Шрифт:
– Думаю, еще поживете, Савелий Афанасьевич, коли шутки шуткуете!
– Может и поживу...
– дед замолчал.
– Так Вы мне что-то рассказать хотели?
– говорю, а сам глазами на кипу бумаг уставился. Ясно - писал дед мемуары на старости лет, сейчас мне их завещать будет. Да что б опубликовал!
– Нет, на бумаги не смотрите, там ничего по этому делу нет!
– вдруг оживился дед, - Бумаги заберут, я их нашему отделу завещал...
– А чем Вы занимались? Наукой, как я понимаю?
– Да, и наукой, и консультантом привлекали когда-то... Все мы когда-то, кем-то были!
– вздохнул дед и чуть коснулся папиросы, видно на затяжки уже не оставалось сил, - Вот тогда я и узнал тайну...
– Тайну?
– Полвека молчал, никому ни слова. А теперь - чую - умираю, а тайну с собой унести не могу... Те, кто знал - молчали. Или рано ушли...
– Что же за тайна такая?
– Оружие. Страшное. Было у нас в Союзе оружие. Сильнее атомной бомбы... Наверное... Его полвека назад придумали, даже раньше... Но не применили ни разу...
– И что, никто об этом не знает?
– я не поверил деду.
– Из нынешних - никто... Даже Хрущев не знал... Ему не доверили... шамкает дед.
Ага, руководитель Советского государства не знал, что у нас какое-то оружие имелось? Ну, дед, на старости лет...
– А кто знал?
– Иосиф Виссарионович только Молотову доверил... Я - знаю! Думаете, если я - научный консультант всего лишь был, так ничего не знал? Я - все знал!
– Значит, было у нас оружие, про которое никто не знал?
– Было. Я видел, все видел вот этими глазами...
– И что?
– Страшно, страшно... Я в сорок девятом тоже на первых испытаниях был. Грохоту от атомной бомбы больше, но вот...
– Что вот?
– я вдруг почти поверил старику.
– Страшно... Не для людей это... И не от людей... Нельзя так - души...
– дед вдруг сник. Я немного посидел, подождал, пока дочь протирала лицо старца влажной марлей. Мне показалось, что Савелий Афанасьевич без сознания, но он вдруг заговорил, не открывая глаз, - Вы думаете, почему Иосиф Виссарионович не испугался в сорок пятом американской бомбы?
– Ну, хотя бы потому, что их всего три сделали, а следующие - через два года только поспели, - отвечаю.
– Так у них всего три бомбы было?
– шамкает старик, - Не знал...
– Никто до последнего времени не знал. А то все думали, чего это они против нас не применили? Добрые, мол, были... Просто нечем было грозить...
– я выкладывал все это с таким видом, что никто, мол, не знал, один я. Глупости - я тоже до последнего времени был не в курсе.
– Сталин не боялся потому, что и наше оружие почти готово было. Только другое, совсем другое... Испытали мы его аккурат первого мая сорок пятого. Наши Берлин взяли, а мы, в тот же день - попробовали... Никому и в голову не пришло!
Вот - что-то новенькое.
И что, так никто и не узнал?
– Кому надо было, тот знал. Но давно это было, все умерли...Молотов умер, так и молчал. Недавно сам Лев Самуилович преставился, до ста лет несколько месяцев не дожил.
– Он что, знал?
– Он знал.
– А Курчатов?
– Нет, наверное, ему-то зачем? Знали только те, кому надо было знать...
– Странно все это...
– я не знал, что и сказать. Ничего себе государственная тайна, настолько тайная, что о ней никто не знал, даже последующие руководители страны.
– Да, если бы своими глазами не видел, - то, и сам бы не поверил, согласился старик.
– Но если у нас такое оружие было, чего же против немцев его не применили?
– усомнился я.
– Так сказано вам, внимательнее надо быть! Первое испытание - в мае сорок пятого! Оно уже не нужно было. И с японцами так управились. А вот, ежели бы в пятьдесят первом дело закрутилось бы с американцами, так точно шарахнули бы! Одно не знаю - чтобы потом делали бы...
Я задумался. Что-то сходилось, а что-то казалось совершенно нелепым.
– А почему Хрущеву не сообщили, все-таки?
– У них свои взгляды были, не доверили - просто. Может, игры были какие политические. Там же какая вражда была? Берию расстреляли... Да и не нужно уже стало.
– Как это не нужно?
– Так водородную бомбу сделали в пятьдесят третьем. Водородная помощней... Да и нельзя было то секретное оружие как бомбу сбрасывать. И в ракету нельзя было.
– А что можно? Фугас?
– Я не знаю... Просто вычислялся участок на земле, что-то делали, а потом там с людьми, которые на той земле было... С ними такое...