У кого-то сейчас пар из ноздрей повалит.

– Значит, ты будешь встречаться со мной! – рявкает он.

Лица вытягиваются у нас обоих. Я в шоке, и Кир сам, похоже, от себя не ожидал.

Он с окаменевшим выражением механически открывает коробку с пиццей, с которой до сих пор не расстался, выуживает кусок и впивается в него белыми зубами.

Мою пиццу жрет!

– Это не тебе!

– Не зуди, тебе все равно не осилить всю, – огрызается Дикий. В чем-то он, конечно, прав. С голодухи я заказала самую большую, но трех кусков мне за глаза… – У меня стресс. На нервах я жру. Привыкай, ты теперь моя девушка.

– Ага, разбежалась! – нервно выдаю я. – Ты вообще никогда ни с кем не встречаешься, и я сильно подозреваю, что ты и не сможешь не заваливать всех вокруг.

– Пока всех не надо. Надо одну, – набычившись, Дикаев делает еще шаг ко мне, а я опять увеличиваю сократившееся расстояние.

– Я не буду с тобой заниматься сексом!

– Почему? Я же буду твоим парнем. Где логика? Ты хотела со мной встречаться, ты своего добилась.

Да мне головой об стенку хочется постучаться!

Когда это я говорила, что хочу быть с Дикаевым?

– Ты не подходишь для отношений, – отрезаю я.

По идее такой кобель должен со мной согласиться, но Кир, наоборот, звереет.

– Зато ты мне подходишь! – нависает надо мной стрессанутый.

Я зажмуриваюсь и выпаливаю:

– Не подхожу! У меня еще ни разу не было!

– Ты чего? – спрашивает, дожидающийся меня в квартире Ник.

Я без слов швыряю ключи на полку и падаю на пуфик прямо в прихожей, устало вытягивая ноги.

– Ты в порядке? – не получив ответа, Рамзаев отлепляется от экрана телефона.

– Нет, – я вцепляюсь себе в волосы. – Похоже, что я в порядке, блядь?

– Да что случилось? – он даже убирает телефон в карман.

Что случилось? Я с какого-то хера предложил встречаться девчонке. И кому Истоминой!

Как объяснить Рамзесу, что сивая коза, походу, сломала мне мозг? Погнула к хуям центральную ось организма.

– У меня еще ни разу не было!

Как обухом по голове.

Смотрю бестолково на сивую макушку.

– Врёшь? – с надеждой спрашиваю я.

Мотает головой.

Перед глазами темнеет. Второй кусок пиццы идёт в дело.

Жадина отбирает у меня коробку, но я успеваю выхватить ещё и третий кусь.

– Все? Теперь ты от меня отстанешь?

Она втыкает в меня свой взгляд, как нож, а что я? Жую.

Стресс намахивает, набирая обороты.

Я молча натягиваю майку и подхватываю куртку, но обещать ничего не тороплюсь.

Нет, я, конечно, приставать к девственнице не собираюсь. Мне такие траблы не нужны, но, может, стоит подождать? Истомина ведь однажды перестанет ею быть.

Эта мысль вызывает у меня приступ такой лютой агрессии, что глаза заволакивает красная пелена.

Я хватаю козявку и стискиваю изо всех сил. Не ожидавшая нападения, коза начинает сопротивляться с запозданием. Пока я лапаю теплое тело, дубасит меня по плечам, как будто, всерьез. Вот пусть так и колотит всех, кто протянет к ней лапы.

Через пару минут вроде отпускает.

Но хватает ровно до того момента, как я доезжаю до дома, а там меня накрывает опять. Из машины выйти не успеваю, как догоняет и по башке сверху бьет.

Это я сегодня мог её лишить…

Блядь, да как так-то?

Истомина – перченая штучка. Горячая, как лава, и меня с пол-оборота заводит!

А как она меня целовала, когда я её соски в пальцах катал, а ведь наверняка есть ещё чувствительные места, до которых я не успел добраться…

Член стоит как флагшток. Хуже. Сука, как флюгер, указывает в сторону общаги. И мне до сих пор мерещится вкус ее сливочной кожи на языке. Даже фамилия у нее горячая. Истомина – истомить, чтобы стонала.

И сейчас Рамзес спрашивает, в порядке ли я. Мне впору дрова рубить, а потом к психиатру. Я сам добровольно чуть не связал себя на хер ненужными отношениями.

– Ну как там подарочек? – ехидничает он, верно поняв, кто меня подкосил.

– Цела.