Неделя пролетела быстро. Муж уехал домой, но мы оба не расстроились, хотя пытались сделать грустные лица при расставании. Так прошла вторая половина моего пребывания в Японии.

Я долго думала над нашими отношениями, и мне было страшно признаться, что я тоже не хотела с ним жить.

В феврале я встретила свое 25-летие в Киото. Праздник получился необычным. Я позвала друзей, и мы пошли наобум искать ресторан, но все уже закрывалось. И тут один пожилой японец пригласил нас в свой маленький семейный ресторан. Он даже сделал для меня маленький тортик, я задула свечу, и он сказал, что сделает мне подарок – гадание по руке. Японец оказался талантливым хиромантом.

Он тогда мне предсказал многое, что мне показалось несбыточным. Например, что у меня будет второй брак и я очень поменяюсь внутренне. И вообще, что меня ждут непростые времена, но я справлюсь, а еще я помогу многим людям.

В марте стажировка закончилась, я возвращалась домой. На душе было очень тяжело, опять начиналась эта долгая и грязная весна. Новости меня ждали страшные: умерла моя бабушка, не дождавшись меня всего три дня, папа мужа был уже совсем на последнем издыхании, болезнь его просто очень быстро съела. И мой муж оказался совсем чужим для меня.

Я уже точно знала, что что-то не так. Но все обстоятельства настолько были смешаны, что я не понимала реальности. Дома я начала замечать чужие баночки с кремом на самых женских местах. Например, у зеркала. Я думала, что схожу с ума. Но не мог он так. Он же такой гордый. Мы так долго не переезжали в эту квартиру, подаренную моим папой, и жили в общежитии из-за того, что мой муж считал, что должен заработать сам.

Мы жили в ожидании смерти папы, поэтому сил на выяснение отношений точно не было. Но было безумно больно. Я все понимала, слушая задушевную песню, поставленную на звонок его сотрудницы, его странные звонки ей и их долгие разговоры, видела его заботу о ней и ее частые просьбы по телефону, которые нужно было исполнять. Потом наступила смена ее должности – она стала директором. Спросить было страшно.

Умирает папа. И первый раз тогда состоялся наш разговор, где муж указал на мои недостатки и сказал, почему я для него непривлекательная – это лишний вес, несоответствие некоторых частей тела его вкусу, нижнее белье неправильной формы, моя осанка, привычка хрюкнуть носом и многое другое. Невыносимо. Но важно было не заплакать, а по возможности выполнить все требования, чтобы наладить отношения.

В итоге правду я выяснила. Мама мужа была уже в курсе и тоже влияла на его решение не бросать меня. Почему-то это так унизительно.

Я много раз пробовала как-то выяснить отношения с его любовницей, но она говорила, что ей меня только жаль. Мой муж тоже сказал мне, что счастлив по-настоящему и первый раз так влюблен. Что ему нравятся ее детские черты и похожесть на ребенка, хотя она была младше меня всего на два года. Я вдруг стала чувствовать себя безвкусной, неуклюжей, непривлекательной.

В день рождения моей мамы я решила уехать в Москву и отпустить всех в этой истории. Сил бороться не было и я сдалась. Родителям я ничего не говорила. Сказала мужу, вечером начала собирать чемодан, и почему-то он попросил остаться. Для меня это была моя личная победа.

Я согласилась выполнить его условия. Например, то, что буду работать теперь у него, закрывая вакансию любовницы, так как она уволилась. Так я стала совмещать две работы: университет и рекламное агентство мужа. А еще я стала усердно худеть и стараться хоть как-то соответствовать его идеалу.

Я предложила двоим своим студентам работать со мной, мы вместе открывали новый офис, и они заняли должности дизайнера и менеджера. После учебы в университете мы шли и работали в офисе на благо моего мужа.

Жизнь вроде стала прежней. Мы даже отметили огромной вечеринкой наше пятилетие совместной жизни (вот уж точно «пир во время чумы») и поехали в путешествие в Узбекистан, через две недели после смерти папы.

А в августе 2006 года я узнаю, что беременна. Что могло случиться со мной лучшего?

Моя беременность сгладила боль измены. У меня получилось на время ее заглушить. И в мае 2007 года рождается наша первая дочка.

У мужа разрастается его кризис, и он бросает свою фирму. Меня на тот момент он уже отстранил от работы, а студенты сами ушли – не хотели работать без меня.

Он начинает жить только на учредительские деньги и ищет дело своей мечты.

Мы с грудным ребенком переезжаем с мужем на дачу моих родителей и начинаем ее приводить в порядок. Лето прошло в работе и заботе о дочери. И у меня опять началась депрессия, а у мужа – безразличие или смирение с той реальностью, которую он, скорей всего, и не хотел. Но мы были очень трусливы, боялись признать многое и поменять многое.