Курок, прицел, спусковой крючок. Дуло взмыло под отдачей, перегородив ей обзор. А потом Дольска снова закричала. Но не термал.

Отмахнув рукой пороховой дым, Норма с ужасом воззрилась на свою цель.

Промелькнуло в голове отчаянное: «Неужто убила?!»

Но нет – термал, прижав кисть к груди и беззвучно раззявив рот, извивался на льдине. Рядом пытался встать на поврежденную ногу Лес, удерживая того за вторую кисть. Судя по всему, он выбил мистерику плечо из сустава. Диана все же выкрутила руку Дольской, а та продолжала реветь, страшно потемнев лицом.

Норма обессилено опустила руку с орудием, ставшим ей противным.

– Хвала серафимам…

Спустя полчаса, когда уж начало понемногу темнеть, на место прибыли конка с офицерами и телега от сыскного. Высадившись, сыскари пояснили, что жители окрестных деревень указали им на необычный туман и сполохи со стороны болотистого берега.

Норма и Илай помогли сгрузить на телегу берестяные короба, снабженные каким-то особым чародейским подогревом, так что ящерицы в них, по счастью, были целы и невредимы.

Чего было не сказать о Лесе – лихо скакнув на льдину, он умудрился вывихнуть лодыжку. Такое случалось с ним и раньше – пока он рос, то мышцы не успевали за костями, то наоборот, так что суставы оставались его слабостью, порой не помогали даже бинты. К тому же у него были обожжены обе руки.

Среди пострадавших также оказался и мистерик-термал – ни разу не попадавшая по мишеням Норма умудрилась прострелить ему кисть, повредив разом несколько лучевых костей. Чародействовать он начнет нескоро и не в полную мощь. Мужчина оказался немым и лишь громко мычал от боли.

Дольска все плакала, даже не пытаясь оправдаться: но какие могут быть оправдания, когда вы двое не только поджигали дома знати, но и крали оттуда животных, а после атаковали служителей закона. Пусть их мотив спасать живых существ от эгоистичных, алчных до дармовых чудес людей был отчасти понятен, но преступление – это преступление. Как бы Норма ни хотела, помочь целительнице было нечем. Усталость с каждой минутой все сильнее давила ей на плечи.

– Ну ничего, ничего, – бодро провозгласил один из сыскарей, в спину подталкивая раненого термала к телеге. Звали его, кажется, Егоркой Коноваловым. – Знавал я одного такого, на каменоломнях сейчас обретается. Огнями, правда, не кидался, но угли одним щелчком разжигал. Неверную жену с милком в бане уморил.

– И что с ним? – живо поинтересовался Илай.

– А ничего. Золотой человек, к слову: мясо коптит, ммм! Благословение, а не мясо. Я как к куму в те края поеду – надзиратель он в каменоломнях, – так и быть, привезу вам того мяска.

Норма с досадой отошла. О копченом мясе и каторге слушать совсем не хотелось.

– Постойте…

Она подняла голову. Перед ней, скованная в запястьях, стояла целительница.

– Спасибо вам… – прошептала она потрескавшимся, кровящим ртом.

– За что? – растерялась Норма.

– Вы могли убить, но не убили. Потому спасибо и… – Она подняла скованные кисти к шее, за что получила строгий окрик и тычок в спину.

– Не надо ее бить! – воскликнула Норма. Служивый остановился.

Дольска раздвинула губы в мучительном подобии улыбки.

– Вот, – стянула она с головы вязаную толстую шаль, – возьмите, на память. Обо мне, о нас. О таких, как мы…

Норма отчего-то потянулась в ответ и приняла из исцарапанных льдом рук целительницы вязаный комок. Прижала его к груди.

– А вы как же?.. – спросила она шепотом. Больше в голову ничего не пришло. – Замерзнете.

Мистерика запрокинула простоволосую голову и посмотрела в меркнущее небо. На шее блеснул кулон – финифть с эмалью в виде огненного пера.

– А меня согреет моя любовь.

Помыв руки в тазу и вытерев их о штаны, Илай направился к столу. Оживления в рядах геммов не наблюдалось. Оно и понятно: в оловянных плошках, купленных за пять медяков, лежала горкой перловка и крошеная капуста с морковью. Морковь, как и капуста, была квелой, зимней, а каша отчетливо пованивала горелым. Над кружками выпускал спирали пара кипяток.

Лес уже тоскливо ковырял месиво, Диана жевала молча, а Норма и вовсе делала вид, что вкус ей по нраву. Илай тоже решил не воротить нос и покорно взялся за черенок ложки. В конце концов, в их нынешнем бедственном положении была и его вина.