За окном послышался крик форейтора:

– Посторони-и-ись!

К подъезду, еле уместившись во дворе полицейского участка, лихо подкатила запряжённая тройкой карета. Командир, солдат с оттопыренными ушами и метлой, взвод с интересом наблюдали за экипажем. Дверь кареты распахнулась. Выглянула Каролина, обратилась в пустоту:

– Любезный, кто здесь частным приставом?

Из подъезда уже летел частный пристав Охолопков, на ходу силясь застегнуть верхнюю пуговицу мундира:

– Частный пристав Охолопков… Денис… Николаевич.

Охолопков вытер руку о штаны, подал Каролине. Она не торопясь спустилась.

– В Москве-то мы завсегда так делали, – сказал первый ищейка. – Вешали на кого сподручней… Мужик вона какой крупный. Ему эти безобразия очень даже к лицу.

– Здесь тебе не Москва, – строго сказал Лавр Петрович. – Мне за ваши художества там отвечать!

Он многозначительно ткнул пальцем в засиженный мухами потолок и вздохнул:

– Дело с вывертом.

Лавр Петрович бережно выдвинул верхний ящик стола. Там оказалась полная до краёв стопка водки и кусок копчёного леща. Лавр Петрович взял стопку:

– Не зря их порешили всех.

Он поднёс стопку к губам, и в эту минуту послышался голос Охолопкова за дверью:

– Извольте-с… Извольте-с…

Дверь распахнулась.

– Лавр Петрович Переходов, из Москвы-с, – торопился Охолопков. – Лично этими убивствами занимается.

В кабинет вошла Каролина. Вслед просунулась гладкая голова Охолопкова:

– Лавр Петрович…

Глаза Охлопкова остановились на бесчувственном мужике.

– К вам гостья-с…

Лавр Петрович поставил стопку на место, задвинул ящик. Каролина протянула Охолопкову раскрытую ладонь с тёмным следом на лайковой перчатке:

– Пошлите человека, господин частный пристав, ручки дверные протереть.

Охолопкова не стало в кабинете. Каролина приподняла юбки, перешагнула через лежащего мужика, села на стул.

– Сударыня… – начал Лавр Петрович.

Каролина подняла руку:

– Я знаю, на кого будет совершено следующее покушение, – сказала она.

– Сударыня, вы о последних деяниях звериных? – учтиво осведомился Лавр Петрович. – Но позвольте-с, произошло всего три убийства, и делать какие-либо выводы преждевременно…

– Убийства связаны с декабрьским заговором, – прервала Каролина. – Убивец намерен покарать всех, кто заговорщиков следствию выдал. Стоило только капитану Нелетову дать показания, как этой же ночью его и убили. Подполковник Черемисов давал показания днём, а вечером в кровать лечь не успел. Полковник Свиридов после допроса до утра не дожил. Из этого следует, что убивец ваш не только в Петропавловской крепости обитает, но чуть ли не в допросной комнате за столом сидит.

Лавр Петрович с восхищением посмотрел на своих ищеек. Учитесь мол, выкидыши.

– Кто же в таком случае следующий? – спросил он.

– Думаю, в списке убийцы осталось не так уж много фамилий: полковник Дидерих, коллежский советник Бошняк и граф Витт. Двое в силу своего положения в состоянии себя защитить, в то время как… Александр Карлович Бошняк заключен в Петропавловскую крепость…

Каролина говорила, глядя в переносицу Лавра Петровича. Она знала, что мужчины не любят такой взгляд. Но сейчас он был необходим, чтобы полностью владеть разговором.

– Господина Бошняка обвиняют в заговоре, но на днях его отпустят. И убийца одним из первых об этом узнает.

– Что же такого Александр Карлович натворил? – спросил Лавр Петрович.

– А вот об этом вам знать не следует, – ответила Каролина.

Лавр Петрович в размышлении почмокал губами.

– Сударыня, дозвольте спросить, откуда у вас все эти сведения? – он изо всех сил пытался не попасть под очарование столь приятной ему особы.

– Женщина, живущая с лицом государственным, против воли своей оказывается посвящена в самые неожиданные тайны, – ответила Каролина.

– И всё-таки согласитесь, что покамест это лишь предположения…

Каролина поднялась:

– Как только Бошняка освободят, вслед за ним пойдёт убийца и вы сможете схватить его, – чеканя каждое слово, произнесла она. – Положение ваше упрочится беспримерно. Полицмейстер Санкт-Петербурга. Что вам ещё нужно?

Лавр Петрович задумчиво ковырнул в носу.

Мужик на полу пришёл в себя, лежал тихо, старался не дышать.

В доме Вяхиревых царила суета. Аглая Андреевна собиралась на маскарад.

Она была девушкой больше милой, чем красивой. Деятельные руки, крупный подбородок придавали Аглае Андреевне несвойственную её характеру решимость. Она ходила из комнаты в комнату с костюмом Домино. За ней неотступно следовал мужчина лет пятидесяти в халате и с газетой. Это был Андрей Поликарпович, её отец. За ним как тень маячил старый лакей Митрофан. В военную кампанию 1812 года он был верным денщиком Андрея Поликарповича. Французская пуля оторвала ему язык, что сильно облегчило жизнь всем домочадцам.