— Прекрасная дисциплина, черт побери! — воскликнул этот странный американский военачальник. — Я осмеливаюсь предположить, господа, что вы возвращаетесь с высот Дорчестера, куда пришли из лагеря пешком, а теперь, отступая, решили прокатиться.

Молодой капитан встал и, почтительно сняв шляпу, ответил:

— Мы возвращаемся с этих холмов, это правда, сударь: но, для того чтобы отступать, надо сначала встретиться с врагом!

— Ах, у вас белая кокарда! Раз вы в таком чине, сударь, полагаю, что у вас есть какие-то основания для подобного поведения!.. Лежать, Юнона, лежать!

— Эта дама час назад была высажена у перешейка со шлюпки королевского корабля, сударь. Мне был дан приказ доставить ее к генералу, командующему правым крылом.

— Дама! — многозначительно повторил кавалерист, медленно проводя рукой по своему орлиному носу. — О, если речь идет о даме, то ей надо предоставить все удобства… Пошла прочь, Юнона! — И, повернув голову к адъютанту, стоявшему рядом с ним, он проговорил, почти не понижая голоса:

— Должно быть, какая-нибудь любовница Хау, которую он послал сюда в качестве образца добродетели и скромности. В таком случае, сударь, вы правильно сделали, взяв лошадей, — громко продолжал он. — Я удивляюсь лишь, почему вы запрягли не шестерку, а только пару. Но скажите, как идет постройка укреплений?.. Отстань, тебе бы жить при дворе, Юнона, там бы ты лизала пятки господам министрам и своей угодливостью заработала бы себе ленту!

— Их строят, сударь, а так как все внимание королевских войск приковано к батареям, то мы закончим работы до рассвета, прежде чем они успеют что-нибудь заметить.

— Да, землю копать мы мастера, а вот умеем ли мы еще что-нибудь?.. Мисс Юнона, ты рискуешь своей драгоценной шкурой! Ах, ты так! Ну, пеняй же на себя! — И вспыльчивый генерал вытащил из кобуры пистолет и дважды прицелился в голову собаке, все еще ласкавшейся к нему в порыве слепой любви, но пистолет оба раза дал осечку. Недовольный собою, оружием, собакой, он обернулся к своей свите и с досадой крикнул:

— Господа, если кто-нибудь из вас уничтожит эту тварь, то за услугу, оказанную мне, обещаю отозваться о нем с похвалою в первом же моем донесении конгрессу!

Один из сопровождавших его конюхов свистом подозвал к себе спаниеля и, вероятно, тем самым спас жизнь впавшей в немилость фаворитке.

Тем временем генерал, как видно, совсем успокоился и, снова приняв величавый вид, обратился к капитану и его спутникам:

— Прошу прощения, что задержал вас. Можете продолжать путь. На холмах еще до восхода солнца может завязаться серьезное дело. Вы, без сомнения, пожелаете быть там.

Он поклонился с изысканной вежливостью, и обе группы медленно разъехались в разные стороны. Однако вскоре генерал повернулся в седле, словно пожалев о своей снисходительности, и со свойственной ему насмешливостью прибавил:

— Капитан, прошу вас, будьте особенно предупредительны со столь высокопоставленной дамой!

С этими словами он пришпорил коня и ускакал вместе со свитой.

Сесилия не пропустила ни одного слова из этого краткого разговора и ощутила в сердце холодок разочарования.

Когда они тронулись в путь, она спросила, едва дыша, и упавший голос выдавал ее чувства:

— И это Вашингтон?

— Он-то? — воскликнул ее спутник. — Нет, нет, сударыня! Вашингтон совсем другой человек! А это знатный английский офицер, которому конгресс дал чин генерала нашей армии. Говорят, что он столь же храбр в бою, как не сдержан в гостиной, и все же в его оправдание я должен сказать — хотя я никогда не мог понять, почему он так заносчив и высокомерен, — что он очень предан делу свободы.

Сесилия предоставила капитану мысленно примирять противоречия в характере его начальника, а сама с облегчением вздохнула, узнав, что это не тот человек, которому предстояло решить ее судьбу. Стараясь наверстать потерянное время, возница погнал лошадей, и они понеслись во весь опор. Оставшийся короткий путь-до Роксбери все молчали. Канонада гремела с прежней силой, и было опасно останавливаться под обстрелом противника; поэтому капитан выбрал защищенное место в небольшой ложбине и, покинув там своих пленников, отправился на розыски генерала, которого ему приказано было найти. Во время его недолгого отсутствия испуганной Сесилии, сидевшей в повозке, довелось не только слышать, но отчасти и видеть происходящий неподалеку бой.

Единственную тяжелую мортиру американцев разорвало прошлой ночью. Однако они били из других орудий с неослабевающим упорством, и не только по английским полевым укреплениям, но и по перешейку, от которого их отделяло устье реки Чарлстон, а также и дальше, к северу, прямо по позиции, занятой неприятелем на роковых холмах Чарлстона. В отместку за эти атаки английские батареи, расположенные к западу от Бостона, открыли беспрерывный огонь, в то время как батареи на восточной стороне города бездействовали, не подозревая о грозящей им опасности.