Он чуть отстранился, чтобы лучше видеть мое лицо.

– Ты серьезно?

– Да.

– Они не могли все быть так хороши.

– Если бы и не были, я б не сказала.

– Ты не скажешь… – прошептал он.

Я потянулась к его лицу, но он снова подвинулся назад, не давая к себе прикоснуться.

– Что не скажу? – спросила я.

Он выразительно на меня посмотрел.

– А, – сказала я и улыбнулась, но очень нежно. – Нет, не скажу.

Он обвил меня руками и привлек к себе. Его спина была покрыта сухой пылью. Я думала, пыль будет шершавой, но она оказалась тонкой и скользкой, как мельчайший тальк; не мешала чувствовать теплую гладкость его кожи, но как будто добавляла текстуру, как сахарная пудра, посыпанная на теплый, роскошный пирог.

Я подалась назад, чтобы разглядеть ладони, покрытые мягкой серой пудрой.

– Такая мягкая. – Я посмотрела ему в глаза. – Она везде будет казаться такой же мягкой?

Он притянул меня к себе, и за мгновение до того, как наши губы соприкоснулись, шепнул:

– Давай узнаем.

Мы катались в пыли, пока не стали похожи на серых призраков. Сияние нашей магии мерцало сквозь пыль, как рождественская иллюминация сияет сквозь снег.

Чуть не с ног до головы покрыв нас похожей на пудру пылью, он демонстрировал мне, какие возможности, какие силы таятся в его теле, и я взмолилась:

– Пожалуйста, не дразни меня больше, Аматеон! Войди в меня, возьми меня!

– Кажется, ты собиралась быть сверху?

Голос дразнящий и полный наслаждения.

– Так ложись – и буду! – Я попыталась толкнуть его, но он прочно стоял на коленях, и мне не удалось повалить его наземь.

Его волосы обрамляли лицо густыми медными волнами, ласкали широкие плечи. Даже серовато-белая пыль не скрывала роскошный цвет его волос. Накладывающиеся друг на друга цвета в его глазах сияли каждый по отдельности, как драгоценные камни: сапфир, изумруд, рубин, янтарь и аметист. Даже черные зрачки в сиянии силы казались отполированными самоцветами.

Как только его французская косичка растрепалась, Аматеон остановился было и попытался собрать волосы, словно стыдился их длины – всего до плеч. Но я показала ему взглядом и жестами, что он – прекрасен, весь он целиком.

К моменту, когда он наклонялся ко мне, стоя на коленях, сияя магией сквозь пыльную пелену, от этой душевной раны ничего не осталось. И все же он отвергал меня.

– Пожалуйста, Аматеон, прошу, умоляю – ляг для меня или возьми меня. – Если б на нем была рубашка, я бы сграбастала его за грудки, но сейчас сграбастать я могла только одну деталь, а к ней он меня не подпускал. Он поймал мои руки и сказал:

– Я целую вечность не слышал, чтобы женщина, любая женщина, молила о моем прикосновении.

Он прижал мои и свои руки к груди и зажмурился, потом у него вырвался долгий вздох:

– Эта земля слишком долго была в запустении, Мередит, слишком долго не знала любви. Она боится, что уже слишком поздно, и в ней не осталось жизни, которую можно было бы пробудить.

– Земля – это ты, Аматеон, – возразила я. – И ты – живой. Доверься мне, и я буду тебя любить. Пожалуйста, Аматеон, дай мне любить тебя.

– Ты так легко говоришь о любви… ты подразумеваешь секс?

Я закрыла глаза и легла лбом на его соединенные с моими руки.

– Я уже не знаю, что я имею в виду. Наверное, сейчас я сказала бы что угодно и сделала бы что угодно, лишь бы ты согласился.

– На что согласился? – спросил он, в голосе снова появилась игривая нотка.

– Взять меня, – сказала я, не поднимая головы.

Он дернул меня за руки и бросил рядом с собой на землю. Я едва успела выставить руки вперед, чуть не угодив лицом в пыль. Я набрала воздуху, чтобы наорать на него, но тут он упал на меня сверху, вжав в грунт.

– Ты это чувствуешь? – спросил он.

– Да, – выдохнула я.

– Ты именно этого хочешь?

– В другой позиции…

– В какой?

– Я сверху.

– Почему?

– Я смогу контролировать. Ты слишком большой.

Он поднял меня за руку и развернул к себе лицом, падая наземь, и усадил меня на себя. Я запрокинула голову, сражаясь с собственным телом, сдерживаясь, но Аматеон сказал:

– Я хочу видеть твое лицо.

Я посмотрела ему в глаза и наконец увидела в них давно ожидаемое выражение. Темное желание, вожделение и нетерпение и еще… обладание. В его глазах светилось обладание, полная уверенность мужчины, что теперь ты уже не скажешь «нет». Что ты на этот миг, час или ночь принадлежишь ему.

Я смотрела в жар его глаз, не жар магии сидхе или волшебной страны, но вечной магии мужчины и женщины, того вечного танца, который действительно заставляет траву расти, бутоны – распускаться, зерно – наливаться соком. Все это было в его лице, та искра, которая дает начало всему.

– Аматеон… – зачарованно выдохнула я.

Он нахмурился:

– Что-то не так?

Я улыбнулась.

– Нет, все так. Все совершенно так, как надо.

И все было как надо, пока земля не начала меняться под моими коленями. Я опиралась на твердую поверхность, чтобы поддерживать ритм, но вдруг оказалось, что опора исчезла. Это был первый признак, что земля становится мягче. Аматеон начал погружаться в почву.