— На паузу? — едва слышно переспросил он. — Как ты эту пазу себе представляешь? Как? После…

Он сглотнул и отвёл взгляд, будто ему вдруг даже смотреть на меня было невыносимо.

Наверняка, как и я, вспомнил о нашей вчерашней ночи.

— Я не знаю. Не знаю, но… дальше так тоже нельзя. Я не собираюсь тебе жаловаться на твою собственную мать, но если бы ты только слышал…

Дыхание перехватило, и я не смогла продолжать. Проклятые слёзы душили всякие попытки выговориться.

— Не нужна нам никакая пауза. Нам просто нужно поговорить.

— Мы уже говорили, Герман. Говорили. Не раз.

— Нет, — от упрямо мотнул головой. — Ты не понимаешь. Моя поездка многое прояснила. Я хочу…

Его прервала мелодия звонка. Он на автомате сунул руку в карман куртки, вынул телефон и взглянул на экран.

В его лице что-то переменилась, но я пока не понимала, что именно.

Я предполагала, он намерен ответить на, вероятно, важный звонок.

Вместо этого схватил меня за руку и потащил обратно в столовую.

— Герман…

— Вот и шанс расставить всё наконец по местам, — бросил он на ходу, буквально втащил меня в столовую, отодвинул стул, жестом пригласил сесть и положил передо мной на столешницу звонивший телефон.

Я взглянула на экран и обмерла.

Герману звонила Марина.

Глава 60

— Герман… — я оторвала взгляд от гипнотизировавшего меня экрана и беспомощно уставилась на мужа.

Но он ничего мне не ответил. Лишь приложил палец к губам, призывая к молчанию.

Я подавила нараставшую панику, которая требовала вскочить из-за стола и умчаться из комнаты. И не потому что я не хотела узнать наконец всю правду. Нет, вовсе не потому. Во мне говорил глубинный страх перед неизвестным.

И, кажется, Герман это почувствовал. Он замер за спинкой моего стула, а на плечо мне легла тяжёлая мужская ладонь, легонько его сжала.

Пальцем левой руки он между тем провёл по экрану, отвечая на звонок. А потом ткнул в кружок с символом мегафона — вывел звонок на громкую связь.

— Герман?..

Голос Игнатьевой из динамика телефона — с особыми, томными нотками — заставил меня в секунду промёрзнуть до костей.

— Надеюсь, ты звонишь, чтобы объяснить своё вчерашнее отсутствие на рабочем месте.

— М-м-м-м… так и знала, что ты начнёшь с рабочих вопросов, — усмехнулась она.

Кажется, Игнатьеву совершено не смущал ледяной тон моего мужа.

— Марина, ты не отпрашивалась, не брала ни больничный, ни отгул. Ты не вышла на работу и никого не предупредила. Это как называется?

— Это называется, у меня появились дела. Герман, ну прекрати строить из себя сурового начальника, а? Никаких горящих дел у меня вчера в офисе не было, я и позволила себе импровизированный выходной. А тебе не сказала, потому что обиделась, ясно?

— Нет, не ясно.

— Твоя Ольга совсем обнаглела, — охотно пояснила она. — Не пустила меня в твой кабинет. Сказала, по твоему собственному распоряжению. Разве так с подругами детства обращаются?

— Замечательно, — в голосе Германа зазвучала ирония. — Так, давай проясним. Моя подчинённая обиделась на ограничение своих полномочий и отказалась выходить на работу. Официальная формулировка: Обиделась.

— Смотрю, ты сегодня не в настроении.

— А с чего ты решила, что застанешь меня в добром расположении духа?

— До меня родители дозвонились.

— И?

— И сказали, что ты меня… разыскиваешь.

Последнее слово прозвучало с такой неприкрытой надеждой, что у меня внутри всё невольно сжалось. Игнатьева решила, что Герман бросился за ней вдогонку, потому что распереживался.

Вспомнились безжалостные слова Надежды Георгиевны. Она ведь тоже утверждала, что Герман явился к ней ни свет ни заря, пытался выяснить, куда запропастилась Марина.

Мне стоило неимоверных усилий воли, чтобы не оглянуться, не взглянуть на мужа и по выражению его лица определить, кто же тут всё-таки врал. Но не сделала этого и по большей части только лишь потому, что боялась даже пошевелиться — не дай бог Игнатьева заподозрит, что в разговоре участвуют трое.

— Я действительно тебя разыскивал, — проговорил муж, и моё сердце почти остановилось.

Его тон изменился. В нём зазвучала тоска.

Так он… он действительно…

— Марина…

— Слушаю, — с придыханием. Она тоже уловила перемену в его голосе.

— Марина, объясни, зачем столько лжи?

— О чём ты? — настороженно.

— Эта твоя подстава с обнажёнкой в квартире. Видеозапись. Явные попытки рассорить меня с женой. Зачем это всё?

Его голос звучал надломленно и устало. Я буквально всем телом чуяла его боль. Но длинные пальцы на моём плече сжались, будто предлагали повременить с реакцией.