— Ну что ж, держи.

Маша укоризненно посмотрела на сестру, но не выдала её. Дуняшу посадили в том же

дальнем уголке, где работала Мария. Сестра уже достала из корзинки стопочку фетровых

квадратов и начала шить игрушки. Постепенно девушки стали подходить к ней, смотреть за её

работой и хвалить за выдумку.

Дуняша подвинулась в сторонку и продолжала сидеть, смотреть по сторонам, слушать бабью

болтовню и сматывать в клубочки или на палку нитки. Вскоре в горницу вошла жена князя

Мария Борисовна с сопровождавшей её ближней.

— Наташка сегодня как вырядилась, — ядовито заметила полная боярышня, сидевшая

впереди Дуни и недовольно косившая взглядом на суету возле Маши.

— Это ейный муж взятку у Боровичей получил. Люди говорят, что берёт он много, а делает

мало, — ответила ей такая же пышная телом соседка. Но если первая при всей своей полноте

казалась миловидной, то вторая напоминала перекормленного поросенка.

— Значит, недолго её муженьку дьяком быть, — обрадовалась миловидная боярышня и, не

глядя, подпихнула Дуне новую корзинку с мотками ниток.

Дуняша понимала, что самая младшая здесь, но нарочитое небрежение будило в ней вулкан.

И самое обидное: злоязыкая пышка сидит в том же углу, что и Дуня, только перед ней, а значит

не особо родовита. Девочке захотелось пнуть корзинку обратно, но она всего лишь ещё немного

подвинула свою скамеечку вбок, чтобы лучше было видно вошедшую княгиню.

Мария Борисовна, как и рассказывала Маша, оказалась приятной женщиной. Княгиня

постаралась приветливо кивнуть или улыбнуться каждой девице. Машеньку так вообще

подозвала поближе к себе и поговорила с ней. Потом сестра и княгиня поискали взглядами

Дуню, нашли и что-то сказали той Наталье, что была сегодня особенно нарядна по словам двух

завистливых пончиков .

Наталья поднялась, подошла к Дуняше и улыбнувшись, позвала пересесть поближе к оконцу.

Дуня чуть ли не вприпрыжку побежала вон из выделенного ей угла. Там было душно и темно, хотя последнее помогало скрывать безделье.

Ближняя княгини посадила Дуню на отдельную скамеечку, и взяв в руки кусочки

разноцветного фетра, спросила:

— Это же войлок, что татары делают?

— Э, ну-у-у почти, — замялась девочка. Секрет таял на глазах. Известный войлок был толще

и рыхлее, но не сложно догадаться, как сделать его более плотным и гладким.

Наталья внимательно посмотрела на неё и наклонившись, чтобы оказаться ближе, с улыбкой

понимающе произнесла:

— Скажешь с уха на ухо, узнают с угла на угол.

Дуня согласно кивнула и постаралась оправдаться:

— В нашей семье есть женщина Аксинья, она будет делать игрушки и продавать.

— Хм, женщина? Родственница?

— Нет, наша… дворовая. Всю жизнь при нас жила, а теперь вот… награда за верную

службу.

Наталья чуть удивленно посмотрела на неё и неожиданно выпалила:

— Какая ты славная, боярышня Евдокия!

Дуня отложила корзинку, поднялась и поклонилась. Она не знала, из насколько знатной

семьи Наталья, но женщина была ближней великой княгини и только что уважительно назвала

её полным именем. Это было вроде как в шутку, но одновременно всерьёз, и на таких мелочах

строилась карьера. У мужчин так вообще подобное считалось созданным прецедентом, которое

будут помнить и использовать потомки. Шутка ли, получить право называться полным именем

с детства? А ведь первый шажок к этому сделан и, если княгиня подтвердит… Дуня эту

возможную перспективу увидела в глазах других девушек и еле сдержала насмешливый фырк.

Никто из боярышень не умел или не считали нужным контролировать свои эмоции и выглядели

сейчас забавно.

Гостьи с любопытством тянули шеи, чтобы услышать разговор Машки с великой княгиней и

о чём говорит Наташка Полуэктова с младшей Дорониной. Но двери открылись и в горницу

вплыла ещё одна великая княгиня.

Княгиня-мать! Все вскочили и низко поклонились.

Дуня сразу же обратила внимание, что когда входила Мария Борисовна, то все кланялись

спокойно, а тут повскакивали, будто вожжами ударили. Вслед за величавой Марией

Ярославной вошла её дочь, княжна Анна.