— Он сказал, что теперь вы в расчете.

— Кто он?

Маугли отвернулся.

— Тебя здесь никто не тронет пальцем.

— Кто он? — выкрикнул я. — Скажите, пожалуйста!

— Больше не пытайся со мной встретиться. Мне не о чем с тобой говорить.

— Только одно слово! Скажите, кто он!

Маугли глянул на своих парней. Два крепыша подошли ко мне, взяли под руки и подвели к краю дороги. Внизу была свалка.

Я скатился вниз. Юрасик помог мне подняться и отряхнуться.

— Сегодня бухнем хорошо! — сказал он. — И завтра! Завтра выходной устроим! Смотри!

Юрасик помахал перед моим лицом деньгами.

— Если в одном месте не повезет, то в другом тебя непременно ожидает удача! — назидательно изрек он.

Мы засмеялись. Юрасик поглядел на нас с благодарностью.

Вечером были гости. В блиндаже негде было повернуться. Поэтому, если кто-то начинал движение, приходилось шевелиться всему муравейнику.

Помоечное братство принимал меня в свои ряды. Ораторы произносили тосты, которые тут же обильно запивались.

Дарили подарки. С этим здесь проблем не бывает. Я улыбался и благодарил своих новых товарищей.

Курить мы выходили на улицу, иначе в блиндаже была бы настоящая газовая камера для узников концлагеря.

Когда курили в очередной раз, низенький коренастый мужичок сунул мне руку.

— Жандарм! — представился он.

Я пожал руку. Было такое ощущение, что обхватил кусок холодного железа.

— Это погоняло у меня такое! — осклабился он. — Слежу за порядком, вершу правосудие.

— Что бывают правонаружения? — спросил я.

— Идеальное общество существует только в утопиях оторванных от жизни мечтателей.

— Вы, вероятно, закончили университет с красным дипломом? — спросил я без всякой иронии.

— Это мой университет!

Он махнул в сторону свалки и выпустил густую струю дыма.

— Рома! Главное — не ссы! Везде люди живут. Конечно, здесь есть определенные неудобства. Хотя где их нет? Но плюсы перевешивают минусы. Это уголок настоящей свободы. Здесь ни тебе никакого государства, обязательной трудовой принудиловки, фарисейских норм приличий…

Всё-таки жизнь — удивительная вещь. Еще час-другой назад я был уверен, что для меня всё закончилось. Я более не человек. Мне суждено лежать и пить горькую в своей квартирке, пока не придет за мной старушка с косой. Всё когда-то заканчивается, потому что всё имеет своё начало и свой конец. Закончится бесславно и моя ничтожная никому не нужная жизнь. Но вот появляется Наташа, и я уверен, что всё должно измениться, что моё существование приобретет смысл. Я буду знать, для чего я живу. И что же? Новый поворот, и я уже не существую для новой жизни.

Я живу среди людей, которых и не считают людьми, для общества это отбросы, непригодный ни на что материал, который, если исчезнет, то все только будут довольны.

И еще… Почему влача совершенно бессмысленное существование, я даже не допускал мысли о самоубийстве? Ведь это было бы так естественно. Ан нет! Не то, чтобы меня это уж слишком пугало. Я даже не допускал для себя возможность такого исхода. Что же это? Что удерживало меня от этого вполне соответствующего моему состоянию шага?

Я ничего не ждал от жизни и ни на что не надеялся. Я просто существовал.

Люди и вся их мышиная суетня были мне неприятны и чужды. Я хотел только одного, чтобы меня не трогали. Может, я какой-то урод, аномалия? Какой-нибудь ген там у меня не тот, что положен нормальным людям? Время пришло, и вот он в полной мере заявил о себе. Природу не обманешь. Другого объяснения я не находил. Со мной в жизни не случалось ничего такого, что отвратило бы меня от мира, заставило стать отшельником.

Меня мучила жажда. Я открыл глаза и поднял взгляд к единственному окошечку под потолком. Не хватало только решетки. Это уже не был черный прямоугольник. Может быть, Малевич тоже рисовал свой черный квадрат на свалке? Это было нечто темно-серое. Значит, ночь заканчивалась. Было самое раннее утро, долгое и тягучее, когда тела еще продолжают спать, но уже начинают чувствовать скорое и неизбежное пробуждение. Горел тусклый свет от оранжевого фонарика, стоявшего на столе, среди грязной посуды, объедков и пустых бутылок. Юрасик уже сидел за столом, громко чавкая и то и дело прикладываясь к кружке, со свистом что-то вытягивая из нее. Возле его ноги пискнуло.