Мы надели плавки и бросились в воду. Я нырнул, потом поплыл к противоположному берегу, Мартин же немного потоптался в воде, ополоснулся и вылез. Поплавав немного, я выбрался на берег и увидел, что Мартин что-то сосредоточенно изучает. На берегу верещала куча детишек, где-то неподалеку местная молодежь гоняла мяч, но Мартин упорно смотрел на стройную фигурку девушки, стоявшей спиной к нам метрах в пятнадцати и неподвижно глядевшей на воду.

– Посмотри, – сказал Мартин.

– Смотрю.

– И что скажешь?

– Что я должен сказать?

– А ты не знаешь?

– Надо подождать, пока она повернется, – сказал я.

– Вовсе не обязательно. Того, что она показывает с этой стороны, мне достаточно.

– Ну, ладно, – согласился я, – но, к сожалению, у нас нет времени что-то делать.

– Зарегистрировать хотя бы, зарегистрировать! – сказал Мартин и обратился к мальчишке, который недалеко от нас натягивал трусы: – Мальчик, скажи, пожалуйста, как зовут ту девушку? – Он показал на девицу, в какой-то странной апатии остававшейся в прежней позе.

– Вон ту?

– Да.

– Она нездешняя, – ответил мальчишка.

Потом Мартин обратился к девочке лет двенадцати, загоравшей рядом.

– Девочка, ты знаешь, кто вон та барышня на берегу?

– Вон та?

– Да.

– Это Манка…

– Манка? А как дальше?

– Манка Панкова… Из Траплиц…

Девушка все еще стояла на берегу спиной к нам. Потом нагнулась за купальной шапочкой, а когда выпрямилась, натягивая ее на голову, Мартин уже стоял рядом со мной:

– Это некая Манка Панкова из Траплиц. Можем отправляться.

Он был совершенно спокоен, удовлетворен и думал уже только о дальнейшем пути.

Мартин называет это регистраж.Он исходит из своего богатого опыта – тот привел его к убеждению, что не так уж трудно девушку соблазнить; гораздо труднее, если у вас в этом отношении высокие квалификационные требования, всегда знатьдостаточное количество девушек, которых вы еще не соблазнили.

Поэтому он утверждает, что нужно всегда, постоянно, при каждой возможности вести широкий регистраж, то есть записывать в блокнот или в себе в память (сам Мартин полагается исключительно на память) имена женщин, которые нас заинтересовали и с которыми мы могли бы когда-нибудь контактировать.

Контактаж -более высокая ступень деятельности и означает, что с определенной женщиной мы вступаем в отношения, знакомимся с ней, открываем к ней доступ.

Кто любит тщеславно оглядываться на прошлое, тот придает особое значение именам женщин полюбленных. Но тот, кто смотрит вперед, в будущее, должен прежде всего позаботиться о длинном списке регистрированныхи контактированных.

Над контактажем стоит только единственная, последняя степень близости, и я с удовольствием подчеркиваю, отдавая должное Мартину, что те, кто стремится только к последней ступени, – всего лишь жалкие и примитивные мужики, напоминающие сельских футболистов, которые бездумно бросаются на ворота соперника, забывая, что к голу (и ко множеству последующих голов) ведет не опрометчивая охота стрелять, но прежде всего основательная и порядочная игра в поле.

– Рассчитываешь когда-нибудь приехать за ней в эти Траплицы?

– Кто знает… – ответил Мартин.

– Как бы то ни было, – снова сказал я, – день начался неплохо.

К лечебнице в Б. мы добрались в отличном настроении. Было около половины четвертого. По телефону с проходной вызвали нашу сестру. Через минуту она вышла в больничной шапочке и в белом халате. Я заметил румянец на ее щеках и посчитал это хорошим предзнаменованием.

Мартин произнес соответствующие слова, и девушка сообщила, что служба ее кончается в семь и чтобы мы ждали ее у лечебницы в это время.

– Со своей подругой вы уже договорились? – спросил Мартин, и девушка кивнула:

– Мы придем вдвоем.

– Хорошо, – сказал Мартин, – но мы же не можем ставить моего коллегу перед чем-то неведомым?

– Ну ладно, – сказала девушка, – можем на нее посмотреть. Божена в терапевтическом.

Когда мы неспешно пересекали больничный двор, я не очень уверенно спросил:

– Та толстая книга – она еще у вас?

Сестра кивнула: да, она у нее здесь, в больнице. У меня с души свалился камень, и я предложил сходить сначала за книгой.