошметок металла, с торчавшими в разные стороны обрубком танкового орудия, кусками массивных траков и скрюченным в дугу командирским люком.

После уничтожения танка, едва не остановившего атаку бронепоезда, началось настоящее безумие.

Не желая больше рисковать, Теслин рванул оба рубильника на себя, окончательно срывая предохранители капсулятора. Больше рост мощности электромагнитного поля ничего не сдерживало, что сразу же сказалось на выработке плазмы.