– Думаю, нет, – вежливо ответила я, пытаясь отправиться дальше на поиски.

– Купи краску, – вдруг попросил старый – всего десять рублей тюбик.

– Да ты что, сейчас и цен то таких нет, – засмеялась я, однако подходя к лотку. На нем лежало пять тюбиков: серый, зеленый, желтый, синий и красный.

– Мне эти цвета не нужны, – ответила я, собираясь отойти.

– Купи, последние остались, пятьдесят рублей, недорого, – продолжил старик, уговаривая меня. Я подошла, открыла один с серой краской, понюхала, мазнула по руке, цвет насыщенный, густой, масло.

– Мне не нужно масло,

– Возьми, за такие деньги не найдешь, – продолжал старик. Верно, за десять рублей тюбик масла не купишь.

– Но если мне оно не нужно, зачем покупать? – спросила я

– Купи говорю, – вдруг строго сказал старик и мои руки сами потянулись к карману, где лежало несколько купюр. Я вынула и дала старику сотню, он сложил тюбики в пакет, забыв про сдачу и передал мне.

– Счастья тебе, девонька, пользуйся, – и я пошла оттуда, крепко держа пакет в руках. Только в метро вспомнила, что так и не купила то, зачем поехала. Ну значит не судьба, доберусь завтра. В пакете лежали ненужные мне краски, а сама я снова впала в раздумья. Странный старик, странная цена, странные краски.

Зацепись за меня, держись!

Отпусти меня, не покидай!

Просто руками меня коснись!

Люби, прости, вспоминай…

Дома я не сразу достала купленные краски. Просто сунула пакет на столик в прихожей и прошла на кухню. Желудок жил своей жизнью, требуя пропущенный завтрак. Яйца упали на разогретую сковороду, образуя белую гладь с желтым шаром внутри. Немного зеленого лука, пятно красных кусочков перца. Яичница готова. Сверху желтый лепесток сыра. Художник он и в Африке художник, к чему-то подумала я, уплетая мой завтрак-ужин и включая телевизор.

Новости, как обычно «радовали». В торговые центры по промокоду, я не хожу туда, рестораны и фаст-фуды тоже – аналогично. Везде маски и так ношу одну уже год с лишним. Удалось купить белую, тряпичную, стираю теперь в белизне, отбеливаю. «Рейтинг больных» зашкаливал, умерших тоже.

Полгода мы работали дома и мне это нравилось, вели уроки он-лайн и получали зарплату, которую некуда было тратить, все закрыто. Я была занята под завязку, иногда мой завтрак был в обед, а ужин уже в полночь. Вставала я в одиннадцать и вела свой первый урок в пижамных штанах и белой блузке. На ногах мохнатые розовые тапки с помпонами.

В ноутбуке ученики видели меня строгую в очках, одетую как обычно, но один раз спалилась, перед одним: не выключила связь встала из-за стола сверкая нижней частью в пижаме с покемонами. Хорошо, что ученик был с юмором, показал в ответ мне свои боксеры с человеком-пауком. Мы посмеялись и забыли.

Сейчас все изменилось, многие отсеялись, искусство отошло на второй план. Появились он-лайн экскурсии, галереи с посещением по интернету. У меня соседка каждый день с двенадцати до трех дня путешествует по миру, есть такое по интернету. В это время она недоступна для всех, слушает рассказы интернет-экскурсовода, вчера у нее была Португалия, сегодня Амстердам, о чем она сообщила мне, пока я открывала свою дверь. Я не против, даже за. Ей семьдесят лет, пусть развлекается.

Я выключила телевизор, за окном быстро темнело и вспомнила про краски. Вставила свежий лист в деревянный мольберт и принесла из прихожей тюбики. Что нарисовать? Свет ушел, деревья за окном уже не видны. Что?

Рука сама потянулась к серой краске и выдавила ее на палитру, макнув кисть в скипидар и краску, лег первый мазок. Через час на меня смотрело суровое лицо мужчины, отложив лист, я вставила новый и вскоре появился образ этакого щеголя, в сером камзоле и с высоким белым воротником. Темно-русые волосы забраны в хвост сзади, глаза сверкают зеленым, упрямый твердый подбородок и взгляд: жесткий и сердитый. Я и сама не понимала, что нарисовали руки, но красив черт, очень красив и выглядит как живой. Помнят значит руки, как рисовать, передать и вселить жизнь в картину. Ради смеха смешала красную и желтую краску, добавив длинное пушистое перо к синему берету мужчины и захихикала, вот уж совсем не серьезно!

Спать я легла в гостиной, за полночь, вглядываясь в свой рисунок, что оставила сохнуть на мольберте. Мужчина казалось, был живым, смотрел на меня сердито и с каким-то любопытством. Красивый, мощный, грозный. И это что, мой идеал? Я нарисовала себе свою мечту, свой образ? Я уткнулась в подушку, тихо смеясь. Вот уж поистине женщина – смех и слезы в одном флаконе. С этими мыслями я и провалилась в свой сон, без сновидений.

В полночь рисунок засветился мягким голубым светом, обводя тонкой полоской контур лица мужчины, глаза, крепкие руки, что лежали на рукоятке меча, с вставленным изумрудом и затем все погасло. Рисунок снова был обычным, просто лист с образом могучего воина.

Рыцарь соскочил с коня на ходу и звякнув посеребренными доспехами твердо ступая, направился по широкой каменной лестнице в замок. Двери перед ним распахнулись, и Лайон прошел по коридору, стремительно зашел в приемный зал. В гигантском очаге горели целые бревна. На каменных стенах висели вышитые матерью гобелены с эмблемой графства, черный лев. На некотором расстоянии от жара очага стояло несколько стульев, на которых расположились рыцари, все в кольчугах и плащах с гербом.