Вот так рука Селесты оказалась по локоть в куче грязного белья уже в начале восьмого утра. А футболку еще надо было постирать. Выловив ее из кучи, Селеста ахнула: жутко мятая, футболка Беллы так сильно воняла, что надеть ее нестиранной не представлялось возможным. Схватив футболку и еще несколько полотенец, Селеста бросила их в стиралку. А когда через полтора часа ее подозвала сушилка, Луи взялся докормить Беллу завтраком, чтобы жена могла развесить чистое белье.

И теперь Селеста слышала их голоса внизу: искаженное урчание низкого голоса Луи перемежалось с восторженным повизгиванием Беллы. Селеста невольно улыбнулась. Иногда она находила несправедливым, что Луи выпала роль веселого, доброго папы, а ей приходилось решать вопросы логистики и дисциплины. Но на самом деле такие мысли редко посещали Селесту. Справедливость как концепция казалась ей уже странной, забавной идеей из какой-то чужой, зарубежной культуры, абсолютно неважной и бессмысленной в их реальной жизни.

До ушей Селесты донесся новый звук, более высокий и пронзительный, как у трубящего слона. За ним последовал довольный вскрик. И Селеста, наконец, расслабилась. Это стало для нее облегчением, потому что все утро она пребывала в большем напряжении, чем обычно.

А началось все еще вечером, после ужина с Генри и Алабамой. Только Селеста ничего не замечала, пока не проснулась поутру раньше трезвона будильника рядом с Луи, спавшим с широко раскрытым ртом и тяжело сопевшим ей в ухо. Селеста повернула голову на подушке, посмотрела на мужа и внезапно ощутила сильное, почти неодолимое желание треснуть его кулаком по разинутой пасти.

Этот странный порыв удивил Селесту. С чего на нее накатило такое, было непонятно. Она не шибко разозлилась на мужа из-за того, что он брякнул за ужином. Тем более что потом Луи извинился. Да и ничего страшного в том, что он сделал, в общем-то, не было. Ну, перебрал немного и сболтнул друзьям лишнее, слишком личное. Но этот проступок был таким незначительным в масштабах злостных преступлений, что его вряд ли стоило брать в расчет.

Из кучи стиранного белья Селеста извлекла футболку Беллы. Со временем плотная хлопчатобумажная ткань утратила все свои достоинства. Она настолько истончилась в области горловины, что Селеста, каждый раз закидывая футболку в стиральную машину, молилась, чтобы она не порвалась.

Расстелив футболку на кровати, Селеста заколебалась: гладить ее или нет? И тут заметила под ней что-то черное. На секунду Селеста испугалась за свое стеганое пуховое одеяло: неужели на нем пятно? И быстро смахнула футболку в сторону. Но ей потребовалась миллисекунда, чтобы осознать гораздо более худший вариант: пятно было на футболке.

Она потерла его с яростной энергией человека, пытающегося разжечь огонь трением. В голове всплыла сцена: Белла прижимается спиной к шине ее автомобиля, а потом валяется на асфальте парковки «Нордстрома». Пятно, похоже, оставило масло. Возможно, какое-то смазочное вещество. Но явно что-то более цепкое и стойкое, чем обычная грязь. Пятно на футболке было достаточно большим и достаточно черным, чтобы Селеста не могла позволить дочери выйти в ней в мир.

Вздохнув, она пошагала в ванную. Чтобы не мочить всю футболку, Селеста подставила пятно под кран и принялась тереть его между двумя кулачками, наблюдая, как под ними стекает посеревшая вода. Только почему-то чем сильнее она терла, тем больше становилось пятно. Неизвестная черная субстанция расползалась в хлопковых волокнах, как корни агрессивного растения в рыхлой почве. Селеста пустила воду на полную мощность. И под ее бешеным напором еще энергичней и быстрей заработала руками. И вдруг…

– Черт, – пробормотала Селеста.

Она поднесла футболку к глазам, позволив солнцу из окошка в ванной просочиться сквозь тонкую ткань. Свет был ярче в центре черного пятна – там зияла дыра!

– Эй, – окликнул Селесту муж, появившийся на пороге. – Ее высочество чистит зубы. После этого мы будем готовы выйти. – Глаза Луи упали на футболку. – Что это?

– Футболка Беллы. Я пообещала, что она ее сегодня наденет, – бесстрастно встряхнув футболку, ответила Селеста.

И подождала, пока Луи все осознает.

– Это ведь не есть хорошо, так? – рассудил он.

Селеста только вздохнула.

«Не есть хорошо» оказалось весьма оптимистичным заключением. Действительно, если бы кто-нибудь стал свидетелем реакции Беллы, не зная предыстории, он бы без труда поверил в то, что в семье кто-то умер.

– Это моя… – всхлипнула в очередной раз в покрывало девочка. За рекордно малое время она пролила фантастическое количество слез. – Это моя футболка.

За окном заурчала газонокосилка. Звук был настолько обыденным, что его заурядность только подчеркнул контраст с драмой, развернувшейся внутри.

– Надень любую другу футболку, – попыталась вразумить дочь Селеста. – Ты можешь надеть любую футболку, какую захочешь.

– Никакой другой футболки я не хочу! – воскликнула убитая горем Белла, сидевшая на полу в луже слез. – Я хочу эту футболку. Ты сама сказала мне ее надеть. – Девочка спрятала голову в изгибе своего локотка и всхлипнула так сильно, что Селеста прониклась неподдельной жалостью к расстроенной малышке.

– Изабелла Рене Рид, – раздался над ее плечом голос Луи.

Его низкий, глубокий тон произвел эффект. Белла подняла голову, явив родителям розовое, покрытое пятнами личико. Селеста тоже обернулась, в любопытстве: что такого удумал сказать муж, чего она еще не сказала?