На последних словах врач как бы случайно провёл рукой по груди клиентки — женщина засмущалась.

— Главное — продолжайте пить. Дозу, кстати, увеличим — нужно подстегнуть иммунитет. Так что теперь две таблетки, три раза в день. Да, и вот вам ещё препарат, называется «ИммуноВспом». Общий стимулятор иммунитета, по одной таблетке четыре раза в сутки. Считайте, что как витаминчики.

— Огромное вам спасибо! Скажите, пожалуйста, сколько я вам уже должна? Сами понимаете...

— Я уже говорил — оплата после лечения! В конце концов, если вам так важно — пока что сумма не превышает вашей месячной зарплаты, ничего страшного не произошло. Мы тут за жизнь боремся, а не наживы ради.

Мария не выдержала и приобняла Долгопупова. Он оказался очень твёрдым на ощупь, как будто весь состоял из костей и напряжённых мускулов, и имел очень странный запах.

— Ой, простите. Что это я...

— Ничего! Объятия такой девушки... Это я должен просить прощения, что вот так, после операции, весь пропах формалином.

— Формалином? После операции?

Валентин Владимирович качнулся на каблуках.

— Я ведь практикующий хирург. Была тяжёлая пациентка — пришлось самому браться за скальпель, вытаскивать...

— Ого! А я думала, вы только как начальник, так сказать, мозг всей клиники.

— Да я тут и чтец, и жнец. И формалин сам готовлю, чтобы клетки раковые травить, и вообще... Впрочем, не буду вас грузить лишними подробностями. До встречи через неделю.

Мужчина поцеловал руку пациентки и легонько подтолкнул к двери, за которой уже ждала Надежда.

***

Скадомский мужской монастырь встретил Августа Фрэнсиса Картезиуса кисло-сладким запахом забродившей квашеной капусты, смешанным с ароматом зелёных щей и, как ни странно, формалином. Мужчина бросил взгляд на часы — половина первого ночи, время не то что бы завтрака или даже ужина. Вздохнул, вытащил из кармана газовый анализатор, нажал на кнопку — после недолго раздумья прибор уверенно засветился фиолетовым. Чёрт, значит запах исходит от биологического объекта магической сущности, надо быть осторожным.

Картезиус перемахнул через невысокий ржавеющий заборчик, некогда выкрашенный в голубой цвет. Медленно и осторожно пошёл по влажной после дождя земле, присматриваясь к грязи в поисках следов. У окна кельи остановился — это было единственное освещённое пространство, стоило приглядеться.

Небольшое помещение, все стены выкрашены белой краской, пожелтевшей от времени. Прямо под окном грубо сколоченный стол тёмного дерева, на нём лежат несколько книг и заметны следы воска от свечей, около окна в левом углу стоит подстаканник, в гранёном стакане помутневший чай. За столом затёртый советский стул, похоже, доставшийся монастырю ещё с тех пор, когда тут был музей атеизма. Дощатый грязный пол, в углу потрёпанная тумбочка из «Икеа», рядом с ней незаправленная кровать. Источником света служит керосиновая лампа на тумбочке. Комната кажется пустой.

Слух Августа уловил какое-то движение сзади справа. Медленно и плавно он обернулся вполоборота — на него скалилось существо, бывшее некогда сторожевой собакой. Побитая молью шерсть, стеклянные глаза и перекошенная швами морда ясно давали понять, что последние лет пять-семь собака была чучелом. Однако оно дышало, пусть и с сопением, и, издавая глухое бурчание из криво приоткрытой пасти, подкрадывалось к непрошенному гостю. Картезиус затих — существо замерло и стало водить головой из стороны в сторону, как будто прислушиваясь.

Резкий короткий выпад — и чучело, чем бы оно ни было после тератоформирования, повисло на клинке мужчины. Август тихо опустил тушу на землю, принюхался — фонило формалином и чем-то кислым. Картезиус вынул из кармана плаща агнитор, воткнул короткие заостренные антеннки в приоткрытую пасть, из которой вытекала бурая жижа, и зажал кнопку. Пара секунд жужжания — и датчик замигал малиновым. Юнгер, ничего опасного, если не учитывать агрессивность и размеры. Значит, оживили простой магией.

За углом ошарпанной монастырской стены виднелся сарай, от которого нестерпимо воняло формалином. Август аккуратно приоткрыл дверь — в тусклом свете единственной лампочки, свисавшей на проводе с дощатого потолка, видно было обитый листами металла деревянный стол, служивший аналогом операционной. На столе копошилось нечто, более всего напоминавшее полусгнивший человеческий эмбрион из анатомического музея и, по всей видимости, служившее основным источником вони. Вокруг стола на деревянных полках стояло несколько пустых стеклянных банок, залитый чем-то жёлтым и липким по виду микроскоп, натёртый до блеска самовар, приспособленный для возгонки, собственно, нехитрая установка для возгонки и перегонки жидкостей, да трёхлитровая банка с мутной жижей. За спиной чавкнуло грязью — мужчина моментально заскользнул в сарай и вжался в темноту.

Долговязый парень лет двадцати, пыхтя и отдуваясь, втащил в сарай труп собаки. С видимым усилием он поднял тушу на руки, положил на стол рядом с эмбрионом и сделал шаг назад, вытирая пот со лба рукавом толстовки. Почерневшие ногти поскребли над ухом, унося с собой несколько прядей волос. Картезиус поморщился — очередной схимник, поехавший фанат чёрной магии, который отравляет себя и мир заклятьями, даже не понимая их смысл.

Точный удар в правый бок заставил схимника согнуться пополам — Август схватил его за шкирку и как следует приложил головой об обитый металлом стол, заломал руку:

— Август Фрэнсис Картезиус, малигнолог высшей категории, мандат особых поручений. Вы задержаны за нарушение первой, третьей и пятой статей Устава о применении магии джаромами, а также за незаконные эксперименты по тератоформированию и некромантии. Советую не пытаться оказывать сопротивление.

Юноша, выказав неожиданную для столь худощавого тела силу, рванул влево и вбок. Треск швов — и малигнолог приложился спиной к полкам, сжимая в руках оторванный рукав толстовки. Схимник выпрямился, пробежал взглядом незваного гостя и вытащил из-за пояса охотничий нож, ухмыльнувшись гнилыми зубами.