– Но Кирилл! Ваше здоровье не терпит…

– Сейчас, Максим. Прямо сейчас, черт раздери! Эй! Дайте мне пересесть с этого корыта в другое, то, что на колесах! Я должен спуститься в холл. На помолвку моей дочери!

– Но отец…

Снежана заливается слезами, склоняясь над его постелью.

– Это не правильно. Так быть не должно! Ты выздоровеешь и тогда наша помолвка будет счастливой и радостной!

– Не учи меня!

Рявкает Кирилл.

Но его лицо тут же меняется. В нем просыпается бесконечная нежность.

– Снежа.

Он вытирает ее слезы дрожащей, совсем слабой рукой.

– Ты всегда была моей единственной любовью. Моим самым главным счастьем. Пойми, черт возьми! Я уйду спокойно только когда сам , своими глазами увижу, что ты счастлива! И в надежных руках. Все, что я в этой жизни делал, была для тебя. Всегда. Не лишай своего старика этого последнего удовольствия!

– Хорошо, – кивает Снежана, сглатывая слезы. – Хорошо, папа. Как ты скажешь. Как ты захочешь. Но потом сразу в больницу, да? Макс?

– Конечно, – я киваю, сжимая ладонь Снежаны еще сильнее.

Кирилл Левинский всю жизнь был жестким человеком. Во многом даже жестоким.

Он давил врагов и конкурентов не глядя. Держал в страхе почти всю Европу!

У него никогда не было жен, кроме матери Снежаны, которая умерла еще в родах.

И если этот стальной человек и был способен любить, то только ее. Свою единственную дочь! Она и правда была для него всю жизнь всем!

И… Почему-то меня.

Черт знает, почему мне так повезло. Выпал такой счастливый билет.

Кирилл случайно увидел меня при аресте. Я получил ножевое ранение. Истекал кровью.

Но медицинскую помощь мне оказывать никто не спешил. Даже не собирался!

Наоборот. Мне только поддавали ударами ног прямо в живот.

Он вытащил меня. Спас в тот момент. Когда я уже мысленно попрощался с жизнью.

Помог. Многому научил. Где бы я был, если бы не он?

– Конечно, Снежана. Кирилл. Я сейчас все устрою.

Киваю, выходя из его номера.

Разве я могу ему отказать в его последней просьбе?

Мы вклиниваемся, по сути, в свадьбу Фила и Оли.

Снежана впопыхах надевает вчерашнее платье.

– Снеж…

Я касаюсь ее руки.

Переодеваться и приводить себя в порядок уже нет времени.

Отца Снежаны выкатывают с инвалидном кресле. Он хрипит, хватаясь за кислородную подушку. Скрюченными пальцами впивается в поручень кресла, цепляясь за нас взглядом, в который, кажется, он вложил все свои последние силы.

– Ты станешь моей женой?

Я протягиваю Снежане какой-то букет, который второпях всовывает мне в руки Оля, невеста Фила.

– Да, – тихо выдыхает Снежана, не отводя взгляда от отца.

Я надеваю ей на палец кольцо. Ее руки дрожат. Они просто ледяные.

Целую ее мокрые от слез губы под аплодисменты и поздравления гостей.

Щелкают фотоаппараты.

На свадьбе Фила и Ольги собрался весь столичный бомонд. И не только столичный. Конечно, журналисты не могли пройти мимо такого события.

Снежана сдержано отвечает на мой поцелуй.

Но после закрывает глаза. Обвивает мою шею руками.

А я…

Внутри меня просто раздирает на части!

Не могу избавиться от чувства, что все это просто какой-то дикий фарс. Бред. Какое-то кино!

Понимаю вдруг, что я ничего не чувствую.

Совсем ничего, целуя свою невесту!

Зато рядом с Ладой в груди просто пожар! Ураган. Который сметает с ног!

Может, все дело в том, что Кирилл мне ближе отца? И я не могу думать о невесте, когда он в таком состоянии?

Но почему тогда губы Снежаны оставляют ощущение холодной льдинки? А поцелуй Лады до сих пор так и горит на губах?

– Отец!

Истошно вопит Снежана, когда я ее отпускаю.

Черт!

Старик потерял сознание!

– Срочно! В машину! Остановка дыхания!

Его с трудом перекладывают на носилки.

Снежана усаживается в машину скорой, но для меня там не остается места. Врачи на ходу пытаются провести реанимацию.

– Я скоро. Догоняю, – быстро бросаю в ответ на ее взгляд, полный отчаяния.

Сжимаю ее плечо, пытаясь подбодрить.

Наверное, надо было бы быть нежнее. Поцеловать. Сказать что-то, но…