Прошли деревеньку. Местные вятичи приняли богатырей неплохо, как, впрочем, и везде. Накормили, напоили, в баньке попарили, да женщин предложили. Впрочем, молодухи и так глазами готовы уже были съесть красавца-богатыря Сухмата, дай им волю — передрались бы! Не остался без внимания и Нойдак, нашлась и для него толстушка. Впрочем, по сравнению с той, из Киева, эта почти ничего не умела, что, однако ж, совсем не огорчило северянина, совсем неплохо показавшего себя — с голодухи, оно и понятно — в ту ночь. Рахта переночевал в лесу рядом с любимой, которая и вовсе не показывалась в деревне — мало ли что!

А на утро деревенские показали дорогу аж сразу к двум ведьмам, живших совсем неподалеку — ну, это по лесным масштабам неподалеку, всего-то ничего, пару дней конного пути…

Первая ведунья, едва завидев Полину, отказалась пускать ее в дом. Девушка, нарушая все обычаи, попыталась войти без приглашения. В ответ ведунья попросту сбежала, да еще по направлению к болоту, а ходить за ней, не зная местных кочек, было бы самоубийством…

Вторая ведьма была покладистей. Даже осмотрела Полину, поговорила с Рахтой… И сразу предложила тому отворотного зелья. Мол, могу избавить от этой, что тебя так приворожила. Короче, повторилось то же, что ранее с Нойдаком, и ответ Рахты был все тем же, только в этот раз богатырь объяснять ничего не стал. Только попросил ведунью сделать что-нибудь для Полинушки. Знахарка была женщиной доброй, повздыхала, поворчала и замесила какую-то мазь на травах душистых, в горшочек поклала и велела каждый день мазаться. И еще успокоила — мол, зима скоро, а на морозе гниение остановится, только спать бедняжке лучше на улице…

— Мы за лешим едем или не за лешим? — вспомнил, неожиданно, Рахта.

— Да, вроде за ним, родимым, собралися… — усмехнулся Сухмат, — а чего это ты вдруг?

— Может леший знает, где мне вод заветных источник найти? Ведь всегда так и говорят: «А леший его знает!».

— Так говорят, когда сказать хотят, что никто не знает, — откликнулся Нойдак, все дальше вникавший в тонкости русского языка.

— А может, и знает? — у Рахты появилась новая надежда, и он не спешил с нею расставаться.

— Может и знает, да нам не скажет! — парировал Сухмат.

— А если по хорошему? — предположил Рахта.

— Так мы его ловить едем, или «по хорошему»? — напомнил побратим.

— Там видно будет! — решил Рахта, — Мы с дороги-то не сбились?

— Сейчас — напрямки пойдем, до верховий Москвы-реки всего дней семь пути, не больше!

— А ты точно знаешь, где мы сейчас?

— Знаю, само собой… — Сухмат всегда знал, где находится. Если был, само собой, на родной земле. У него, как у птицы, было то таинственное зрение, которое позволяло ему всегда найти дорогу туда, куда было надобно.

В свое время и Рахта, и Сухмат видели у волхвов большое Руси изображение. Сделано оно было в незапамятные времена на особо выделанной коже, типа той, на который книги писали. Только был там рисунок подробный, а на нем — все реки, леса и горы, и даже моря-окияны, их землю окружающие. Рисунок тот был тайной великой, никому чужим его не показывали, даже то, что он есть — было тайной сокровенной, а уж где хранится — то никому и ведомо не было. Только князья да волхвы, воеводы большие да богатыри признанные тот рисунок видеть могли. И то — богатырям его только раз в жизни показывали, кто запомнил — тот и молодец! Сухмат запомнил в подробностях, и не токмо очертания, но и все названия. Да, странное дело, названия рек частенько не совпадали с теми, какое им теперь тамошние жители давали, вернее похожи были, но не совсем… Однако ж, поговорив с местными. Обычно можно было догадаться!

Москва-река находилась в самой середочке Русской земли. Богатыри знали древнее предсказание, что в этом центре, на семи холмах, город великий выстроен будет, и станет тот град столицей всего вселенной. И будет наречен тот град по имени реки Москвою, и будет стоять он три тысячи лет, до самого конца света. Но о том молчать надо было до времени, а времени, как предсказано, еще много оставалося…

Чего же удивительного было, что лешие именно здесь и проживали, ведь нет чуда-юда более русского, чем леший, а потому и жить ему положено в самой земли середочке. Пусть эта середочка пока, вроде и не земля Киевская, она ведь — русская. Один язык, один народ!

Старого ведуна встретили прямо на лесной дорожке. Седая борода, посох и ясный взгляд — такое они уже не раз встречали. Разговорились. У ведуна не было дома, он скитался по лесу от деревни к деревне, ну а лес — он и был для него родными домом. Известное дело — ведунов звери дикие не трогают, им даже ведьмедики дорогу уступают, а волки — не то что напасть, наоборот, зимой согреть собой, рядом улягшись, норовят…

Много интересного рассказал колдун. Но про лешего, едва узнав, за чем богатыри направляются, рассказывать ничего путного не стал. Наши витязи и не настаивали — кто его знает, может друг он тому лешему, или уважает просто. С Полиной старик тоже парой слов перемолвился, только головой покачал. Зато много всего другого порассказал.

— А еще есть на нашей земле место проклятое, — рассказывал старый лесной ведун, — и, слышал я, есть там источник Мертвой воды…

— А Живой? — заинтересовался Рахта.

— Про то мне неизвестно, да и вряд ли там может быть Живая вода, зато та, что Мертвая, та все живое убивает, — старик задумался, покачал седой головой, — лишь одна брызгинка попадет на человека — и смерть ему. Если только тот человек не Чернобогу посвящен. А волхв тот Черного бога в том источнике даже искупаться может. Как окунется он в воду ту черную, впитываются в него силы злые, и сам он от этого черным становится. Лишь взглянет волхв на доброго человека черным взглядом — и пропал человек. Если хорош был, добр сердцем — то сразу и умрет, а коли зол — так злее прежнего становится, а там видно уж будет…