Остановил одного из индейцев, который бежал в сторону леса.

– Дерево жизни! – воскликнул он. Я побежал за ним. Где, черт возьми, Любава!? Тут что-то происходит, а она где-то прохлаждается!

Уже знакомый мне индеец рубил громадное дерево. Один! Он не пыхтел и не пыжился. Его движения были отточены. Силен, гусь!

Дерево было без сучьев, поэтому, когда парню удалось завалить этого гиганта, несколько индейцев отнесли его в центр города, не задевая, и установили, укрепив со всех сторон.

На импровизированных мангалах жарилась оленина, кролики, птица... И тут я увидел Любаву, которая стояла с какой-то индианкой и что-то отхлёбывала из тыквенной чаши. Надеюсь это алкоголь, мне бы он сейчас не помешал. Взяв у неё из рук напиток, опрокинул в себя и тут же выплюнул.

– Что это?
– мерзкое пойло.

– Это отвар из толчёной кукурузы.
– Пояснила амазонка, улыбаясь.
– Мне сказали он хорошо влияет на пищеварение.

– Какое к черту пищеварение?! Я хочу выпить! – рядом стоящая девушка, протянула мне похожую тыквенную чащу и объяснила, что это алкогольный фруктовый напиток из агавы. – Вот это другое дело! – одобрительно произнёс я, сделав глоток.
– Что здесь происходит?
– спросил я у индианки.

– Это подготовка к празднику солнца! Скоро наши мужчины будут танцевать ритуальные танцы, и просить солнце послать хороший урожай и призвать зверя перед охотой.

Звуки бубна и каких-то трещоток зазвучали ещё громче. Все были нарядно одеты.

Вперёд выступил шаман, прикурил трубку и передал следующему. Затем начал что-то бормотать, закатил глаза и затрясся. Я чуть не заржал в голос. Он же сейчас в обморок упадёт.

– Сейчас будет танцевать все племя и тогда вспыхнет новая энергия. Люди станут сильнее, их дух, как и тело укрепится.

Курительная трубка передавалась из рук в руки между членами высшей иерархии. Шаман продолжал топать ногами, кружиться и что-то нашёптывать. Когда последний из индейскихшишекзатянулся, курительную трубку передали мне. Посмотрев на это изделие, к которому прикасалась чёртова куча индейских ртов, я было засомневался, стоит ли поддержать их никотиновое безумие, но взгляд индейца убедил меня в том, что я мыслю неправильно.

Несколько девушек повели Любаву к так называемому столу. Поесть, так сказать. До меня никому дела не было и я снова отхлебнул напиток. В голове застучали молоточки, соперничая со звуками ритуальных барабанов.

Трубка опять перешла ко мне в руки и я затянулся более охотно, чувствуя, как появляется горечь на языке.

Меня шатнуло в сторону и я привалился спиной к ближайшему зданию. Ко мне подошла все та же индианка и назвалась Кханой.

– Пойдем! – сказала она. – Сегодня ты проведёшь со мной ночь.

– Кхана, ты красивая девушка, я не спорю, но я пас. – Я хоть и одурманенный парами алкоголя и курительной смесью и люблю всякого рода экзотику, но она совершенно не мой типаж. Мой типаж сидит себе спокойно и лопает какую-то хрень.

– Что такое пас?

– Против я! Что тут непонятного? – огрызнулся и направился попробовать то, что они тут наготовили.

– Но почему, разве Кхана тебе не нравится!? – удивилась девушка, вставая прямо перед моим лицом и широко улыбаясь. Точно как при покупке лошадей, демонстрируя свои зубы. Лошадка она может и необъезженная, но дрессировать мне ее совсем не хочется. Я смотрел как-то фильмапокалипсис...откуда я знаю, чем она себя намазала, может суну своего дружка в её норку и вытащу беднягу без кожи. Вон у неё, все лицо покрыто какой-то смесью! А может там у неё, вообще, капкан какой стоит?! Прихлопнет, как в мышеловке. Я, конечно, парень рисковый, что уж тут скромничать, но не настолько.

– Кхана мне очень даже нравится. – Успокаивающе проговорил я, но я тут приболел немного и...
– нагнулся к ее уху, будто доверяя какую-то тайну. – Болезнь у меня, скажем так, специфического характера. – Я сложил ладони в виде стрелочки, указывая на свой пах.

– Специфическая? – заикаясь повторила она, еле выговаривая незнакомое ей слово. – А! Я поняла!
– тут же воскликнула. – Твой большой Джон не работает?

– Да, малышка, ты все верно поняла. Мой большой Джон не работает, все именно так!

Отделавшись, наконец, от надоедливой индианки, я добрался до жрачки и опустил свой зад рядом с Любавой. Ее рот не закрывался, она постоянно что-то туда запихивала, блаженно причмокивая. Ну и обжора!

– Судя по твоему довольному выражению лица и по скорости, с которой ты сметаешь все блюда в поле своей видимости – это что-то съедобное.

– Ммм, волшебно! Давно я так вкусно не ела. – Амазонка облизнулась, и я засмотрелся на ее пухлые губки.

А что будет, если я ее сейчас поцелую? Оттолкнёт? Или наоборот, ее язык станцует с моим ламбаду? Я решился и потянулся к ней, но тут между нами встала Кхана, что-то выкрикивая. Потом схватила Любаву за руку и оттащила в сторону. Я немного понаблюдал за этой картиной. Если вдруг начнётся драка в способностях Любавы я не сомневался - надрать задницу маленькой индианке она сможет без всяких проблем. Поэтому, убедившись, что они о чем-то спокойно переговариваются, не собираясь вступать в бой, даже мелькнула мысль, что речь идёт обо мне, я принялся за еду.*****Меня разбудил дикий вопль, раздавшийся прямо у входа в хижину. Не дав как следует проснуться, нас с Любавой закинули на руки и таким способом протащили до храма, в котором нам уже приходилось побывать. Собравшиеся выглядели выспавшимися и свеженькими, будто, и не было вчерашней попойки, а у меня башка гудела так, словно я выпил литр водки, не закусывая. Что они намешивают в своё алкогольное зелье, непонятно. Но насколько я помню, я выпил всего одну чашку...